Затерянный мир Кинтана-Роо
Шрифт:
В тот же день мы с Росалио отправились по берегу на юг и прошли мили четыре, сначала по песчаному пляжу, потом по скалистому участку, перепрыгивая без конца через расселины в известняках, круто обрывавшихся к морю. В одном месте Росалио вдруг остановился и показал на джунгли, где среди пальм, всего в нескольких футах от берега, скрывалась каменная постройка — такой же храм, как в Йочаке, только чуть поменьше. Несмотря на большие трещины в стенах, храм был не очень сильно разрушен. Видно, он мало изменился со дня своей постройки. В храме было два входа, один обращен к морю, другой — к джунглям. Не думая ни о каких предосторожностях, я прополз внутрь храма. Надо мной сразу взвились тучи гудящих ос. Два укуса в лицо заставили меня поспешно отступить и ограничиться внешним осмотром храма. Вот уж действительно жилище карлика, просто сторожевая будка у моря! Возможно, это был какой-нибудь маяк или наблюдательный пост. И несомненно, его должен был видеть Грихальва, когда впервые появился у берегов Кинтана-Роо около четырехсот пятидесяти лет назад. К своему удивлению и восторгу, на карте я этого храма не нашел, так же как и развалин в Йочаке и Пуа.
Когда мы вернулись домой, я спросил у сеньора Месоса, есть ли поблизости еще какие-нибудь храмы. Нет, он ничего тут больше не видел. Но, немного подумав, сеньор Месос сказал, что в глубине монте, за тем храмом, около которого я сегодня побывал, есть еще постройки, только он не знает точно где, так как видел их еще года два назад, когда ходил на охоту. Я упросил его повести меня туда на следующий день и отыскать постройки.
Вечером, поев лепешек, я уже собирался было идти спать, когда Росалио с двумя братьями снова позвали меня на черепашью охоту. Мы вышли из хижины и тихонько направились вдоль берега. Прикрывая рукой яркий огонек лампы, Росалио на ходу старался объяснить, что я должен буду делать, если мы увидим черепаху. Как раз начинался сезон (темпорадо), когда гигантские черепахи выходят на берег класть яйца. Такие черепахи (называются они кавамо, или большеголовые черепахи) откладывают за один раз по сто — сто восемьдесят яиц, причем каждая черепаха выходит класть яйца раз в две недели. Вот мы и собирались теперь подкараулить черепаху, когда она выйдет на берег. Росалио был еще слишком мал, он не мог одолеть такую громадину, поэтому мне поручалось трудное и, возможно, опасное дело — схватить черепаху сзади за панцирь и перевернуть ее. Я думал об этом не без страха. А что, если мне не удастся справиться со своей задачей? В это время Росалио махнул рукой — знак, что он выследил черепаху.
Но я видел только темный берег и фосфоресцирующее сияние рифа. Росалио пополз вперед, приказав мне следовать за ним. Вскоре я разглядел на песке две широкие параллельные борозды, прочерченные ластами. Громадная, должно быть, черепаха — расстояние между бороздами было не меньше трех футов. Потом я понял, почему сразу не смог увидеть такую большую черепаху: она уже почти зарылась в песок. В том месте, где обрывался след, на поверхности торчала только голова и верхушка панциря. Голова была размером с человеческую, а длина всего животного, наверное, не меньше четырех футов.
Не теряя времени, я бросился к черепахе. Она уже заметила нас, стала шипеть и угрожающе трясти головой. Такие челюсти могли бы отхватить у человека полноги. Я теперь знал, что мощные челюсти черепах без труда перегрызают кость. Меня также предупредили, что при обороне черепаха начинает отбрасывать задними конечностями песок, чтобы ослепить противника, поэтому я поспешил ухватиться сзади за панцирь, пока черепаха еще не успела высвободить ласты. Однако, несмотря на все усилия, я смог приподнять эту махину лишь на несколько дюймов. На секунду я даже растерялся, но тут Росалио поспешил мне на выручку. Все вчетвером мы приподняли черепаху сзади, и она упала на шею. Ее задние ласты теперь болтались в воздухе и бешено колотили нас по рукам и плечам. Сделав мощное усилие, мы одним рывком перевернули черепаху на спину. Совершенно беспомощная, она болтала ластами, шипела и упиралась шеей в песок, отчаянно стараясь перевернуться. Но, увы, вес ее тела оказался слишком велик, черепаха была обречена. Я и до сих пор толком не пойму, как нам удалось ее перевернуть, ведь этот гигант весил фунтов двести. Дети помчались к хижине объявить о своей добыче. Сеньора Месос оценила мое участие в охоте, и в награду я получил кокосовый орех.
За все время пребывания в Пуа я, опасаясь амеб, пил только кокосовую воду. Прежде я даже не представлял себе, какой это прекрасный напиток. Каждый орех содержит около пинты [17] жидкости. Однако выбрать орех для питья — дело довольно мудреное. Оказывается, в зависимости от расстояния до моря пальмы имеют плоды разного вкуса. Кроме того, и на каждой отдельной пальме плоды тоже отличаются друг от друга, что зависит от степени их зрелости. Упавшие коричневые орехи слишком солоны, маленькие зеленые — студенисты и противны на вкус. Лучше всего большие зеленые орехи, только что начавшие буреть. Два взмаха мачете — верхушка ореха отлетает, в твердой скорлупе образуется отверстие, и вы можете пить кокосовую воду.
17
Английская пинта равна 0,57 л.
Умертвить и разделать черепаху мы решили на следующий день. Рано утром она еще была жива и шевелилась. Несмотря на все усилия, ей так и не удалось сдвинуться с места ни на дюйм, она только чуть глубже вдавилась в песок. А в небе над нею, как зловещие призраки, уже появились ауры — мексиканские стервятники. Они тоже знали, что черепаха обречена, и десятками слетались к Пуа, словно их влекла сюда магическая сила. Они медленно кружили в небе и ждали.
Ударами мачете сеньор Месос рассек нижний панцирь, поднял его, как крышку, на живой еще черепахе и только после этого нанес ей смертельный удар. Мертвая черепаха со вскрытыми внутренностями превратилась теперь в скользкое месиво из крови и полужидкого желтовато-розового жира, стекавшего в панцирь, как на блюдо. Запах был отвратительный. Ауры, почуяв смерть своей жертвы, стали спускаться на берег, стараясь подойти к черепахе поближе, а дети швыряли в них песком. Сеньор Месос тем временем копался в окровавленных внутренностях, погрузив в них руки по локоть. Он искал яичную сумку и вскоре извлек одно за другим сто тридцать штук яиц, которые бедняга не успела отложить. Достав последнее яйцо, сеньор Месос стал вытаскивать оболочку яичников, где, к моему удивлению, оказалось еще не меньше сотни яиц, предназначенных для следующей кладки. Это были крупные желтки без скорлупы. Сеньор Месос извлек их прямо в оболочке, отнес домой и повесил сушиться на солнце. Такие яйца представляют собой исключительный деликатес и в высушенном виде могут храниться очень долго. Я потом их пробовал, они показались мне вполне съедобными, немного напоминая по вкусу желток сваренного вкрутую куриного яйца. На крыше хижины, служившей кухней, уже висело много таких яиц в сухих пленках, похожих на пергамент.
Когда были извлечены свежие (сверхсвежие), а за ними еще не сформировавшиеся яйца, сеньор Месос наполнил шесть литровых бутылок желтовато-розовым черепашьим жиром. Мясо черепахи нарезали полосками и вывесили сушиться на солнце. Панцирь и череп достались птицам. Панцирь черепахи кавамо не представляет ценности в отличие от панцирей мелководных черепах, которые редко встречаются в Кинтана-Роо, но у Кампече, в Мексиканском заливе, водятся во множестве.
Вонючий оранжевый жир черепахи высоко ценится на Юкатане. Индейцы считают его хорошим средством против простуды и многих других болезней.
Около одиннадцати часов, когда солнце уже припекало как следует, мы с сеньором Месосом отправились искать постройки майя, о которых он мне говорил. Сначала несколько миль мы шли по берегу, потом сеньор Месос свернул в джунгли и стал пробивать себе путь мачете. Идти было трудно. Скоро мои ноги сплошь покрылись синяками и ссадинами. Я с трудом продирался сквозь густые заросли, стараясь не отставать ни на шаг от сеньора Месоса, и со страхом думал о змеях. Без сапог я чувствовал себя совершенно беззащитным, утешали меня только голые, как и мои, ноги сеньора Месоса и мысль о драгоценном флаконе антивиперина. Первый раз я шел через джунгли в стороне от проторенных дорог и все время восхищался ловкостью сеньора Месоса. Удивительно, как он ориентируется в этом бесконечном, однообразном зеленом лабиринте? Временами сеньор Месос останавливался, оглядывал все вокруг, словно искал чего-то, а потом, сломав ветку или сделав зарубку на стволе дерева, уверенно шел дальше.
Через час я совершенно выбился из сил, пот лил с меня градом, все тело чесалось от комариных укусов. К счастью, сеньор Месос остановился и приказал мне подождать, пока он осмотрит места поблизости.
— Айа (там)! — воскликнул он через минуту и показал куда-то в сторону.
Ничего, кроме джунглей, я там не увидел, но, когда подошел поближе, сумел различить сероватые очертания стены. Это была стена маленького, совершенно заросшего храма, оплетенного со всех сторон лианами и корнями деревьев. Рядом были остатки строения поменьше, представлявшего теперь лишь груду камней.
Храм сохранился еще довольно хорошо, хотя на его верхушке росло дерево. По моей просьбе сеньор Месос принялся расчищать руины от кустов и лиан. В одном месте из-под листвы вдруг показалось улыбающееся каменное лицо, высеченное на выступающем фризе, который опоясывал всю верхнюю часть здания. Я не мог сдержать своего восторга и стал торопить сеньора Месоса. Когда весь храм был очищен, я обошел его вокруг. На фризе с другой стороны я увидел еще одно каменное украшение, похожее на дракона. На месте глаза у него было большое отверстие в виде кольца. Внутри весь храм был завален камнями, на стенах, на кусках сохранившейся кое-где штукатурки я не увидел никаких следов росписи. Дверной проем был такой же, как в храме Йочака, — скошенные боковые стороны и каменная притолока, отодвинутая в глубь стены. Углубления над входом представляют характерную черту архитектуры майя на побережье. В Чичен-Ице тоже встречаются такие притолоки. К сожалению, пора было уходить, так как сеньор Месос, вовсе не разделявший моих восторгов, уже торопился домой. Я тщательно обследовал все вокруг и сделал снимки, решив вернуться сюда еще раз. У меня не было сомнений, что поблизости должны быть другие сооружения, хотя сеньор Месос и отрицал это.