Затерянная земля (Сборник)
Шрифт:
На высоте двадцати метров я оглянулся и заметил трех гак-ю-маков, преследующих нас между камнями; четвертый исчез. Тут я увидел, что у дикарей приготовлены пращи. Один из них только что начал взбираться по каменной лестнице. Видя это, Каму пришла в бешенство; она нагнулась над обрывом и, сжав кулаки, с искрящимися глазами, яростно стала кричать на преследователя.
Троглодит вложил камень в ремень и начал кружить им над головой.
— Куа! Куа! — кричала Каму, как разозленная ворона. Тут за мною послышался вздох. Это вздыхал Алексей Платонович Сомов. Он стал сильно волноваться.
— Ради бога, — кричал Снеедорф, — идите на помощь! Он упадет в обморок.
Засвистел брошенный голыш, и кто-то вскрикнул. Камень не попал в Каму, а ударил по виску Алексея Платоновича. Изобретатель потерял сознание и начал падать. В следующий момент он свалился бы вниз, если бы его не подхватил Снеедорф.
На этот раз прозвучал выстрел. Это выстрелил Фелисьен.
Троглодит свалился, падая со ступеньки на ступеньку, ударясь и отлетая, пока не исчез где-то в глубине мрака. Другие два дикаря после выстрела спрятались за камнями.
Мы продолжали путь. Снеедорф на своих сильных плечах нес Алексея Платоновича. Старик был сух и легок, как дитя. Он тихо стонал. Тем не менее, подниматься с такой ношей было тяжело, и, поскальзываясь на льду, сильный Снеедорф несколько раз падал и больно ушибался. Но, наконец, мы все же оказались наверху.
Небольшая каменная площадка, около двадцати метров шириной, немного покатая к краю пропасти, заканчивалась сзади верхушкой скалы, поднимавшейся еще на десять метров.
На уровне площадки эта пирамида имела выбоину, образовавшую высокий свод пещеры. Благодаря площадке, снизу этой выбоины нельзя было увидеть. В ее черном отверстии неясно виднелся какой-то фантастический силуэт.
Едва переведя дух, Фелисьен победоносно закричал и побежал во всю прыть. И мы, шедшие за ним, увидели, наконец, машину Алексея Платоновича. Избежав в этой пещере разрушительного влияния погоды, машина была цела и, казалось, невредима!
Словно какой-то мистический дракон, сидящий в неприступном каменном логовище, притаилась эта машина в пещере.
Нас охватило непобедимое желание коснуться машины рукою. Но прежде необходимо было заняться обороной. И пока мы с Надеждой пытались привести в чувство раненого, остальные укрепляли террасу, готовясь к борьбе.
На место, где каменные ступени расширялись в площадку, навалены были каменья, и через короткое время там возникла настоящая стена с удобно расположенными бойницами!
Каму, вооружившись дубинкой, сидела на страже у воздвигнутого укрепления.
Профессор лежал на снегу с закрытыми глазами: луна освещала его. Мы заботливо осмотрели его рану и нашли, что кости и череп целы; удар пришелся вдоль виска, содрал кожу и поранил ухо. Непосредственной опасности не грозило. Нам удалось влить в рот больного несколько капель рома, после чего мы уложили его на постель из мха в задней части пещеры. Я же пошел осматривать машину.
Никогда я не видел ничего более странного. Длинная металлическая труба легкой прочной конструкции являлась главной частью машины. Эта труба на обоих концах воронкообразно расширялась, и в местах расширения, как переднем, так и заднем, были установлены сильные воздушные турбины.
Двигатель и будка пилота были спереди, за первой турбиной, а сзади помещалось два небольших закрытых купе. Над турбиной и близ нее раскидывались планирующие поверхности аэроплана. Как я заметил, их натянутая черная материя пружинила от стальных вставок. Сзади торчал длинный хвост, вроде хвоста ласточки.
Весь аппарат лежал на четырех низких пневматических колесах. Это был настоящий циклоплан, — машина, которая поднимается циклоном, воздушным вихрем, проходящим через трубу.
Этот искусственный смерч гонит машину вперед и обеспечивает ей, кроме того, почти абсолютное равновесие, отсутствие которого было дефектом всех предыдущих опытов.
Я занялся обоими моторами. Это было настоящее произведение искусства, нечто новое в этой области.
В будке пилота, при свете луны, блестели металлические и костяные рычаги, рукоятка руля, регуляторы. Я видел прибор, контролирующий скорость, высоту и направление. Не было недостатка и в хорошей карте полярных стран.
В обоих задних купе, уравновешивающих моторы и будку пилота, мы нашли множество запасных частей машины. Был тут также и небольшой запас пищевых продуктов и балласт. Резервуары со спиртом были не тронуты.
Фелисьен бегал вокруг, и восторженные возгласы вырывались у него из уст. Он, наверное, думал, что достаточно привести в движение моторы, нажать рычаг, чтобы полететь.
Я успокаивал его, чтобы он не выкинул какой-нибудь сумасбродной штуки. В этот момент тихим голосом нас окликнула Надежда.
XL
Алексей Платонович пришел в себя. Я тотчас заметил, что в его глазах уже нет обычного бессмысленного выражения, и что зрачки его в нормальном состоянии. Приподнявшись на локтях, он попытался заговорить.
— Что случилось? Что случилось?..
Его взгляд, переходя от одного к другому с любовью остановился на машине. Казалось, он припомнил все.
— Надя!.. Наденька! — продолжал он тихо. — Ты пришла?.. Дорогая моя!..
Сильное механическое сотрясение — удар голышом — в минуту душевного кризиса подействовало на него благотворно. Память вернулась к больному. Она вернула его к тому моменту, в котором оставила. Все, что случилось во время болезни, для него не существовало.
Надежда, поняв все это, бросилась к нему в объятия.
— Дядюшка! Бедный, добрый дядюшка! — зарыдала она.
Однако мы должны были действовать энергично. Опасность приближалась. Послышался крик. Я оглянулся и увидел Фелисьена, склонившегося над пропастью с выражением отчаяния.
Каму исчезла!.. Там, глубоко на уступах, в тени, отброшенной скалой, что-то двигалось, перескакивая с места на место.
— Они утащили ее, — кричал Фелисьен. — Они набросили на нее ремень и стащили вниз. Я должен идти за ней! Я должен идти за ней! Помогите мне, да помогите же!