Затерянный город Z. Повесть о гибельной одержимости Амазонией
Шрифт:
К началу XX века большинство историков и антропологов отвергли не только мысль о существовании Эльдорадо, но и почти все то, чему конкистадоры якобы становились свидетелями во время своих странствий. Ученые полагали, что подобные хроники — плод воспаленного воображения: они сочинялись для того, чтобы оправдать перед монархами полный крах экспедиций, откуда и брались мифические женщины-воительницы.
Фосетт соглашался с тем, что рассказы об Эльдорадо с его изобилием золота — «романтическое преувеличение», однако он не склонен был с недоверием относиться ко всем летописям, равно как и отрицать возможность того, что где-то в Амазонии существовала древняя цивилизация. К примеру, Карвахаль был уважаемым священником, и прочие участники похода подтвердили его свидетельства. Даже миф об амазонках
В Викторианскую эпоху по берегам Амазонки и ее основных притоков, как правило, были рассеяны лишь небольшие племена. Однако конкистадоры в свое время регулярно докладывали о территориях, плотно населенных огромным количеством туземцев. Карвахаль отмечал, что некоторые области были столь «густо заселены», что спать на земле было опасно. («Всю эту ночь мы плыли мимо многочисленных и весьма крупных деревень, и к рассвету мы преодолели более двадцати лиг в тщетной попытке выбраться из населенной страны, и наши спутники все гребли и гребли, однако чем дальше мы продвигались, тем более густо населены и тем более прекрасны оказывались окрестные земли».) Когда Орельяна и его люди вышли на берег, они увидели «множество дорог» и «превосходных широких путей», ведущих в глубину леса, и некоторые из них были «как королевские дороги и даже шире».
Похоже, в этих сообщениях описывалось то же, что довелось увидеть Фосетту, только в хрониках все представало в более грандиозном масштабе. По словам Карвахаля, когда испанцы вторглись в одну из деревень, они обнаружили там «несметное количество кукурузы (было найдено также несметное количество овса), из которой индейцы приготовляют хлеб, а также весьма недурное вино, напоминающее пиво, и его также было великое изобилие. В той же деревне найдено было место для разлива этого вина, [столь необыкновенное], что наши спутники немало подивились, а также были там обнаружены превосходные вещи из хлопка». В деревне было изобилие маниоки, ямса, бобов и рыбы, а в особых садках выращивались морские черепахи, предназначавшиеся в пищу. Судя по всему, Амазонка способна была поддерживать существование крупных и притом высокоразвитых цивилизаций. Конкистадоры видели «города, сияющие белизной», с храмами, площадями, стенами укреплений, изящными поделками. В одном из поселений, писал Карвахаль, «имелась вилла, где было множество… блюд, чаш и подсвечников из превосходного фарфора, какого не сыскать больше нигде в мире». Он добавляет, что все эти вещи были «покрыты глазурью и раскрашены во всевозможные цвета, поразительно яркие, и более того, рисунки и картины на них столь изысканны, [что удивляешься], как [один лишь] природный опыт позволил этим людям произвести и украсить все эти вещицы, столь похожие на древне-римские».
Викторианским путешественникам и этнографам не удалось обнаружить поселения, хотя бы отдаленно подходившие под такие описания, и это укрепило общественность в убеждении, что рассказы конкистадоров «полны выдумок», как прежде аттестовал хроники Карвахаля один историк. Однако почему же тогда столько летописей дают настолько сходные свидетельства? Так, историк XVI века писал об одной экспедиции, снаряженной немцами:
И сам генерал, и все прочие видели город колоссальных размеров, в недалеком расстоянии… Строения стояли в тесном и строгом порядке, а в середине был дом, неизмеримо превосходивший остальные по размерам и вышине. Они спросили у вождя, что служил им проводником: «Чей это дом, столь замечательный и выдающийся среди всех прочих?» Тот ответил, что это дом властителя по имени Кварика, у коего имеется несколько золотых изваяний ростом с мальчика и женщина из золота — их богиня. Однако невдалеке есть и другие властители, превосходящие его по числу и роскошеству таких предметов.
Один из солдат, участвовавших в другой экспедиции, позже вспоминал, что они «видели весьма
Фосетт задался вопросом: все ли эти люди исчезли? Он предполагал, что «оспа и прочие европейские болезни, занесенные в эти места, выкосили миллионы туземцев». [69] Однако население Амазонии, по всей видимости, сократилось в свое время столь стремительно и радикально, что он подозревал: вероятно, случилось что-то более масштабное, возможно даже — какой-то природный катаклизм. Он начинал верить, что бассейн Амазонки таит в себе «великие секреты прошлого, все еще хранимые в нашем сегодняшнем мире».
69
Фосетт — Гарольду Ларджу, 16 октября 1923 г., машинописные выдержки из переписки Фосетта, семейный архив Фосеттов. (Примеч. автора)
Глава 16
Запертый ящик
— Боюсь, вы никак не сможете увидеть этот документ. Он заперт на ключ.
Я приехал в Рио-де-Жанейро и теперь говорил по телефону со студентом, помогавшим мне отыскать одну рукопись, которую Фосетт считал последним, решающим доказательством в пользу своей теории о существовании затерянной в Амазонии цивилизации. Манускрипт хранился в Бразильской национальной библиотеке в Рио. По причине ветхости старинный документ держали в сейфе. Я составлял официальные запросы, отправлял просьбы по электронной почте. Ничто не действовало. Наконец я предпринял последнюю попытку: полетел в Рио, чтобы заявить о своих притязаниях лично.
Библиотека располагается в деловом центре города, в очень красивом неоклассическом здании с коринфскими колоннами и пилястрами. В ней хранится свыше девяти миллионов документов — это самый большой архив в Латинской Америке. Меня провели по лестнице наверх, в отдел рукописей — зал, весь уставленный книжными шкафами, поднимавшимися на несколько этажей, к потолку из витражного стекла, сквозь которое просачивался слабый свет, обнаруживавший, при всей грандиозности этого помещения, обветшалые, давно не ремонтировавшиеся деревянные столы и запыленные лампочки. Повсюду стояла тишина, и подошвы моих ботинок гулко топали по полу.
Я условился о встрече с главой рукописного отдела — Верой Файлас, эрудированной женщиной в очках и с темными волосами до плеч. Она поздоровалась со мной у охраняемого входа и, когда я осведомился о документе, ответила:
— Это, безусловно, самый знаменитый и востребованный текст из всех, что хранятся у нас в отделе рукописей.
— А сколько у вас здесь рукописей? — удивленно спросил я.
— Около восьмисот тысяч.
Она сообщила мне, что ученые и охотники за сокровищами со всего мира желают изучить именно этот документ. Она добавила, что после того, как стало известно, что Фосетт привлек этот манускрипт в качестве доказательства своей теории, энтузиасты воспринимают эту рукопись почти как икону. Вероятно, для фосеттоманов это что-то вроде чаши святого Грааля.
Я успел мысленно отрепетировать то, что собирался сказать ей, чтобы убедить ее позволить мне увидеть оригинал документа: о том, как важно для меня удостовериться в его подлинности, о том, что я обещаю не прикасаться к нему; эта речь начиналась как довольно трезвый монолог, однако вскоре — что приводило меня в отчаяние — делалась все отвлеченней и выспренней. Но прежде чем я заговорил, Файлас поманила меня, и я прошел через рамку.
— Видимо, для вас это очень важно, раз уж вы проделали такой путь, не зная даже, удастся ли вам увидеть документ, — заметила она. — Я положила его для вас на стол.
Да, всего в нескольких футах от меня, раскрытый, словно талмуд, лежал манускрипт, примерно шестнадцать на шестнадцать дюймов. Его страницы с годами приобрели почти золотисто-коричневый оттенок; их края раскрошились.
— Это не пергамент, — объяснила Файлас. — Материал делали из древесной массы, которую добавляли к бумаге. Это что-то вроде ткани.
На страницах черными чернилами были замечательным каллиграфическим почерком выведены строки, однако многие фрагменты выцвели или были вместе с бумагой сожраны книжными червями либо другими насекомыми.