Затмение
Шрифт:
— На том приеме я также заметил, что он уделил немало времени тебе, — сказал Джордж.
— Что ж... он хорошо воспитан. Что редко можно сказать о молодежи. Да, он мне нравится. В твоем списке есть еще кто-нибудь?
— Ты по-прежнему принимаешь всё это в шутку?
— Вовсе нет. Но меня заботит счастье Морвенны. Это тоже нужно принимать во внимание.
— Счастье Морвенны должно быть нашей главной заботой. Двое оставшихся, о которых я думал, вдовцы. Один из них — Эфраим Хик...
— То есть Уильям Хик?
— Нет, Эфраим, отец. Уильям женат.
— Но он же пропойца!
— Но он богат. И мне не нравится Уильям Хик. Будет приятно, если его отец заведет другую семью и лишит Уильяма всех надежд. А Эфраим долго не протянет. Как богатая вдова, Морвенна станет куда более ценной добычей, чем сегодня.
Элизабет посмотрела на мужа. Как обычно, задумавшись, он сидел спокойно, слегка ссутулив плечи и стиснув крупные ладони. Элизабет гадала, почему он ее не пугает.
— А последний?
— О, могут найтись и другие. Ты можешь предложить и других. Последний в моем списке — Осборн Уитворт. Он молод, священник, и это может понравиться твоей кузине.
— Но он женат, у него двое малолетних детей!
— Его жена умерла на прошлой неделе. Ты увидишь, что я вписал его имя в список гостей. К концу месяца он может уже снять траур и сопровождать свою матушку. Кажется, ему только тридцать, и, как ты знаешь, недавно он получил место в церкви святой Маргариты в Труро. С двумя детьми и значительными долгами он наверняка скоро начнет искать новую жену. Думаю, предложение в жены дочери декана и прощение некоторых долгов его привлечет.
— Но что именно привлекает тебя? — с любопытством спросила Элизабет.
Джордж поднялся и немного постоял, неторопливо вытаскивая деньги из кармана.
— Уитворты — пустое место, сэр Августус — совершенно бестолковый судья. Но леди Уитворт из семьи Годолфин.
Так вот в чем дело. Союз с семьей, находящейся в упадке, но при этом в родстве с полудюжиной знатных семей Англии, в особенности с Марлборо.
— Да, — сказала Элизабет. — Да, — она вернулась к окну и, проходя мимо Джорджа, слегка похлопала его по плечу. — Всё это — весьма интересные предположения, дорогой, и я не перестаю удивляться, что ты зашел так далеко в своих размышлениях. Со своей стороны, я по-прежнему считаю Морвенну ребенком, еще не доросшим до брака. Мне кажется, это преждевременно. Уверена, что она очень счастлива с нами и хотела бы, чтобы это длилось еще какое-то время. Давай не будем слишком спешить, Джордж?
— Нет никакой спешки, — ответил Джордж. — Но не думаю, что этот вопрос стоит откладывать в долгий ящик.
Глава вторая
В Канун Рождества начались заморозки. До этого месяц стояла теплая и слякотная погода. Непрекращающийся дождь слил воедино границы моря, земли и дыма, идущего из шахт. В полях образовались ручьи, Меллинджи превратился в бурлящий поток, а дороги и тропы — в непроходимые топи. Джордж отправил карету за старшими Чайноветами, и пять раз на пути туда, и пять — на пути обратно карета застревала в грязи, и ее приходилось вытаскивать. Когда стало посуше, чтобы уменьшить нагрузку кареты, Морвенна
Росс и Демельза хотели устроить крестины Клоуэнс на рождественской неделе, но с гостями возникли проблемы. Они пригласили Верити и Эндрю Блейми, но, как написала Верити, у маленького Эндрю начали резаться зубки, и при всем желании они не могли отважиться на эту поездку. Кэролайн пообещала погостить несколько дней, но оказалось, что кроме нее из близких пригласить было некого. И Росс, и Демельза сразу отказались от двойных крестин, как было у Джулии, и не собирались впредь устраивать подобного. Это оказалось плохим предзнаменованием для девочки.
Двадцать третьего числа дождь прекратился, и после обеда, когда приехала Кэролайн, ярко светило солнце. Но свет этот был каким-то странным, зловещим и увядающим, словно струился из уходящего мира, оставляющего всех позади. День потихоньку клонился к вечеру, и солнце уже не грело, превратившись в медный диск, отбрасывающий на море металлические отблески и одевающий прибрежные скалы и пески в синевато-серые тени. Неутомимый ветер наконец стих, ни единого шороха не слышалось в ветвях и траве.
— Полагаю, наконец-то распогодилось, — сказала Кэролайн, спускаясь с лошади. Она поцеловала Демельзу и выжидающе подставила щеку Россу для поцелуя. — Мы в Киллуоррене утопаем в грязи со времен похорон.
— Да, погода переменилась, — ответил Росс, наслаждаясь вкусом ее кожи. — Но, сдается мне, это к холодам.
— Демельза, да ты совсем худая! Я-то думала, что несколько месяцев после родов женщина остается в теле!
— Я и была толстухой. И не все еще ушло, как мне кажется.
— Ушло достаточно, — сказал Росс. — Да и худоба тебе не к лицу. — Он собирался было сказать, что худоба не к лицу женщине, но вовремя остановился.
Они направились к дому. Слуга, прибывший с Кэролайн, снял седельную сумку со своей лошади, а Гимлетт принял у Кэролайн плащ с меховой накидкой и хлыст. Вскоре она уже сидела в гостиной и потягивала чай, Росс пытался оживить огонь в камине, Демельза повязывала Джереми нагрудничек, а Эна Дэниэл внесла горячие булочки.
— Когда я смогу повидать свою крестницу? Нехорошо держать ее в неведении о моем присутствии. Ей рассказали?
— Скоро, — ответила Демельза. — Ты скоро увидишь ее, как только она проснется. Обычно это происходит в семь часов. Как ты чудесно выглядишь, Кэролайн!
— Благодарю. Мне уже лучше. Благодаря вот этому человеку… Не то чтобы я перестала просыпаться ночами в мыслях о своем пропавшем женихе, переживая о том, на чем он спит, есть ли у него в лагере хоть какие-то удобства, думает ли он вообще обо мне, и когда его освободят… Но я уже не одинока в этом мире… Понимаете? Вы понимаете, что я имею в виду? Даже потеряв дядюшку, я теперь все же не чувствую себя одиноко.
— Да, мы понимаем, — ответила Демельза.
— После смерти дяди Рэя у меня не было ни минуты свободной, я пыталась навести хоть какой-то порядок в его имении. Но сразу после Рождества я поеду в Лондон, в Адмиралтейство, и узнаю, есть ли шанс выкупить Дуайта. Если французы перестали обменивать пленных, то наверняка не отвернутся от денег.