Затерянная земля (Сборник)
Шрифт:
Они вздыхали, покидая родные сады, которые переставали быть гостеприимными, но там, подальше к югу, под теплым солнцем, быстро утешались и пели от радости, видя, как воткнутые на новых местах дорожные посохи пускают побеги; тут было хорошо, тут они и оставались. На следующий год холод вновь догонял их, и опять им приходилось отступать. Они были, однако, слишком забывчивы, чтобы замечать свое постепенное отступление; они жили только настоящим; но упадок сказывался на всем укладе их жизни, налагал на них свою печать без их ведома, — они нищали и мельчали.
Младыш не мог сдаться. Его сердце питалось упорством; он рос, накапливая в себе силу сопротивления. И когда первобытные люди очутились на распутье между холодом и лесом, Младыш сделал немыслимый доселе выбор.
И стал первым человеком.
Потерянный
Ночь длинна. Младыш, задумавшись, сидит у костра.
Бодрствуя, он является глазами и ушами своих спящих товарищей и душою этого темного, бесконечного леса. Он — центр всего, что движется в окружности целой мили; малейший шорох доходит до него; он чует каждым волоском своего тела малейшее движение воздуха; ему достаточно едва уловимого запаха, чтобы знать, в чем дело. Чутье его так остро, что он, ступая по дерну, может проследить крота под землей вплоть до того места, где зверек прорывает себе ход наружу. Постоянная настороженность зажигает искру за искрой в глазах юноши, а когда он спит, на веках у него проступают темные пятна, которые придают лицу грозное выражение, отпугивающее всякого, кто вздумал бы к нему подступиться. Он молчалив, потому что все время о чем-то думает. Никто не знает, что творится в нем, да и сам он того не знает, пока молнией не вспыхнет в нем порыв к действию.
Таков он в действительности и таким выступает при свете костра — молодой мохнатый Лесовик, с густыми, грубо очерченными бровями, с трепещущими ноздрями и выдающимися мощными скулами. Грудная клетка заросла волосами, руки тоже мохнаты, кроме тех мест, где проступают огромные мускулы. Когда рукам его нужен отдых, он может держать оружие пальцами ноги, и вообще он столь же часто пускает в ход одну из ног, как и руку, чтобы подбросить топлива в костер. Всем этим он похож на других Лесовиков и на своих спящих вокруг костра товарищей; эти, пожалуй, постройнее, не так мохнаты, менее грубо сложены; они ближе к лесным зверям, грации которых еще не утратили. Спят они с палицей в одной руке и с недоеденным плодом в другой. А у Младыша, который начал думать за них всех, черты лица огрубели и приняли ожесточенное выражение.
Буйному виду Младыша отвечают бушующие в нем внутренние силы: гнев, энергия, скорбная тревога о том, что происходит вокруг; силы эти все растут вместе с накоплением опыта и распирают его душу, — того гляди, взорвут его изнутри. Он ничего не забывает, он чувствует логику происходящего, и, сидя теперь у костра, волнуемый мрачными предчувствиями гибели окружающего мира, то и дело закипает яростью, толкающей его на борьбу, на подвиги.
Он ясно видит, что первобытный лес обречен на смерть. Конец вечному лету. Исчезают теплые рощи, и в горах Скандинавии воцаряются бури и дожди. Дальше на юге, в лесах еще растут пальмы и хлебные деревья, а по склонам гор, обращенным к синему морю, зреют виноградные лозы. Но долго ли будет так? Вернувшись в становища своего племени, эти молодые люди, что лежат сейчас у огня, ежась от жара с одной стороны и от холода с другой, возьмут в руки виноградные кисти, припадут к ним губами, как к сосцам полного вымени, и со смехом будут сосать до блаженной сытости. А через год Младыш уже будет разводить там костер сухими лозами, и племя опять снимется с места; конца этому не видно. Лес обречен на смерть; какая-то враждебная сила неотвратимо надвигается с севера и уничтожает его.
Младыш смотрит вокруг — на деревья, стоящие под дождем. Даже сейчас, ночью, видно, как уже пострадал лес, при дневном же свете он являет собой страшное и жалкое зрелище. Все пальмы погибли; торчат одни почерневшие стволы, без листьев, словно огромные обглоданные кости. Стебли гигантских папоротников обуглились и почернели, а листья превратились в гниющую кашу. Мимозы и акации уже с год как свернули свои листочки, и дождь сделал их неузнаваемыми. Все вечнозеленые деревья высохли до самых корней и, словно скелеты, растопырили свои омертвевшие, голые ветви. Огромные кедры и каучуковые деревья валяются между останками других мертвых деревьев, задрав к небу отполированные дождем кривые гигантские корни. Все цветы и кусты убиты холодным ливнем. Вся почва в лесу стала болотом, усеянным трутом и голыми каменными глыбами. Только некоторые из хвойных деревьев еще пытаются бороться, но и они пригибаются к земле, кривятся, и смола белыми капельками застывает на их коре.
«У!» — гудит лес. «У!» — стонет ветер в оголенных
В глубине леса слышится шуршанье, доносящееся из горного прохода — тысячелетнего пути диких зверей.
Младыш прекрасно знает этот путь и прислушивается, как всю ночь по проходу идут, топают и семенят живые существа, подгоняемые ветром. Это — всякого рода зверье, которое по ночам целыми стаями уходит из лесов северного нагорья в южные долины. Младыш распознает зверей по их теплому запаху и знает все, что они делают ночью, хоть и не видит их. Он слышит каждое их движение и знает каждый их шаг.
Вот идут длинные вереницы толстокожих — первобытные слоны-мастодонты и носороги, помахивая огромными, вымазанными в глине ушами, промокшие и голодные. Время от времени в животе какого-нибудь из гигантов слышится голодное урчание, — словно гул обвала прокатился в воздухе, — или слон поднимет хобот вверх и заперхает так, что в лесу загудит. Громадный пещерный лев схватил насморк и огорченно чихает, на ходу отирая себе глаза лапой. Бородавочник [12] уныло сопит, закрутив хвост вопросительным знаком.
12
Бородавочник — животное семейства свиней, в настоящее время живет только в Африке, к югу от Сахары.
Немного позади перебирают стройными ногами пугливые травоядные: они тоже переселяются. А среди топота их копыт слышится и крадущаяся поступь хищников, которым тоже нельзя больше оставаться на месте. Вот бегут газели, быстрые и нежные, как лунные блики под листвою, а с ними бегут стадами и вонючие гиены с отвислым задом, припадая на передние ноги; дикие лошади и окапи [13] бегут парами, бок о бок с тиграми и леопардами; теперь звери в пути и позабыли все взаимные нелады.
13
Окапи — животное семейства жираф. Обитает в Африке, в бассейне р. Конго. Занесено в Красную книгу.
Северный ветер гонит их в проход своим холодным бичом. Одни стаи исчезают внизу в долинах, а с севера прибывают к проходу новые. Молчаливые жирафы, с хрустально-влажными глазами, качают на ходу длинными шеями и сбивают своими лбами увядшую листву с ветвей, стараясь поспевать за другими зверями. Более мелкое зверье трусит за караваном рысцой; тут и дикобраз, и тапир, и муравьед; все, у кого есть ноги, бегут к югу.
А над звериной тропой, по деревьям, тоже движутся переселенцы — непоседливые обезьяны. Конец и их житью-бытью в тех местах. И им приходится менять привычный образ жизни. Не швыряться им больше кокосовыми орехами, — прошло то времечко; не устраивать и крикливых митингов на вершинах деревьев для обсуждения вопроса о том, кого следует прогнать из стаи; все они теперь изгнанницы; лес погибает. И они покоряются обстоятельствам, хотя, разумеется, и ворчат обиженно. Они не привыкли хвататься руками за мокрые ветви, и многие сгоряча отказываются от этого наотрез; но, в конце концов, нужда не свой брат!
Они покоряются и догоняют других. Ни одна из обезьян ни разу не обернется назад, как и мало кто из других зверей-переселенцев.
Один из огромных слонов обернулся, было, назад на родные леса да и не смог уже идти дальше, повернул обратно. Это мамонт. Остались и еще некоторые животные; так им захотелось; трудное житье предстояло им на родине.
Повсюду в лесу слышится странный шорох; звери встревожены, чуют беду. Бегемот вылез из своего озера, где ему стало слишком прохладно; грязь так и течет с него, а он идет искать себе воду потеплее. Младыш слышит, как он с шумом выдыхает воздух и, обнюхивая дорогу, продирается сквозь засохшие кустарники.