Затески к дому своему

Кокоулин Леонид Леонтьевич

– Правильно мыслишь. Загородим речку и тюкать зимовье примемся.

– Без мяса тоже тоскливо. – Гриша не хотел сознаться, что ружью он предпочитает удочку. – С ружьем можно походить, пострелять, глухаря поискать и козла выследить… А то орет по ночам, как недорезанный. Доорет…

Анисим засмеялся. Он думал, Гриша не слышал ночью рев козла.

– Само собой, – поддержал Анисим. – Обсмотрим округу, исследуем. Может, наткнемся на глухариный ток, осенью и глухарь, и косач ведут холостые свадьбы.

– Как это холостые? – Гриша поднял глаза на отца.

– А так, молодняк натаскивают, чтобы знали, где весной собираться.

– Это что, вроде девки с ребятами хороводятся? – спросил Гриша.

– А чего плохого,

все по-честному, выбирают невест… для будущей весны.

– Дерутся?

Анисим спрятал улыбку.

– Бывает. Найдем ток, поглядишь…

Не так просто оказалось определить место для заездка. Там, где сужалось русло, глубина недоступная. На перекате – не позволяло дно реки. Измочалили не один кол, а вогнать в дно не смогли – мешали камни. Походили, походили по берегу, решили каменную запруду строить. Попинали снег, собрали камни, какие под ногу попали. На метр продвинулись от берега, и все. Одно оставалось – когда скует берега льдом, промораживать русло, но когда это будет, перекат долго не поддастся морозу.

По плесу плыло снежное месиво, казалось, прижми мороз – и остановится река, но как только подходила шуга к порогу, где вода переламывалась, корка льда крошилась на пороге и выплескивалась на перекат.

– Да-а, не скоро рекостав справится с порогом, – вздыхал Анисим. – А сунься бродить – и рыбы не захочешь…

– Папань, знаешь, что я скажу? Видишь, на том берегу, над перекатом, лиственница стоит?

– Вижу. Разлапистая, подмытая водой, похоже, что весной унесет.

– Да не к этому я. Уронить бы на нашу сторону – и мост готов, и рыбачь с моста…

– Мост, говоришь? – задумался Анисим. – А вот как за реку попасть? Вот вопрос.

– На плоту, как еще? – подсказывает Гриша.

– Ясно.

– Я на плот и дерево высмотрел, – показал Гриша на сухостоинку у закрайки леса.

– Ну если так, будем тюкать. Неси пилу.

Гриша принес пилу, свалили сухостоину, распустили ее. Вязали плот распаренными на костре березовыми прутьями тут же на забережном льду. Плот на воде сразу осел. Гриша с шестом в руках вскочил на плот, но шуга тут же облепила бревна и со скрежетом давила к берегу.

– Двоих не возьмет, – с сожалением сказал Анисим.

– Да ты чо, папань, – попрыгал Гриша на бревнах. – Возьмет… Клади пилу…

– Постой, Григорий, не горячись. Не одолеем до водопада речку, течение свалит на пороге и сбросит, – потыкал Анисим рукой в русло реки.

– Навалимся в четыре руки, подналяжем…

– Хоть в две, хоть в четыре руки, не устоять… Ты как хочешь, не возьму я тебя за реку.

– А кто придумал мост? Я и легче тебя…

– Не спорю. Ты – так ты.

– Давно бы. – Гриша только опустил шест и нагнулся взять топорик, как плот зашуршал, разворачиваясь в реку. Гриша снова за шест. – Ну, папань!..

Анисим уже пожалел, что и затеял с переправой. Он придержал плот.

– Давай так: я перегребу реку, а ты, на случай, если посудина окажется за перекатом, бросишь с берега мне конец веревки.

– А как же ты один валить на мост листвень станешь?

– Что я, выболел? Топором.

– Ладно, – с обидой в голосе согласился Гриша.

Анисим отвалил от закрайка, Гриша помогал ему своим шестом с берега. Как только свалило илот в стремнину, течение подхватило его и понесло. Гриша хватился – у него и веревка не приготовлена. Он кинулся к шалашу. Анисим навалился на шест, пытаясь протолкнуть неподатливый плот поперек русла реки, но дед, преграждая путь, наползал на плот, увеличивал сопротивление, и Анисим чувствовал, как шест сантиметр за сантиметром уступает под натиском шуги. Лед, взгромоздивши торос, со звоном рассыпался, пригрузив плот. Анисим стоял уже в воде и чувствовал, как плот зарезается под воду. Ему попала под ногу льдинка, и он, скользнув на колено, ослабил напор, плот качнуло. Анисим успел перехватить шест и с новой силой уперся

в дно, но шест завибрировал на глубине, заскользил по гладкому дну, ища опоры. Анисим глянул на водопад, ему показалось, что плот теперь остановился в плену шуги, а отсвечивающий своим стальным холодным горбом порог надвигается с неукротимой быстротой. Шест все еще не находил опоры и, не сопротивляясь, бороздил дно. Первая мысль у Анисима мелькнула – выбросить на берег топор, он потянулся за топором и качнул плот. Лед, ломаясь, отпустил плот, и в это время шест нашел опору, и Анисим сильным рывком подтолкнул плот. Сильнее грызла бревна шуга. Анисим уже не смотрел на порог, а работал сколько было сил.

Когда Гриша прибежал с веревкой на берег, плот уже чалил на другом берегу.

Гриша с облегчением вздохнул и зашел повыше на берег, чтобы лучше было видно отца.

– Григорий! – крикнул Анисим с той стороны речки. – Отойди подальше, насупротив переката, чтобы я видел, куда «ставить» твой мост.

– Видишь? Вали на меня…

– Подальше отойди и палку в руку возьми.

Топор отца звонко хлестнул по дереву и запел над рекой. Сильный голос в такт топору мощно отзывался в проране реки, вздыбился на вершину горы и гулким эхом стрелял уже оттуда. Земля под ногами Гриши содрогнулась, когда со скрежетом затрещало на реке и ухнуло, обдавая Гришу ветром и осыпая с прибрежного кустарника и деревьев снег. С берега на берег, перечеркнув речку и вздрагивая, пролег Гришин мост. Прорубаясь по мосту, возвращался отец.

– Видал какой!..

– Хороший, – ответил Анисим. – Еще не готов, ходить по мосту запрещено.

– А кто запретил? – Гриша топтался на дереве.

– Укрепим – и шуруй тогда. А так расшатаешь…

Гриша покачался на хлысте. И ветки нижние хватили шуги, зашелестели, будто река намеревалась стащить мост.

– Укреплять давай, – спрыгнул с моста Гриша.

Свалили подходящее дерево, замерили дно реки, раскряжевывали нужной длины чурки, не обрубая сучьев, волокли и ставили их в воду наклонно к мосту. Один конец чурки упирали в дно реки, а другой опирали на мост. Поперек запруды топили сырые жерди, ветки, шуга помогала: придавливала и запечатывала дырки в запруде.

Гриша разохотился:

– Давай, папань, перегородим всю речку, тогда и удочкой с моста тайменя достану.

– А куда нам столько рыбы, солить?..

– Можно и вялить, – не понял Гриша.

– А ты не думал, что мы не одни живем на реке… Давай-ка лоток под рыбу мастерить. И место для лотка в заездке подходящее…

Лоток под рыбу сделали из тонких, не очень длинных жердей, наподобие челнока. Тонкие концы связали вместе, а толстые расщепили, сделали пасть – для захода рыбы. Оплели пасть красными таловыми прутьями и утопили ее между чурками в речку, а тонкие концы оставили с другой стороны заездка за перепадом воды сухими. Рыба вместе с водой через пасть зайдет в лоток, на выходе вода провалится сквозь жерди, а рыба останется в лотке. Подходи и выбирай улов. Пока лоток устанавливали, солнце село за гору. В тайге всегда так: утром поели и на весь день – обеда не бывает. За работой не хватает дня. Не было моста – и мост стоит, и вода заметно поднялась, от запруды накатила на припай шуги. И заездок обрастает льдом, сверкают ветки куржаком. А порог еще сильнее бурлит. Грише жалко уходить от реки.

– Гриша, – окликнул его от костра Анисим. – Собери охвостья на растопку.

Гриша собрал сухие отмершие остатки веток от моста и принес к костру. Отец колдовал над котелком. Гриша подсунул растопку под приготовленные дрова и поджег. И тогда сунул нос в котелок – рябчик! Заскулило в животе.

– Мясом сыт не будешь, а горячего похлебаем. – Анисим поискал что-то в снегу за колодой и выложил сверток из листьев бадана. Листья развернулись – пара хариусов.

– Малосольный! Ты когда, папань, успел?.. Я люблю, не дожидаясь похлебки, исти рыбу.