Затерянная земля (Сборник)
Шрифт:
На землю сыпались ледяные зерна; туча с визгом открыла пальбу по размытой, разрыхленной земле.
Гром вспугнул все живое. Из лесу доносилось многоголосое сдавленное стенание. Звери, долго уже боровшиеся с водой в затопленных долинах, олени вперемешку с тиграми — последним судорожным усилием вынырнули из волн навстречу молнии, которая ослепила их, и погрузились навсегда. Далеко-далеко единорог разбудил в ущелье многоголосное эхо, испустив короткий отчаянный рев, словно вырвавшийся у него из самого сердца, а немного погодя, затрубил где-то еще дальше и еще исступленнее; животное совсем обезумело и яростно мчалось по лесу.
Спавшие под скалой проснулись и, как один человек, пали ниц перед громом, вопили, лепетали, хныкали и гладили землю, умильно прося себе пощады. Но поплакав и полежав некоторое время во прахе и видя, что
После града выглянуло солнце. Под его лучами белые ледяные зерна быстро исчезали с поверхности земли, — таяли и испарялись. На короткое время солнечный свет залил затопленные леса, как будто солнце желало проверить работу разрушительных сил. Но вскоре над землею навис густой туман, и в утренней тишине по мокрому лесу пошел какой-то странный робкий скрип и трепетание.
Что-то такое совершалось, что-то втихомолку подкрадывалось, что-то новое, еще неведомое! И вся природа замерла в безмолвном ожидании; земля покорно отдавалась во власть неведомой беды. Холод овладевал миром.
Тут Младыш не выдержал. Гнев, копившийся в нем месяцами под этими немилосердными ливнями, вырвался наружу. Он чувствовал, что совершавшееся теперь в лесу было последним убийственным нападением; пора было остановить этого разбойника и убийцу! Он, Младыш, отправится на поиски того, кто выгоняет людей из жилищ, топит животных и опустошает землю; Младыш заставит его показаться!
Юноша снял с топорища дрянной старый кремень и прицепил новый, только что точенный; затем он поправил костер и хорошенько прикрыл огонь хворостом, чтобы хватило надолго; теперь все готово, — в путь! Он ласково взглянул на своих братьев, которые лежали вокруг костра, вздрагивая во сне и съежившись всем телом; даже пальцы на ногах у них скрючило от холода. Младыш чувствовал, как был привязан к ним; ведь именно их беспечность, забывчивость и легкомыслие заставляли его выступить на их защиту. Не должны они мерзнуть, не должны погибать! Младыш сделал перед своею грудью какой-то знак топором, как бы посвящая себя своей судьбе, затем, крадучись, отошел от скалы и пустился в путь.
В лесу холод так и жег тело. В тихом утреннем воздухе как будто разлит был невидимый яд. Младыш растерялся и пустился бежать; бежал долго, куда глаза глядят, по лесу, то перепрыгивая через опрокинутые деревья, то проползая под ними. Земля в лесу превратилась в какое-то жгуче-холодное месиво, обжигавшее ноги Младыша, когда он погружался в него, а поверхность была усеяна длинными, светлыми и острыми осколками-льдинками, которые заставляли Младыша дико подпрыгивать, как ужаленного. Долго мчался он, не помня себя, ничего не видя и не соображая, вытянув вперед руку с топором. Но бессознательно он забирал все выше по склону горы, чтобы достичь места, где было поменьше воды и где было удобнее оглядеться.
Наверху он пришел в себя, замедлил бег и стал спокойнее подвигаться дальше, хотя все еще испуганный и задыхающийся, но уже оглядываясь по сторонам. Высоко, на одном из уступов нагорья, лес прерывался поляной. Как настоящий Лесовик, Младыш боялся открытых мест и заблаговременно стал пригибаться к земле, а к поляне подполз уж на четвереньках. Он как будто ожидал встретить там своего врага, таинственного духа холода.
Осторожно раздвинув обеими руками кусты на опушке леса, он принялся осматривать окрестность. На поляне не было и следов живого существа. Дерн, исполосованный и разрыхленный дождем, совсем окоченел; опрокинутые деревья по ту сторону поляны тонули в белом тумане. Стояла мертвая тишина. Куст, за которым скрывался Младыш, был какой-то косматый и рогатый, на всех высохших ветках висели прозрачные сосульки. Несколько сосулек упали Младышу на руки и пребольно жгли ему кожу, пока не растаяли и не потекли каплями. Он лизнул такую каплю и понял, что это пресная вода с привкусом того воздуха, из которого она явилась, что это застывший дождь, который, согревшись, опять превращался в воду. Опрокинутые деревья были белые, а верхушки их украшены такими же прозрачными сосульками, словно небывалыми цветами. Иногда по тихому лесу пробегала дрожь, и сосульки сыпались вниз с тихим звоном; эти тысячи мелких звенящих звуков сливались в общий тихий жалобный звук, как будто вся земля стонала в тяжком сне.
Широко раздувая ноздри, Младыш втягивал в себя морозный воздух, который до предела обострял его чутье, но не выдавал присутствия ни живых растений, ни зверей. Сейчас Младыш особенно сильно чуял самого себя, ощущал течение крови в своих жилах и свое дыхание. Певучая чистота и сладость воздуха оживляли его, и он принялся фыркать и встряхиваться с такой силой, что иней так и посыпался на него с куста. Младыш вызывающе огляделся вокруг; где же этот разрушитель, на борьбу с которым он вышел? Как бы добраться до него?.. Тсс!
Что-то громко закрякало над лесом. Младыш сразу присел. Через минуту он увидал, как пара уток с налету кинулась к озерку на поляне, неподалеку от куста, вернее к прудку, образовавшемуся за ночь от дождя; прудок так и блестел в тумане, окруженный каменистыми берегами. У поверхности пруда утки перестали шевелить крыльями и вытянули лапки, чтобы погрузить их в воду, но вышло что-то странное: птицы зашагали по блестящей поверхности, упираясь в нее растопыренными лапками, а когда теряли равновесие, то и хвостами. Невозможно было плыть по этому пруду! Пришлось им идти пешком, и они скользили, беспомощно падали на бок, опять подымались, останавливались на минуту с глупым видом и растерянно озирались вокруг маленькими, высоко посаженными глазками. Пруд замерз, покрылся блестящей корочкой льда! Младыш глубокомысленно потянул носом. Конечно! Он подошел к пруду и стал смотреть сквозь прозрачный лед на воду, которая неподвижно покоилась на ложе из камней и щебня. Затем он испробовал крепость льда своими босыми ногами; послышался сухой треск; лед еще не мог сдержать его тяжести. Младыш отправился дальше по покрытой инеем траве, которая обжигала ему ноги, и пересек поляну, чтобы подняться выше по склону горы. Повсюду, где не было дерна, виднелась голая земля, твердая, как гранит; но она как будто обрела голос, потрескивая под ногами Младыша. Это была первая зима.
Младыш стал карабкаться выше, выбираясь из полосы тумана туда, где грело солнце и где земля еще не замерзла. Там и лес кончался, переходя в кустарники и вереск, а еще выше, на диких скалах не росло уже ничего, кроме мхов. Наконец, Младыш достиг вершины и, греясь в лучах солнца, стал смотреть вниз на долину, над которой, словно белое море, разливался густой морозный туман. Солнце, поднимавшееся все выше, отрывало от этого тумана целые облака и гнало их по воздуху, пока они не исчезали. Вихри расшалились в голубом просторе, освещенном солнцем, и прорывали в тумане целые колодцы, образуя просветы, сквозь которые Младышу было видно дно долины. Там валялись, как попало, словно груды щепок, вырванные с корнем деревья, и целые стада утонувших животных плавали как мухи на поверхности вздувшихся, застывших болот.
Изгнанник
Младышу еще не удалось найти своего заклятого врага. Очевидно, он недостаточно высоко забрался. Озираясь кругом, он понял, что достиг лишь такой высоты, откуда открывался вид на еще более высокие горы.
Далеко к северу вздымались горные хребты один выше другого, целое войско гор, сходившихся со всех сторон света, чтобы сообща поддержать небесный свод. А над ними громоздились новые ряды белых вершин, упиравшихся прямо в небо, и трудно было решить, — облака это или же какой-то новый неведомый мир. Не оттуда ли и налетал северный ветер с морозом? Увы, тогда не скоро доберешься до могучего духа, посылающего холод в долины! Высоко живет он, и, пожалуй, человеку не одолеть его.