Затерянный мир Кинтана-Роо
Шрифт:
Разумеется, мне не терпелось взглянуть на пиратский дом, я попросил проводить меня туда и вскоре рассматривал еще один маленький прямоугольный храм майя в десяти ярдах от моря. Он был в приличном состоянии. Я тут же подумал, что если на берегу есть хоть одна постройка, то непременно кое-что найдется и в монте в нескольких милях отсюда. Так было в Пуэрто-Чиле, так было и во всех остальных местах, где я уже останавливался. Однако здесь мои расспросы ни к чему не привели. Меня продолжали уверять, что постройка на берегу была убежищем пиратов. Как бы в подтверждение своих слов человек с кокаля Матансерос и Бенансио вошли в море и, стоя по колено в воде, принялись шарить по дну. Через минуту они с трудом стали что-то вытаскивать из воды. Мало-помалу среди легких волн, набегавших на скалы бухточки, где стоял маленький храм, я начал различать какой-то длинный, похожий на бревно предмет. Войдя тоже в воду, я с удивлением увидел, что это старинная пушка. Мужчинам в конце концов удалось вытащить ее на скалу. Конец пушки остался в море, и теперь из ее жерла время от времени выбивались фонтанчики воды. Все это было настолько удивительно, что я сперва просто не поверил своим глазам, продолжая разглядывать мокрую пушку, дерзко обращенную своим жерлом прямо на берег. В длину она достигала четырех футов, ствол был покрыт водорослями и ржаво-зеленым налетом. Должно быть, пушка была очень старая, если судить по ее калибру в сравнении с диаметром ствола. Мне сказали, что в тихую погоду на дне моря всего в нескольких ярдах от берега можно увидеть еще девять таких же пушек. Пушки объясняли возникновение легенды о сокровищах и веру людей в то, что дом на берегу некогда был прибежищем пиратов.
На секунду мне представилось, что я отыскал давно погибшее сокровище. В моем воображении галеон, потерпевший сотни лет назад крушение у пустынных берегов Кинтана-Роо, был нагружен золотом, которое он вез из Перу в Испанию.
На мой вопрос о сокровище владелец кокаля ответил, что он уже обыскал все вокруг, но ничего не нашел. Однако он уверен, что у кого-нибудь на Косумеле есть карта, где точно указано место. По его словам, три пиратских клада уже были найдены не то на Косумеле, не то на побережье Кинтана-Роо. Он даже поклялся, что несколько лет назад капитан Канто, владелец судна, утонувшего в заливе Четумаль, нашел сундук с бриллиантами. Капитан Канто и до сих пор носит на пальце бриллиантовое кольцо из этого драгоценного сундука.
К сожалению, один я тут ничего сделать не мог и только сфотографировал пушку и храм. Уже после моего пребывания в Матансеросе туда отправилась экспедиция на розыски остатков кораблекрушения. С большим трудом удалось установить, что это было торговое испанское судно, затонувшее у побережья в конце восемнадцатого века. Через год после кораблекрушения часть груза была спасена, однако и нынешней экспедиции все же кое-что досталось, в том числе множество медных крестиков. Корабль назывался «Нуэстра сеньора де Матансерос». Последним словом стали называть местность на побережье, где затонуло судно.
Позднее я узнал, что точное место кораблекрушения определил американец Боб Маркс, очень способный молодой водолаз. Во время моего пребывания на побережье Кинтана-Роо он находился на Косумеле и как раз готовился к экспедиции.
Выпив сок еще одного ореха, мы с Бенансио отправились дальше. Около пяти часов мой проводник остановился и объявил, что ему нужно возвращаться обратно. Дальше я уже могу идти один. Примерно через час мне встретится кокаль Шкассель, там можно заночевать, а ему надо засветло вернуться в Акумаль. Идти один я, конечно, боялся, но выбора у меня не было. Узнав, что я хочу добраться до местечка Танках, Бенансио посоветовал мне завернуть по пути в его деревню в джунглях. Примут меня там хорошо, уверял он, и попросил передать его брату Пабло Канче, что он и сам скоро его навестит. Мне не хотелось забираться в глубь джунглей, но все же я пообещал выполнить поручение. Тогда я даже и понятия не имел, что Бенансио посылает меня в одно из самых глухих поселений Кинтана-Роо, один из последних оплотов индиос сублевадос, знаменитых страшных индейцев Чан-Санта-Круса.
Около шести часов я вышел к широкому пляжу кокаля Шкассель, где стояли три хижины. Одна из них почти развалилась, но две другие были совсем крепкие. Жили в них двое мужчин и три женщины, все чистокровные индейцы. На мою беду, никто из них не говорил по-испански, а по выражению их лиц можно было вполне допустить, что они приняли меня за человека с Марса. Я сумел объяснить им жестами, что умираю от жажды и хотел бы переночевать у них на кокале.
Старая женщина пыталась что-то сказать мне на языке майя, а потом принесла в калебасе воды, на вид не очень-то чистой. Я не решался ее пить, опасаясь амеб, но все же не рискнул опустить в воду дезинфицирующие таблетки, понимая, что мне дали напиться из общей посуды. Да и можно ли особенно привередничать после такой изнурительной двенадцатичасовой прогулки? Я выпил воду и отправился вешать свой гамак и противомоскитную сетку в старую, ветхую лачугу на берегу.
При свете маленькой свечи, которая была у меня с собой, я принялся записывать в дневник события минувшего дня. За этот день я прошел, должно быть, не меньше двадцати пяти миль. Вокруг стояла тишина, и лишь временами до меня доносились голоса моих хозяев. Я представил себе, как на меня набрасываются и отнимают вещи. Тогда я еще не знал, что у индейцев существует неписанный закон гостеприимства. Если уж вы попали в их дом, никакой беды с вами не случится.
Так я и задремал с мыслью, что меня зарежут во сне. Около полуночи я вдруг проснулся. Вокруг меня была сплошная темь, и чья-то рука дергала мой гамак. От страха я вывалился из гамака и уже было схватился за нож, но в это время в темноте прозвучало по-испански:
— Вставай, идем в Танках.
Полусонный, я никак не мог сообразить, что происходит. На минуту все это показалось мне сном; мне даже представилось, что я уже умер, но тут ко мне приблизился огонек, и я разглядел человека, разбудившего меня. Это был хозяин Акумаля. Оказывается, Руфино вернулся вчера на свой кокаль за мулом, собираясь продолжать преследование грабителей, которых упустил утром. Из Акумаля он выехал ночью, в Шкасселе узнал, что я тут остановился, и вот теперь предлагал мне ехать с ним в Танках.
Все еще полусонный, я собрал свои мешки. Руфино укрепил их на спине маленького белого мула, а потом, к моему разочарованию, сам взобрался на мула, протянул мне керосиновый фонарь, велел взять узду и идти вперед. С фонарем в руках я шел среди ночи и, как Санчо Панса, вел за собой Дон-Кихота. Все в этой картине казалось мне явно не на месте. За пять долгих, изнурительных часов форсированного ночного марша мне, конечно, не могло не прийти в голову, что я со своим ростом в шесть футов и реденькой бороденкой должен был восседать верхом на муле, а круглолицый сеньор Руфино, без сомнения, мог бы стать отличным Санчо.
Я сразу почувствовал, насколько труднее идти по берегу и по джунглям ночью. Керосиновая лампа едва освещала землю, и, хотя вдоль берега тут была проложена тропинка, огибавшая скалистые участки, я все же спотыкался на каждом шагу. В призрачном свете лампы передо мной колыхались тени пальмовых листьев, и мне все время мерещилось, что из темноты на нас вот-вот набросятся тысячи диких животных и змей. Днем я уже отшагал целых двенадцать часов, почти не спал в Шкасселе и вот теперь валился с ног от усталости, почти засыпая на ходу. От всего долгого пути в памяти у меня остались только движущиеся тени пальм, бесконечный зеленый туннель, освещенный лампой, и темнота за пятном света, темнота, откуда вдруг появлялась голова мула, которому не раз случалось подталкивать меня сзади. Зато я очень хорошо помню, как после беспрерывного пятичасового пути, умирая от жажды, я наконец оказался на кокале. Из-за моря в пламенеющих красках зари начинало подыматься солнце. Было, наверное, часов пять утра. Наконец-то мы прибыли в Танках. За последние двадцать четыре часа я прошел целых сорок миль. На такой путь уходит обычно не меньше трех дней.
Теперь можно было вздохнуть свободно. Отсюда я рассчитывал продолжать свое путешествие морем и надеялся в скором времени быть в Белизе. Минувшие восемь дней, когда я вел жизнь кокалеро и открывал древние храмы майя, казались мне лишь короткой интермедией. Я уже мечтал о горячем кофе, напитках со льдом и о всех других маленьких удовольствиях, к чему в сущности сводится цивилизация. Однако очень скоро мне пришлось разочароваться.
После пустынного побережья и первобытной простоты Пуа местечко Танках с его каменным домом, двумя сараями под железной крышей и четырьмя пальмовыми хижинами, несомненно, казалось уже частицей цивилизации.