Затерянный храм
Шрифт:
– Дай мне пистолет.
Грант вручил Марине пистолет, потом достал из кармана ключ Сорселя и вставил его в замочную скважину. Механизм плавно провернулся. Грант услышал щелчок и толкнул дверь.
Петли заскрипели, и звук негромким эхом отозвался в коридоре. Грант на секунду замер, опасаясь, что его могли услышать. Потом решил, что сейчас уже поздно об этом беспокоиться. Он навалился плечом на дверь и толкнул посильнее. Она отошла с визгом протеста. Вся надежда на то, что их не заметят, пропала, но дверь все же была открыта.
– Давай! – крикнул Грант.
Потянув за собой Марину, он нырнул в дверной проем, и в этот миг шквал пуль разорвал воздух в коридоре. Противник прятался за углом лестничной площадки и, просто выставив оружие, палил наугад. Горшки и вазы рассыпались в облака красной глиняной пыли, а на доспехах нарисованных героев появились настоящие пробоины. Грант и Марина вдвоем, навалившись, закрыли дверь – как раз вовремя, потому что по ней тут же застучали первые пули. Дверь задрожала, но ни одна пуля не пробила ее насквозь. И только теперь Грант повернулся, чтобы посмотреть, куда они попали.
Сначала ему показалось, что они в часовне. Марина была права, когда решила, что комната оформлена как внутреннее помещение миниатюрного храма. По обеим сторонам высокого узкого помещения шли коринфские колонны, верх комнаты украшали рельефные фризы, и Марина заподозрила, что это не репродукции. В дальнем конце комнаты под двускатной крышей Сорсель, похоже, установил целый фронтон классического храма, украшенный сценами с участием мраморных богов. В нишах между колоннами прятались высокие шкафчики со стеклянными дверцами – нижняя половина каждого содержала ящички, верхняя – полки, стонущие под грузом скульптуры, керамики и мелкой пластики. Некоторые из шкафов были очень высокими, и в углу стояла лестница, позволявшая добраться до верхних полок. Окон не было, но весь потолок оказался застеклен, словно в теплице или в зимнем саду.
– Ничего особенного.
Грант разглядывал выставленные предметы. По сравнению с элегантно украшенной керамикой в коридоре или очень реалистичными мраморными головами на первом этаже эти предметы больше походили на какие-то детские изделия. Фигуры на резных каменных пластинах не отличались друг от друга ни в общем, ни в деталях, керамические изделия были покрыты широкими неглазированными полосами краски.
Марина взяла статуэтку – это оказалась знакомая фигурка богини с разведенными в стороны руками, хотя и без тех мелких деталей, какие отличали фигурку, найденную ими в пещере на Крите.
– Это самая ценная часть коллекции Сорселя. Все в этом зале, кроме фризов, датируется периодом до первого упадка Греции.
Она вытащила один из широких плоских ящичков. На темно-синей бархатной подложке лежали шесть глиняных табличек размером с почтовую открытку, исписанных мелкими закорючками линейного письма Б. Марина провела по одной из них пальцем, чувствуя кожей нацарапанные значки. Шум в коридоре прекратился, и единственным слышимым в зале звуком был монотонный стук дождя по стеклянной крыше. Да и он звучал тише, словно дождь кончался, но, может быть, так казалось после грохота стрельбы.
– Они, наверное, ушли за подкреплением.
Грант начал шарить по ящикам, продвигаясь от ниши к нише вдоль одной из стен комнаты. Марина, идя вдоль другой стены, стала делать то же самое, но медленнее и методичнее. Не во всех шкафах были таблички. В некоторых лежали фигурки, каменные пластины или медальоны, одни предметы были цельными, другие – только во фрагментах.
– Вот.
Марина вытащила из ящика какой-то предмет и повертела его. Даже зная, что искать, она не могла не удивиться. На обороте таблички был нанесен рисунок, сделанный в том же стиле, что и тот, который привел их в пещеру на Крите. Линии с ходом времени истончились и стали едва заметны, но Марина решила, что может разглядеть очертания лодки, зигзагообразных волн и бычьих рогов.
Подошел Грант, глянул мельком и поднял голову:
– Давай-ка выбираться отсюда.
Вся комната вдруг словно завибрировала – в дверь снаружи ударил залп, хотя выстрелы казались негромкими и даже глухими, словно кто-то стучал резиновым молотком. Из чего бы эта дверь ни была сделана, она казалась достаточно прочной для того, чтобы пока выдерживать автоматный огонь.
– Они вернулись, – сказал Грант.
– И как нам теперь выбраться?
Грант вытянул «уэбли»:
– Побереги глаза.
– Что?
– Смотри вниз.
Ничего больше не говоря, Грант поднял «уэбли», словно стартовый пистолет, и сделал три выстрела в крышу. Прижав Марину к груди, он прикрыл ее своим телом, когда сверху хлынул хрустальный дождь из потоков стекла и воды. Когда стекло прекратило сыпаться, Грант посмотрел вверх. Сквозь зазубренную дыру в стеклянной крыше лил дождь.
Грант взял из угла деревянную стремянку и подставил ее под дыру. Лестница опасно качалась, когда он карабкался мимо полок все выше и выше. Но лестница оказалась коротковатой. Даже на самой высокой ступеньке, куда Грант смог подняться, ему все равно не хватало до потолка еще почти трех футов.
Вся комната вдруг подпрыгнула на несколько дюймов, когда мощный взрыв потряс здание. Предметы задрожали на полках, а с крыши отлетели еще несколько осколков стекла и упали на пол. Гранта замотало, словно на конце веревки, Марина кинулась к лестнице и вцепилась в нее, пытаясь удержать своим весом. Дверь у нее за спиной чуть не слетела с петель.
– Они пытаются ее взорвать, – прокричала Марина.
– Вижу.
Грант в отчаянии оглянулся. На полке у ближней стены он увидел изъеденный временем клинок, который, наверное, когда-то был мечом. Грант взял его, потянулся и ударил по зазубренному краю дыры, которую он проделал в стеклянной крыше.
– Берегись, – крикнул он, и вниз посыпались новые потоки стекла.
Дождь продолжал лить в дыру, заливая ему глаза. Клинок скользил в руках, а рубашка прилипла к телу. Но все же ему удалось выбить почти все стекла из свинцовых рам.
«Ну давай», – сказал себе он.
Грант отбросил меч, отпустил стремянку и прижался к стене. Потом быстро поднялся на две верхние ступеньки, качнувшись, словно акробат на канате, и прыгнул к пролому в крыше. Пальцы сомкнулись на раме и чуть не разжались в тот же миг. В раме по-прежнему оставались обломки стекол. Они впились в его ладонь, выжимая кровь; Гранту хотелось закричать от боли, и он стиснул зубы. Ощущение было такое, словно он цеплялся за зазубренный край ножа. Но вниз пути не было, а грохот за дверью становился все громче. Грант подтянулся, перевалился через край и упал на крышу, залитую водой пополам с кровью.