Застрянец
Шрифт:
Крики, шум, визг, гогот. Одна груда рыбаков уже отвалила по улице. Вторая добивала моих людей возле площади. Ещё кто-то ревел на заднем дворе.
Я взял у Криса два пистолета и по затоптанным телам пробился ко входу. Архип лежал без сознания, но, кажется, дышал. Кривоносый сидел на корточках, опустив голову, будто спал. Я приподнял его за волосы и отстранился, увидел торчащую в шее рукоятку ножа.
Сзади послышался стон пацана, я развернулся и увидел лежащего Криса. Выстрел. Рыбак забрал у пацана пистолет и прострелил мне
На, сука! Снёс ему башку.
Злость подорвала меня на ноги, и я полетел наверх. Кровоточил бок, но меня не остановить.
На втором этаже я нашёл козла, который рылся в книжных шкафах. Уклонился от его удара, прошёл дымной рукой сквозь тело и перехватил сзади за голову. Потянул за волосы, накидал сверху кулаком в морду и запинал в открытый шкаф. На подходе к третьему этажу прострелил яйца говнюку с ножом. Схватил его за уши и отправил вниз с лестницы.
Поднявшись на четвёртый, я застал там всего пару ублюдков. Жменями они собирали разбросанные по комнате деньги и прижимали к груди. Опьянённые бухлом и деньгами, они по одному выпрыгнули из окна и, дико хохоча, умчались в темноту.
Присев на кровать, я почувствовал упадок сил. Рана в боку давал о себе знать. С ужасом посмотрел на раскуроченный сейф и слой вытоптанных ботинками купюр на полу. Суки…
Силы заканчивались на глазах. Всего пару минут назад я взбежал на четвёртый этаж и был готов прикончить их всех голыми руками, а теперь спускался по лестнице, держась за перила и хромая.
Слава богу очнулся Архип. По-прежнему лежал в коридоре, но хлопал глазами и смотрел в потолок. Живой. Ещё пара моих людей, сбившись в кучу перед башней, перезаряжали мушкеты. Я не стал их останавливать хоть и понимал, что вонючие налётчики больше не вернутся. Они забрали добычу и улепётывали.
Потрогал шею Кривоносого — мёртв.
— Крис?!
— Тут! — пацан поднял руку где-то на улице.
— Живой?!
— Да, господин.
— Ну, хорошо…, — прошептал я и поплёлся на кухню.
Кухня была разнесена в хлам. Сорвана мебель со стен, перевёрнуты стулья и стол. Повсюду валялась разбитая посуда и довольно вкусно пахло вермишелевым супом, который растёкся на полу перед печью. В углу на ящиках с овощами сидела бледная и трясущаяся повариха.
— Где Раиса?
— З-з-з… забрали, — выдавила она и показала на разбитое окно.
Глава 25. Конец всему
В неловком молчании люди грузили тела на повозку, ставили на места перевёрнутую мебель, выбрасывали негодный хлам.
Наёмники боялись смотреть мне в глаза, а говорить было не о чем. Родовое гнездо Глинских, которое с каждым днём крепчало, набиралось сил, обзаводилось народной поддержкой, сейчас походило на разгромленный сарай. Повсюду виднелись пятна крови, в воздухе витал запах пороха и пота.
Повариха кинулась намывать пол, а я плюнул на всё и пошёл наверх.
Смятая бумажка о возврате премий рыбакам валялась
Наверх поднялся Баратынский и без слов перевязал мне кровоточащий бок. Похлопал меня по плечу и спустился помогать другим. Ходить по разбросанным на полу грязным купюрам для него оказалось вполне нормально. Баратынский не трясся над бумажками, как тряслись эти пьяные животные. Как раньше трясся я.
Что будет дальше? Ничего. Поддержки народа мне больше не видать, а значит, отделить земли Глинского от города не выйдет. Грохнет ли меня Мещерский? Вряд ли. Теперь Глинский попал именно в то положение, которое для Мещерского выгодно. Слабый, никчёмный, без сторонников за спиной. Для полного счастья не хватало собрать с пола оставшиеся бумажки и затарить на все вина. Сидеть и заливаться до беспамятства, не обращая внимания на происходящее.
Небось Дементий, старый ублюдок, рассказал про мою договорённость с Ростопчиной. Значит, приказ шёл от Мещерского, и значит, что, выходя от Ростопчиной, я спугнул не бродячего кота, а проворонил шпиона.
Они следили за мной. Не поверили в доброту моих намерений. И правильно сделали. Всего через пару часов разговора с Мещерским я поехал к Ростопчиной.
И ведь не сами пришли, чтобы голову мне снести, а натравили рыбаков. Народ сверг своего правителя.
Приподнявшись, я почувствовал боль в боку. Сделал вид, что не замечаю. Фиг с этой болью, нужно возвращать Раису. Из-за моей жадности погибли наёмники, но они хотя бы знали на что идут, а девчонка была вообще ни при чём. От мыслей, что Боцман и его ублюдки будут с ней делать, меня перетрясло.
Спустившись, я попросил Криса зарядить мне парочку пистолетов и найти карету. Пока пацан занимался поручением, я зашёл к Архипу. Над здоровяком крутился Баратынский и сказал, что тот плох. Какой-то козёл наделал в нём больше десяти дырок. Вечно спокойный Архип смотрел в потолок и медленно моргал. Таким я его видел впервые. В груди защемило от понимания, что Архип может умереть.
В одну руку я взял пистолет, а во вторую — мушкет. Прикладом подпёр под мышку, как костылём, и подался на улицу. Карета стояла на месте, рядом — Крис:
— Вы куда, господин?!
— Отъеду по делам. Пригляди за домом.
— Вы едете за Раисой?! — он достал свой пистолет. — Одному вам не справиться, возьмите меня!
Одному мне сейчас и с Крисом-то не справиться. Но это не значило, что мальчишку нужно тащить с собой. Никого не нужно тащить с собой. Хватит. Я похлопал его по плечу, сел в карету, но прежде чем мы тронулись, рядом остановилась другая карета.
На тротуар спрыгнул курьер и передал мне записку: «Приходи за девчонкой к старой мельнице у западной стены. Вечером. Мещерский».