Затерянные в Подобных Мирах

Карпов Александр Алексеевич

Распахнулась дверь. Держа на вытянутых руках белый поднос, в палату вошла медсестра в розовом халатике и розовой шапочке.

– Завтрак господина капитана, - сообщила длинноногая медсестра чарующим голосом.

– До свидания, капитан. Мы удаляемся. Ровно в двенадцать полковник Древака ждёт вас в штабе, - сказал один из мужчин.
–  А вы, Екатерина Игоревна, одевались бы поскромнее. Из-за вас весь госпиталь на ушах стоит.

– Пусть стоит, ничего с ним не сделается, - скосив тёмно-синие глаза на Шпарина, сдерзила

девушка.

Дверь за мужчинами захлопнулась. Медсестра поставила поднос на прикроватную тумбочку, наклонилась и подняла полотенце упавшее со спинки кровати. Низ халатика поднялся. Шпарин увидел то, что было под халатом, поймал взгляд медсестры и перевернулся на живот.

Девушка расстегнула халат и открыла стенную нишу.

– Вот ваша форма, бельё, повернитесь и посмотрите, господин капитан.

Синеглазая медсестра повернула защёлку замка на двери и, раскачиваясь как модель на подиуме, пошла к Шпарину.

– Лежать!
–  приказала девушка, заметив попытку Шпарина привстать на кровати.

Медсестра сбросила халат, шапочку и распустила узел блестящих чёрных волос. Шпарин никогда не видел воочию, как прыгает пантера на жертву, но, кажется, девушка проделала именно это. Несколько минут дикой скачки и несдерживаемых воплей. Задёргалась ручка двери.

– Катя, у тебя всё в порядке?
–  послышался возмущённый мужской голос.
–  Катя!? Капитан!!..

– Я в душе!
–  отозвался Шпарин, сжимая талию медсестры.
–  Безобразие, горячая вода - кипяток!.. Ошпарился!

– Не хочется, но надо, - выскальзывая из объятий Шпарина, прошептала девушка.
–  Если не выйду, начнётся переполох. Заканчиваю ровно в пять. Встреть меня. Если не сможешь, мой домик номер шестнадцать на Виноградной. Три года не так много, чтобы забыть. До встречи, милый.

Девушка быстро оделась и выбежала из палаты. Шпарин ожесточённо поскрёб пальцами лицо и волосы.

«Три года… Милый… Теория о двойниках в действии».

Шпарин пощупал живот и, не увидев раны на животе, недоверчиво хмыкнул, схватил с подноса булочку с маслом и сыром, проглотил в два укуса, выпил кофе из белой чашки и голяком пошёл к окну.

Над лесом в небо поднимался плотный столб дыма. В центре плаца находились два вертолёта, возле которых стояла группа военных. Офицеры забрались в вертолёт поменьше, лопасти начали движение, превратились в бликующий круг, воздушная машина медленно поднялась и взяла курс на столб дыма над лесом.

«Ночка прошла весело, утро началось очень неожиданно, денёк, кажется, будет не хуже. Осталось примерить новую одёжку и можно на сцену».

Форма сидела, как влитая. Жёлтые кожаные ботинки по ноге. Шпарин похлопал ладонями по мундиру и достал из кармана красное удостоверение со скрещёнными мечами.

«У нас с ним одно лицо, но у «дубликата» глаза наглые. Наглющие, просто хамские».

Шпарин затянул потуже ремень с пустой кобурой, потрогал

овальный золотистый знак с медвежьей мордой на груди, провёл пальцем по орденской планке из четырёх квадратиков, поправил берет, повернулся через левое плечо и выскочил из палаты.

В коридоре новый сюрприз. Очкастый лейтенант медицинской службы Евпахов, поменяв чёрный халат на белый, с висящим на шее фонендоскопом, беседуя с лысым и очень худым врачом, неторопливо шествовал навстречу.

– Капитан, - останавливаясь, вежливо кивнул лысый врач.
–  Я доктор Лихоркин. Хотелось бы переговорить с вами касательно нашей знакомой, с которой вы провели непозволительно долгое время наедине. Видите ли, капитан, я питаю чувства к упомянутой особе и, надеюсь, она тоже. И я не понимаю, как она оказалась не на своём этаже, в вашей палате, и чем вы там могли заниматься, как я уже упомянул, так долго?

– О чувствах и непозволительно долгом времени наедине вам расскажет сама Катя! Если захочет!
–  отодвигая доктора Лихоркина, сказал Шпарин.
–  А мне хотелось бы узнать о самочувствии вашего коллеги. Не сказалось ли лежание под потолочной плитой на его здоровье?

– Простите, не имею чести знать. Вы кто?
–  испуганно отреагировал Евпахов и, увлекая за собой доктора Лихоркина, побежал по коридору.

– Витязь без пальто!
–  рявкнул Шпарин.
–  Быстро по рабочим местам, пока я вас не порвал, как… Как одна собака резиновое приспособление для согревания тела в холодное время.

Врачи торопливо скрылись в ближайшей палате.

– Дуэль! Категорически заявляю!
–  приоткрывая дверь, пропищал доктор Лихоркин.
–  Вечером, после работы.

– Непременно, - сказал Шпарин, проходя мимо.
–  На скальпелях.

База встретила летящим тополиным пухом и казалась вымершей.

«Театр абсурда. Вчера август, сегодня июнь. А память стала подводить, собаку ту звали Тузиком».

Помахивая грязным ведром, из боковой двери офицерской столовой вышел толстяк в забрызганном кровью переднике, белом поварском колпаке, белых штанах и куртке.

– Жучка, Дуська, Машка, Дамка!..
–  позвал толстяк и, сунув два пальца в рот, оглушительно свистнул. На зов примчалась поименованная свора собак и, усердно виляя хвостами, уселась полукругом у ног кормильца.

– Профессор Давкин собственной персоной. Ещё один оживший мертвец, - громко сказал Шпарин, подходя к толстяку.

– Да как вы такое говорите, господин капитан?

– Переквалифицировался в работники кухни, перешёл с обезьян на ближайших друзей человека. Чем кормим? Хвостами гамадрилов?

Шпарин схватил толстяка за руку. Толстяк уронил ведро, вырвался и спрятался в столовой.

Шпарин саданул ногой по запертой двери и быстрым шагом направился к плацу.

«Второй вертолёт! Куда угодно, лишь бы убраться с Базы. Там посмотрим…».