Затерявшиеся в тайге
Шрифт:
Сколько же животных мы здесь загубили... Собаку, кабана, теленка, барана, крокодила, акулу... Так мы называли живописные коряги, найденные в лесу для костра. Удивительно, до какой степени схожести они напоминали этих животных. Поистине нет пределов возможностей природы, когда она берется сотворить что-то подобное тому, что ее окружает в подвижной жизни. Баран, например, так выразительно жарился, что мне показалось: еще немного — и донесется невыносимо притягательный запах шашлыка.
У меня на этой стоянке есть и любимая коряга — персональное кресло. Она похожа на собаку, изогнувшуюся в характерном движении, когда та на бегу внезапно оглядывается и застывает. Сидеть
Как же быстро мы привыкаем к вещам, о существовании которых еще недавно не помышляли... Вот эта коряга... Что она для меня? А теперь — привычная вещь, собственность. Как и ложки, которые мы с Толей сделали. И вот уже подлый, хваткий инстинкт нашептывает: «Возьми! Она твоя! Она тебе пригодится!»
А вообще-то ведь именно так, постепенно и незаметно для себя самого человек становится рабом вещей. Привыкает и уже не представляет своей жизни без них. А если вдуматься, то окажется, что рядом с нами крайне немного вещей, без которых мы действительно не могли бы обходиться. Что нам нужно? Крыша над головой. Простая, удобная постель. Предметы первой необходимости в домашнем обиходе. Впрочем, такое вот определение— «предметы первой необходимости» — и оставляет как раз довольно широкую лазейку для того, чтобы протащить в нее всякий ненужный хлам.
Так чем же мы окружили себя? И не упомнишь всего. Многие вещи, приобретенные не то по горячности, не то по безрассудности — потому, что покупали другие — лежат бесполезно, забытые в разных укромных углах, и только случайно натыкаясь на них, мы вспоминаем: «Ах, черт возьми! Какая хорошая вещь! И как это я мог забыть о ней?» А раз забыл, значит, она не нужна.
Мы отказались от всего лишнего. Конечно, легко, даже приятно отказаться на время, зная, что потом вернешься к привычным, любимым вещам — своим сомнительным сокровищам, которые чаще всего имеют ценность лишь в наших глазах. Но как хорошо в эти дни, когда мы, не обремененные лишним, идем по тайге налегке. У нас есть почти все необходимое. Остальное сделали сами. Понадобилась крыша над головой — мы ее сделали. Не будь Толиной пленки — был бы шалаш. Понадобилась максимально удобная в таких условиях постель— она у нас есть. Понадобились столовые приборы — сделали. А в других вещах никакой потребности пока не испытывали.
... И снова идем по тайге. Идем, по-прежнему не зная куда, не зная даже, в какую сторону. С нетерпением ждем, когда покажется солнце. Или когда ветер разметет с неба грязные клочья и наконец откроет нам звезды. Мы идем с надеждой найти следы человека или что-либо другое, что помогло бы выйти на правильный путь.
Ноги у меня почти постоянно мокрые. Пока стоим, кеды хорошо просыхают, а я тем временем с удовольствием хожу босиком по траве. Но, как только покидаем стоянку, обувь моя при первых шагах промокает насквозь. Зато мне легче, удобнее идти, чем, скажем, Толе. А лучше всех Леше. Его ботинки, пожалуй, самая практичная обувь для переходов в тайге. Они не промокают и не столь тяжелы, как сапоги.
Было, однако, в городской нашей жизни нечто такое (не говоря, конечно, о магазине), чего здесь не хватало. Очень хотелось умыться, вычистить зубы. Да и все тело неприятно зудело, требуя мыла и теплой воды. По утрам мыли руки в траве, мокрой от росы или дождя. Кое-как удавалось и лицо тоже вымыть. А вот как зубы почистить, пока что придумать не могли.
Выход нашелся случайно. Я поднял длинную, толстую щепку, отскочившую, когда делал ложку, внимательно ее разглядел и подумал, что она может сыграть роль зубной
Один конец щепки я оставил толстым, другой, подлиннее, сделал плоским и тонким, а конец закруглил. Этот конец получился упругим и гибким. Щепочка очень хорошо чистила зубы, массировала десны и оставляла во рту приятный березовый вкус. Толя с Лешей тут же обзавелись такой же «щеткой» и, испробовав, заявили, что мое новшество снимает некоторые из проблем гигиены. С тех пор эта щепка постоянно обреталась в моем кармане.
Но другие проблемы у нас оставались. Однажды днем, на стоянке, я, вспомнив совет одного бывалого человека, снял и решил осмотреть рубашку с внутренней стороны, чтобы проверить, не завелись ли таежные клещи. Тщательно обследовав швы, я быстро обнаружил одного клеща. А вскоре в воротнике— еще двух. Значит, от них некуда деться. Поэтому остается одно: как можно чаще проводить операцию по отлову клещей. Что мы и стали делать раз в день постоянно. Хорошо еще, что время активности энцефалитных клещей, как нам сказали, закончилось недели две назад. Поэтому мы выуживали их без каких-либо опасений за состояние своего здоровья. Однако, как выяснилось впоследствии, уже после возвращения из экспедиции, в полной безопасности мы чувствовали себя совершенно напрасно.
... К вечеру остановились в распадке. Ветра здесь не было, и воздух лежал неподвижно холодным, тяжелым пластом. Садился туман. Мы набрали побольше валежника, разожгли костер, наловчившись делать это с одной-единственной спички, и быстро устроили лежбище. Сев на ворох березовых веток и вытянув ноги поближе к огню, я вдруг почувствовал, что сильно устал. Посмотрел на товарищей. Да, они тоже устали... Да и как не устать...
Есть на ночь не стали — ну их к богу в рай, эти грибы. Лучше уж совсем не есть ничего, чем давиться, поедая безвкусное варево. Подумал: интересно, смогу ли я когда-нибудь потом есть грибы?
Эта ночь нам показалась теплее. Пламя костра благодаря нашим усилиям все время оставалось высоким и хорошо согревало ступни, до нетерпимого жара накаляя подошвы на обуви. А выше колен тело мерзло. И с этим неравномерным прогревом мы не в силах были бороться. Мы уже были готовы со всех сторон обложиться горящими углями и вдобавок рассовать их по карманам, не особенно задумываясь о возможных последствиях.
Рано утром, когда еще и шести не было, Леша встал, с полузакрытыми глазами вылез наружу, убедился, что дождь, покапавший ночью, теперь перестал, принес корзину с десятком грибов, оставшихся после вчерашнего дня, и мы принялись их чистить.
У нас появилось новое блюдо. Вернее, напиток: чай из смородиновых листьев. На тот куст мы наткнулись случайно во время последнего перехода. Ягод на нем не нашли, а листьев набрали, решив приготовить отвар. Чай получился чудесный — цвет, вкус, аромат ничуть не хуже, чем у настоящего чая. Так по крайней мере нам показалось. С непередаваемым удовольствием пили его.
Пока мы с Лешей занимались грибами, Толя взялся за изготовление давно обещанного прибора. Спрашиваю его:
— А что за прибор все-таки будет?
— Он будет указывать части света. — Значит, компас?
— Нет. Он называется «прибор для точного ориентирования на местности в трудных условиях».
— А трудные условия — это то, что мы все время ходим голодные?
На сей раз я получил в ответ лишь презрительный взгляд. Можно безнаказанно обидеть изобретателя, но безнаказанно обидеть его создание или хотя бы неодобрительно высказаться в его адрес вам никогда не удастся.
— Дай-ка лучше булавку... — угрюмо попросил Коваленко.