Затерявшиеся в тайге
Шрифт:
Толя долго ходил, выбирая березу, и остановился возле такой, что я подумал, а не собирается ли он сделать резной столовый сервиз и заодно кое-какую мебель к нему? На мой вопрос, как всегда неуместный, он отмолчался, свалил дерево и, усевшись возле него, принялся рубить заготовки. При этом он сделал открытие и поспешил поделиться им с нами: «Рубить сидя легче». Я говорю: «Зато сила удара меньше». Он согласился: «Да... Но что поделаешь...»
Сил у нас оставалось мало. Бессознательно стараемся двигаться и выполнять всякую работу так, чтобы экономно расходовать силы. Когда сидишь или лежишь, чувствуешь себя хорошо, но стоит подняться, как в глазах все плывет. Голова сильно кружится, и хочется опять сесть или лечь. Это нормально. Так и должно быть. Диета у нас бескомпромиссная.
Все чаще стали говорить о еде. Такие изысканные беседы нам доставляют большое удовольствие. Глаза у всех разгораются, и беседа сразу же принимает форму оживленного диспута. При этом вспоминаются рецепты любимых блюд, которые тут же анализируются, обрастают дополнениями и перевоплощаются в неожиданные модификации. Можно подумать, что в обычной жизни каждый из нас все свободное от работы время занимался кулинарией. А когда запас известной рецептуры иссяк, принялись обсуждать покупки, которые обязательно сделаем в первом же магазине, встреченном на нашем пути. Сразу же обговорили условия: есть будем немедленно, тут же, у магазина.
... Пошли с Лешей к ручью, взяв котелок. Идти недалеко—метров двести вниз по склону сопки. Этой дорогой мы ходим один-два раза в день, так что протоптали даже тропу. Под гору ноги идут сами собой, а подниматься становится уже тяжеловато. Да и котелок с водой тянет так, будто это по меньшей мере ведро. А тут еще и комарики навещают: ветра внизу нет, и они со свежими силами впиваются в нас. Вот и приходится то и дело ставить котелок на траву и, придерживая его ногой, чтобы на склоне не опрокинулся, с ожесточением бить кровопийц.
Издали слышно, как шумит ручей на камнях. Огромные плоские камни и набегающая на них мутновато-зеленоватая вода. Чахлая ель, упавшая поперек узкого русла... И с обеих сторон — крутые подъемы сопок.
По камням я добрался до середины ручья и здесь, выбрав камень повыше, немного посидел, пока Леша угощался шиповником. Красота удивительная... Журчит ручей, убегая одному ему известной дорогой и шевеля на прощание ветви давно уже умершей ели. Уходить не хотелось отсюда...
А неподалеку в густых зарослях высокой травы я нашел родничок. Он размыл почву вокруг, обнажил темно-серые камни и накопил между ними кристально чистую воду. Такой воды мы в тайге еще не встречали. Окунув в нее котелок, мы с Лешей тут же напились. Чище, вкуснее воды, наверное, нигде не бывает...
Уже возвращаясь, я обратил внимание на довольно высокое растение, в метр с небольшим, с ветвистым стеблем, с листьями пилочкой и увенчанное мелкими белыми цветами, напоминавшими раскрывшийся зонтик и, судя по всему, уже отцветающими. Росло оно у самой воды. Я вспомнил, что многие растения, стоящие у воды, обладают мясистым, съедобным корнем. Можно, например, есть нижнюю белую часть камышового стебля, осоки. Поэтому я осторожно, чтобы не оставить корень в земле, выдернул из почвы растение.
Когда я обмыл его в ручье, увидел толстенький корень, очень похожий на бледненькую морковку. Понюхал — пахнет петрушкой. А что, если этот корень съедобен? А если нет?
Благоразумие подсказывало, что лучше всего от находки избавиться — ведь было же у нас правило: сомнительные грибы, а уж незнакомое растение тем более не класть в корзину ни в коем случае. Но очень уж хотелось найти какую-нибудь иную пищу, кроме грибов.
Осторожно я надкусил корень—и сразу ощутил во рту сладкий привкус. И все же что-то мешало мне есть его дальше...
Вспомнил! Это вех ядовитый, или цикута! Ведь помнил же признаки, все время они в голове где-то сидели и, слава богу, удержались! Выплюнул то, что попало в рот, и сразу же хорошенько прополоскал его родниковой водой. Едва не попался...
Страшное растение — вех... Достаточно съесть два-три грамма корня — и тяжелого отравления не миновать. А если вспомнить, что организм и без того обессилен, то нетрудно предсказать, что могло бы случиться... Потом-то мне вспомнилось: яд, накопленный в вехе, цикутотоксин поражает центральную нервную систему, вызывает буквально через полчаса рвоту, головокружение, судороги и вслед за этими первыми симптомами — потерю сознания. Хорош бы я был... Да и друзья мои: скорее всего за эти полчаса я бы успел и их угостить прелестной находкой...
Забросил цикуту подальше в траву и тщательно вымыл руки. Кажется, у нее ядовит и сок, содержащийся в стебле и листьях. Не забыть бы ребятам ее показать. Не мог не вспомнить тут два из своих любимых изречений, высказанных Робинзоном Крузо во время его жизни на необитаемом острове: «Как часто мы, сами того не ведая, непостижимым образом избавляемся от грозящих нам бед!» И еще: «Никогда не пренебрегайте тайным предчувствием, предостерегающим вас от опасности, даже в тех случаях, когда вам кажется, что нет никакого основания придавать ему веру». Не знаю, кому в голову первому пришла эта мысль— Даниелю Дефо или, вполне возможно, Александру Селкирку, но в который уж раз в собственной жизни я убедился в ее справедливости.
Когда мы с Лешей поднялись, солнце уже садилось. Мы и не заметили, как быстро подошел к концу этот день. Когда не глядишь на часы, время бежит ощутимо быстрее.
Толя встретил нас известием о том, что он, когда ходил за дровами, повстречался с гадюкой. Змея уступила дорогу, скрывшись под упавшее дерево, видимо смекнув, что коваленковский сапог ей не по зубам.
А вообще-то змей можно есть. Даже самых ядовитых. Сказал об этом ребятам, но они почему-то на мое сообщение никак не отреагировали.
Леша увлеченно принялся чистить грибы, наверное, выдумал для меню что-нибудь новенькое, а Толя уселся, раскрыв на коленях тетрадь. Я тоже мог выбрать любое из этих занятий и, поколебавшись, подсел к Алексею. Вдвоем мы быстро почистили кучку грибов.
До заката солнца оставалось еще около часа, и Толя с Лешей, оставив котелок с грибами на мое попечение, пошли поискать малину или смородину. Давненько ягод мы не едали.
Оставшись один, я подумал: вот заканчивается еще один день жизни в тайге... Погода нас скорее балует, чем подвергает всевозможным своим испытаниям. Худо-бедно, мы пока здесь едим три раза в день. В Москве и то не всегда так получается: бывает, нет времени и пообедать. Так что особенно жаловаться на нашу таежную жизнь нет никакого морального права. Вот только гнус да эти мерзлые ночи...