Затески к дому своему
Шрифт:
Гриша подобулся, запахнул фуфайку, подпоясался, сунул за опояску топорик.
– Мешок возьми, – напомнил Анисим.
– Так принесу… – заскрипел Гриша броднями.
– Прижимает мороз, – рассуждал с собой Анисим. – И мох драть, и плитку добывать, и глину искать – все не в нашу пользу. Все как в жизни: то муки нет, то хлеба не из чего испечь. – Анисим взял веничек, прихлопал снег, обмел валежину, скамейку. – Ну вот и подмел горницу…
– Папань, во! – Гриша держал за жабры двух ленков. – Еще не вся…
– Ну-ка, ну-ка! – стал
– И этот в котелок не вместится, – другую рыбину прикинул Гриша.
– Так, говоришь, оставил еще на берегу?
– Ага. Еще ленок, хайрюза. Налим был…
– Выпустил, ну это ты зря. Для скусу в ухе… Налим не помеха… – взялся за нож Анисим и все еще жалел. – Печень налимья… присолить да сбить ложкой, десяток минут выдержать – язык отъешь.
– Да знаю я, папань, – сглотнул слюну Гриша. – Я в беремя хотел его взять, а он уперся своим рулем и как даст в грудь и скользнул, он же, знаешь, такой…
– Ну это его дело, – задержал нож Анисим, – крупный был?
– С меня… Я еще не поверил, как он в лоток влез…
– Чего же не крикнул? – Анисим вспорол ленка, выкинул только жабры и желчь. Остальные внутренности байкальские рыбаки оставляют в ухе. – Ну да ладно. Наш налим от нас никуда не денется.
– Папань, давай, вместо звенушка ленка, еще голову кинем в уху… Я так голову предпочитаю…
– Ну раз предпочитаешь, – посмотрел Анисим на сына, – где слово-то раздобыл – пред-по-чи-таю, – по складам повторил Анисим и с хрустом отчекрыжил и у второго ленка голову, бросил в кипящий котелок, хотя и так из него торчал хвост и мешал Анисиму зачерпнуть варево ложкой. – Юшки маловато.
– Сухари можно и кипятком залить, – подсказал Гриша.
– Рыба любит воду.
– Вода мельницы ломает, – в тон отцу заметил Гриша.
День обещал быть ярким. Небо, словно отмытое снегом, синело до боли в глазах.
– Папань, речка-то встала, – удивился Гриша.
– А я подумал, что на ухо туговат стал: не слышу шума.
Притихшее плесо мертвенно-бледно искрилось. Только на пороге еще билась живая вода.
– Вверх по речке или вниз сходим? – спросил Анисим.
Гриша как на коньках обежал кружок по льду. Анисим с припая тоже ступил на чистый лед, и он сразу застрелял, и трещины лучиками побежали в разные стороны.
– Весовая категория не та, – вернулся Анисим на старый лед.
– Пойдем закрайком, папань, я буду торить дорогу.
– Мы еще не определили, вверх или вниз… – напомнил Анисим.
– Вверх пойдем, к скалам, – решил Гриша.
– Тогда берегом. Какая дичь на льду?
– Пошли берегом, – согласился Гриша, – пока не устоялся лед.
По лесу, конечно, идти было труднее. Мягкий пушистый снег взрывался под ногой. Невесомо тихо соскальзывал с веток, не оставляя следа. Анисим шел впереди, выбирая направление. Большой и неуклюжий, Анисим легко перешагивал колодины,
– Папань, – тихо позвал Гриша. Анисим остановился. – Ружье заряжено?
– Оно же у тебя. Вырабатывай привычку: взял в руки ружье, первым делом проверь.
– Клацать – зверя пугать.
– А как бы ты хотел? Зарядил бы раньше. Главное, не забывай на предохранитель поставить. Обычно когда в паре охотятся с одним ружьем, то заранее не заряжают.
– А если зверь?
– Ну и что? Он же не с неба упадет.
Анисим подал Грише два патрона с дробью и пулей.
Не прошли и версты, как напали на след. Зверь прошел в сторону речки, а они шли от реки.
– К нам шел, папань, – чуть слышно и удушливо сказал Гриша. – Кто?
Мягкий снег тянул след, и Анисим не сразу разобрал, кто прошел, но когда след поднырнул под ветви пихты, где не было снега, Анисим твердо сказал:
– Изюбрь.
– А ты как, папань, узнал? – шепотом спросил Гриша, заряжая ружье.
– Погоди, – остановил его Анисим. – Видишь, какой след копыта? – В неглубокий мох, словно стаканом, были натыканы дырки. Гриша припал на колени, чтобы получше разглядеть.
– Круглое копыто, как у лошади, – определил он.
– А у лося раздвоенное копыто, как у коровы.
– Так вот, если острое копыто, – показал Анисим, – словно обрезан мох – матки след, округлое – бык прошел. От величины следа зависит и возраст, маленький след – теленок.
Гриша, вставая с колен, согласно кивнул.
– Упитанный зверь, – еще взглянув на след, определил Анисим.
Гриша вскинул на отца глаза: шутит?
– Да не смотри ты так, – улыбнулся Анисим. – Если зверь упитанный, то тяжелый, и, стало быть, след отчетливый, глубокий.
– Смотря на какую землю ступает, – не согласился Гриша. – На мягкую или твердую. На мягкой земле глубже след.
– Тем более. И по походке скажешь, упитанное животное или дохлятина идет. Ты видел, весной скот выгоняют – один семенит, другой едва ноги переставляет, и след еле заметный. А осенью, когда отъелась скотина на хороших кормах, по-другому себя ведет – уверенно вышагивает.
– Пошли по следу, а, папань?
– По следу, говоришь? – Анисим придержал шаг. – По следу, Григорий, ходят, когда зверь ранен, а так зачем? Где нам угнаться за ним! Да еще когда хорошо тайгу знаешь – переходы, водопой, пастбища, ну и отстой, конечно. Когда можешь определить, куда зверь направление держит. Тогда наперехват – кто вперед.
– Давай наперехват, – подхватил слова отца Гриша. – Зверь к речке, а мы забежим – и навстречу ему.
– У нас четыре ноги на двоих, а у него на одного, и какие… Ну какой же это перехват? Наперехват заходят с большого круга и ждут зверя с подветренной стороны. Если нам бежать наперехват, так во-он ту гору огибать – светлого времени не хватит. – Анисим направился по следу.