Затерявшиеся в тайге
Шрифт:
— Я тебе говорю! Двадцать семь — двадцать восемь метров. Не больше. — Теперь я знал — его уверенность поколебать невозможно.
— А я тебе говорю—метров сорок! — Я нацепил наживку и забросил подальше крючок. Теперь уже недолго ждать—Толя вот-вот поднимется.
— Я тебе точно скажу. — Коваленко раздраженно вскочил на ноги (что, собственно, и было задачей эксперимента), сбросил куртку, ночной колпак, бывший некогда цивильной фетровой шляпой, схватил свою тетрадь в клеточку, вырвал листок и сунул его мне под нос. Этот листок был чист, как свежий снег в ледяной пустыне Антарктиды.
— Ты согласен, что две клеточки—это один сантиметр?—с угрозой спросил Коваленко.
Я чувствовал, что он был готов меня задушить, если бы я сказал «нет». Пришлось согласиться... Но этот вопрос поневоле заставил насторожиться меня: уж не собирается ли он таким эталоном измерять высоту дерева, прикладывая тетрадный листок к стволу, по мере влезания? Осторожно спросил Толю об этом.
Гневно топорща усы, он ответил сквозь зубы:
— Увидишь.
Да. Должен признать, я поступил со своим экспериментом довольно неосмотрительно. Ведь знал же: если перед Коваленко возникнет задача, что-нибудь вроде того, чтобы определить, сколько именно воды вытесняют грибы в котелке или сколько листьев на старой березе, его остановить уже невозможно. Не успокоится, пока не получит точный ответ.
Толя выбрал шест подлиннее из приготовленных для костра, очистил его от сучьев и с помощью листка из тетради отмерил по нему пять метров. Потом взгромоздил шест на плечи и твердым шагом первопроходца направился в чащу, к лиственнице.
— Не надо, Толя! — я крикнул вдогонку. — Ладно! Пускай двадцать семь—двадцать восемь метров! — Но теперь его мог задержать только какой-нибудь мировой катаклизм. Он даже не обернулся.
Дойдя до древа раздора, Толя приложил к его стволу конец шеста и, перекладывая шест по земле, измерил точное расстояние от нас до дерева. Затем он вбил в землю колышек длиной ровно метр на определенном расстоянии от шеста, который он заставил Алексея держать вертикально, присел, сощурив глаз, чтобы соединить воображаемой прямой вершину дерева и концы шеста и кола, мысленно продолжил эту прямую и нашел точку, в которой она приходит к земле.
После этого он сделал несложный чертежик и погрузился в расчеты. Через десять минут он отложил тетрадь и решительно заявил:
— Высота дерева—тридцать четыре метра.—Он был явно недоволен, что так сильно ошибся.
Но и я ошибся ровно на столько же! Так что истина оказалась именно там, где ей быть надлежало: точно посередине.
Покончив с дискуссией на эту жизненно важную тему, мы с миром уселись за трапезу. Каждый съел по три ложки недурного грибного супа. Больше супа не было. Но если бы и был, мы не смогли бы съесть ни ложки еще ни за какие блага на свете. Потом сделали по нескольку глотков отвара из свежей еловой хвои — напиток горький и неприятный, но, как уверял Алексей, весьма полезный.
Чтобы избавиться от его вкуса во рту, пришлось пожевать полусухих ягод рябины, завалявшихся среди прочей лесной шелухи у Леши в кармане.
С тревогой заглядываем в спичечный коробок. Как мы ни экономим, спичек остается все меньше и меньше. Хотя, конечно, размножаться в этом коробке они никак не могли. Подсчитали понесенный урон. Оказалось, за девять дней мы израсходовали одиннадцать спичек. Можно представить себе, как изменится жизнь, когда коробок опустеет... Попытаться добыть огонь трением, когда вокруг все пропитано влагой, — затея бессмысленная...
Решили остаться на этой стоянке еще на день. Очень уж не хотелось уходить от солнца в глухие таежные дебри.
Понежившись немного, Толя взялся доводить свой прибор. На крышке котелка с внутренней стороны на поразительно ровном расстоянии друг от друга он нанес 180 делений. Спрашиваю: «Как это тебе удалось?» Удивление мое при этом самое искреннее. Оказывается, все очень просто: взял веревочку, обернул ее вокруг крышки, отрезал лишнее, так, чтобы она в точности была равна длине окружности крышки. Потом сложил ее пополам, нашел середину и ножом нанес на крышке рисочки.
Таким образом он поделил окружность на четыре равные части. Сложив веревочку еще раз, разделил окружность на восемь частей. И так далее. В результате получился отменный лимб компаса.
Смотрю на прибор и думаю: вот ведь, действительно получилась полезная вещь! Буквально из ничего. Поразительно, сколь изобретателен бывает порой человек... Особенно если этого требуют конкретные обстоятельства жизни. Вспомнились слова Робинзона: «Нужда изощряет изобретательность». Он прав. Как всегда.
Отдохнув немного, Толя снова принялся за работу. Прошло что-то около часа, и он объявил: «Ну вот... Теперь все в порядке. Можно пользоваться».
И сразу же в нашей жизни — мы это почувствовали— возникло нечто похожее на определенность. Мы знали, что находимся на правом берегу Енисея, стало быть, надо идти на запад, чтобы встретиться с ним.
Конечно, мы и не предполагали, как далеко забрались в тайгу, но теперь по крайней мере знали, в какую сторону двигаться. Ручей под сопкой струился почти точно в нужном нам направлении, поэтому решили идти по нему. Должен же он когда-нибудь и куда-нибудь нас привести! И если повезет, и он впадает в речонку, а Толя опять исхитрится и изобретет какое-нибудь рыболовное средство, и если окажется, что в той гипотетической речонке водится хоть какая-то мелочь, тогда, возможно, в наш рацион попадет еще что-нибудь кроме грибов.
Разумеется, мы понимали, что этих «если» слишком уж много, но зато и перспектива попахивала ухой, а не грибным Лешиным супчиком. И кроме того, впервые перед нами забрезжила цель, к которой мы могли устремленно направиться.
За первый солнечный день, которым нас одарила тайга, мы просохли как следует, отогрелись и пришли в себя после продолжительного общения с гнусом. Здесь, наверху сопки, его практически не было: свежий ветер почти без следа выметал эту нечисть.
Как же хорошо, когда солнце гуляет по небу...
Наша Большая поляна—совершенно райское место. Особенно в такую погоду. На макушке сопки и грибов значительно больше. На склонах они встречаются редко, а здесь мы ходим по молодому осиннику и выбираем, какие грибы получше. Много нам не нужно, поэтому мы берем только молоденькие, крепенькие красноголовые. Как-то само собой получилось, что по грибы ходим мы с Толей, а Леша добровольно стал поваром, поэтому вопрос о том, кому готовить, а кому идти по грибы, не возникал никогда.
Мы с Толей собираем грибы с удовольствием. Тут мы с ним стали грибниками-эстетами: наклоняемся только в том случае, если гриб попадается красивый и если есть уверенность в том, что он без червоточины. Еще делаем так: замечаем, где стоит маленький гриб, и даем ему подрасти. А через день-полтора —если, конечно, стоим на месте и не уходим, — когда он становится больше, аккуратно по старой привычке срезаем. Так на нашей плантации выращиваем себе урожай. Прекрасные грибки получаются, совершенно готовые к употреблению. Смотреть, когда они краснеют в траве, — одно удовольствие. Но их вид в котелке...