Затерявшиеся во времени
Шрифт:
Еще несколько шагов. Вот она уже и на траве.
Лесная опушка была ярдах в пятидесяти от Николь.
Лицо исчезло, будто его обладатель застеснялся.
Еще один шаг вперед.
Игра в прятки кончилась. Человек больше не появлялся.
«Черт! – подумала она. – Кажется, я спугнула Бостока».
Теперь уже больше разозленная, нежели испуганная, Николь решительно зашагала к лесу.
Она поняла, что лес куда больше, чем в был 1978 году. Вся местность теперь была зеленее, лесистее. Всюду зеленые живые изгороди. Да и птичьи голоса звучали громче.
Приближаясь
– Приди, приди, приди ко мне, – напевала она под нос. А потом громко сказала: – Выходите, мистер Босток, вы же сами так задумали, не правда ли?
С тихим шелестом скользнула какая-то тень, отделившись от ствола дуба, стоявшего почти рядом.
В это мгновение Николь уже решила бежать обратно, и бежать изо всех сил. Но тень удалилась от нее, ушла в тень деревьев, смешалась с ними, как бы растворилась в этом тумане.
– Будь ты проклят, – прошипела Николь. Только теперь она поняла, что преследует этого человека. Она просто не могла поступить иначе. Она действовала импульсивно, она не могла позволить злу уйти безнаказанным, остаться на свободе.
И вот она уже под покровом ветвей.
Николь обернулась. Автомобильная стоянка казалась ей очень далекой. Здесь – в лесу – мир был совершенно иной. Очень спокойный. Очень мрачный. Очень тихий. До ее ушей донесся шелест листьев, шевелившихся под дуновением ветра где-то наверху. Пискнула пичужка.
Испуганная Николь сделала шаг назад. И уперлась в дерево.
Во всяком случае, такова была первая мысль, которая ей пришла в голову.
Но теперь обнаружилось, что ствол мягкий. А затем он дохнул ей в шею и сказал:
– Вот ты и добилась своего. Разве не так, сучка?
Внутри у нее все обратилось в лед.
Ошибиться было нельзя. Голос принадлежал Бостоку.
Глава 24
1
Николь вдруг увидела, как вслед за этими словами с обеих сторон протянулись сильные короткие руки, которые сжали ее в мощных объятиях.
Она никогда бы не поверила, что человек может быть таким могучим. В его объятиях она была не более чем малым ребенком. Он легко вздернул ее вверх, так что ноги ее оторвались от земли. А потом понес, идя то шагом, то переходя на бег. Ее голова болталась вверх и вниз, она пробовала кричать, но Босток так сдавил ей грудную клетку и живот, что она и вздохнуть-то не могла.
В груди возникла острая боль.
«Боже мой, он же сломает мне ребра, если не отпустит немедленно, – в ужасе подумала она. – Он сломает меня, как палку».
Но Николь тут же поняла, что он просто хочет унести ее куда-нибудь в укромное местечко. Подальше от тех, кто сидит сейчас в амфитеатре.
Ее глаза уже вылезали из орбит, деревья наступали на нее, потом оставались позади, а ее несли все глубже и глубже в лес.
Ох, а тут еще эта дикая боль. Николь было плохо, у нее ребра и живот сводила такая боль, что она готова была выть, умолять Бостока остановиться. Она готова была пообещать ему все, что он захочет.
Но
По щекам Николь струились слезы. Зачем, зачем она была такой легкомысленной! Скоро он задушит ее в своих медвежьих объятиях. Николь крепко сжимала веки, чтоб защитить глаза от хлещущих веток, которые секли ее по лицу, когда Босток прорывался сквозь кусты. Лесные тени сгущались, и лишь редкие солнечные лучи прорывались сквозь густую листву, освещая полоску голой земли. Как в тумане Николь различала кроличьи норки. Босток чуть не упал, попав ногой в одну из таких.
Упади! Упади же!молилась она, уже впадая в полное отчаяние. Но он удержал равновесие и продолжал уходить в чащобу. На дорожке валялся дохлый кролик, и Босток одним ударом ноги отшвырнул его в кусты.
– Уж больно ты, мать твою, умна для своего собственного, мать твою, здоровья, – задыхаясь, бормотал Босток. – Чего ты о себе вообразила? А? Что ты, вундербаба, что ли? Ты что – не знала, что ли, что я тебя поджидаю, эдакую тупую корову? А?
Николь трясла головой, ее длинные золотистые волосы прядями падали на лицо, закрывая глаза.
– Чего молчишь? Кошка язык отъела? А?
Каждое свое «а?» он сопровождал дополнительным сокращением могучих бицепсов. Теперь Николь казалось, что она слышит, как хрустят ее позвонки под этим давлением. Сердце было выжато досуха, как губка. Дышать было невозможно. Ум тоже молчал.
– Вот тут будет неплохо, – шептал обезумевший Босток. – А? Неплохо. Даже хорошо. Даже отлично. М-м-м?
Он остановился на маленькой полянке. Николь подняла голову. Череп казался ей слишком тяжелым, шейные мышцы вряд ли смогут удержать такую тяжесть на плечах. Над головой она видела куски голубого неба, обрамленные кружевом веток. На одной ветке сидела белая горлица и ворковала им, будто они были сказочными влюбленными.
– Неплохо, а? Ах ты гребаная сучка! – рычал Босток. Николь чувствовала, как его губы скользят по ее шее. Все равно что быть облизанной коровой. Рот был слюнявый. Когда Босток чуть-чуть разжал руки, дав ей возможность дышать, она ощутила запах его тела – острый, зловонный запах пота.
– Думаю, у нас найдется время немножко покувыркаться, как полагаешь? – Руки Бостока скользнули по ее животу. – Порезвимся маленько, м-м-м?
Внезапно он больно ущипнул ее за живот. От боли Николь содрогнулась.
– Я сказал, что пришло время порезвиться. Слышишь, что я сказал, ты, гребаная корова?
– Да... да... – выдавила она наконец. Страх и одышка довели ее до того, что она была в каком-то тумане, ее тошнило, деревья плясали перед глазами, будто она наглоталась наркоты.
– Отлично. – Босток даже заворковал. – А теперь сними-ка их для меня. – И он похлопал ее по бедру, где тонкие черные шорты прилегали к телу плотно, точно вторая кожа. – Давай снимай, м-м-м?
Николь резко втянула в легкие воздух. Мысли слегка прояснились. Теперь она знала, полностью понимала его намерения. Если ей только удастся дотянуться...