Затон
Шрифт:
Не знаю, – буркнул Анатолий. – Я от своего папаши кроме колотушек ничего не видел.
Но оба молодых бизнесмена согласились с дядей Сережей, признав, что в его рассуждениях есть рациональное зерно.
Итак, – продолжил дядя Сережа, – оскорбленный в лучших чувствах отец сначала пытается усовестить сына, а когда это не получается, переходит, в надежде вернуть сыновнюю любовь таким способом, к наказаниям. Сын же, когда доходит до наказаний, с облегчением восклицает: «Вот оно – твое истинное лицо! Я всегда это подозревал!» Так любовь перерастает в свою противоположность – в ненависть…
О-о! – воскликнул Евгеньич. – Кажется, наш капитан уже собирается швартоваться. – Он глянул на часы. – Точно. Уже пора.
Дядя Сережа, не прощаясь, последовал за ним. Оба молодых бизнесмена – тоже.
Евгеньич, Евгеньич, удели минутку! – попытался остановить его один из них.
Наконец-то, – фыркнул Анатолий. – Достали.
Они остановились в чудном месте, и если бы не раздражающее присутствие Анатолия, Анна чувствовала бы себя великолепно. Она не пошла обедать (соответствующие палатки стояли в лесной тени, метрах в пятидесяти от берега), устроившись на лежаке у самой воды прямо под злыми лучами послеполуденного солнца, в надежде, что голод, либо жесткое солнце погонит Анатоля прочь. Но перезрелый дамский угодник вовсе не собирался обходить ее своим вниманием, особенно, после того, как она, сбросив одежду, осталась в одном бикини.
Народу на пляже было много, почти, как в каком-нибудь Дагомысе или Гурзуфе. Кроме их красавца-лайнера у причала стояло еще несколько суденышек. Похоже, двухсотлетие граненого стакана сегодня праздновали не только малые и средние предприниматели.
Анна?!
Она подняла голову, укрыв глаза от солнца козырьком ладошки. Над ней стоял Генка, нижегородский милиционер, один из тех двадцати, с которыми она проделала утомительный путь до Самары. Генка был из племени записных весельчаков и балагуров и хронически не умел молчать. Благодаря ему, Анна вспоминала длинную дорогу от Нижнего до Самары, как многосерийный скетч, просмотренный в один присест.
Генка! – Она была рада его видеть. – Так вы еще не уехали? Познакомься, это Анатолий. Толя, это мой коллега, капитан… Впрочем, неважно. Геннадий.
Анатолий, мгновенно ставший мрачнее тучи, пожал руку новому знакомцу, а Анна вскочила с лежака и энергично принялась одеваться.
Все. Хватит жариться. Идем обедать.
С появлением неожиданного соперника Анатоль окончательно разочаровался в Анне и как-то незаметно отстал, растворившись среди отдыхающих. Остаток дня она провела с Генкой. С ним она чувствовала себя уверенно и комфортно, совершенно позабыв о преследующем ее киллере.
Вечером, на обратной дороге в город она снова повстречала Евгеньича с дядей Сережей.
О, нимфа! – восхищенно вскричал Евгеньич, увидев ее вместе с Генкой. – Вы уже поменяли кавалера?!
Это не кавалер, это коллега, – парировала Анна.
Сердечно распрощавшись с ними, она в сопровождении Генки покинула красавец лайнер, блистающий огнями в наступающей ночи.
Ну что, Ген, в гостиницу пешком? – предложила она.
Генка не возражал.
Классно провели сегодня время, – поделился он впечатлениями. – Представляешь, а Рыжиков хотел ехать вчера в ночь. Местные его еле уговорили на сабантуй остаться. Да и мы поднажали немножко. Неудобно, мол, хозяев обижать.
В нижегородском управлении подполковник Рыжиков был каким-то там замом по воспитательной работе. Именно он был руководителем группы, командированной в Самару, и постоянным персонажем Генкиных баек и анекдотов.
Пока они дошли до гостиницы, Анна вволю посмеялась над толстым, туповатым Рыжиковым. И не важно; врал Генка или нет, главное – было смешно.
Ох, – тяжко вздохнул Генка, остановившись перед входом, – опять всю ночь не спать.
Почему? – искренне удивилась Анна.
Понимаешь… Год назад был я в командировке на Кавказе. Контузило меня там. Взрывное устройство неподалеку ахнуло. С тех пор не могу толком спать. Так… Закемаришь, может быть, на часок и все. А тут еще Рыжиков храпит… Мы с ним в одном номере. – пояснил Генка. Они вошли в вестибюль и направились к стойке – за ключами. – Одно только помогает… – Сокрушаясь, он покачал головой. – Добрая порция качественного секса на сон грядущий. Тогда сплю восемь часов, как убитый.
Анна, наивно ожидавшая новой истории про бестолкового Рыжикова, тут от всей души расхохоталась.
Так женись, – посоветовала она. – С эдаким даром ты любую осчастливишь. На руках тебя носить будет.
Да… Женись… – с кислой физиономией повторил Генка. – А ты знаешь, сколько у нас в милиции ночной работы? Раз в неделю, в лучшем случае, дома ночевать приходится. Кто ж такого терпеть будет?
Тогда, тем более, нет проблемы. Так для работы даже лучше, – снова засмеялась она.
Они вошли в лифт.
Ты вот смеешься, – вполне серьезно сказал он, – а человек страдает… А тут еще эта гостиница… Черт знает что здесь творится! Еще лучшей в городе считается… Позавчерашней ночью – пожар…
Как пожар? – удивилась Анна, имевшая обыкновение ночью крепко спать.
Вот так. Лифт загорелся. Я ж не сплю. И все слышу. Жаль, поздно из номера вышел. Уж я б ему…
Кому ему?
Мужик какой-то в лифте застрял. Шумит, стучит, выбраться не может. Снаружи тоже не могут открыть. А потом в лифте начался пожар. Зачем он его, гад, поджег? Непонятно. Вызвали пожарку, сломали двери. В суматохе-то мужик и смылся. А я подоспел к шапочному разбору. – Они вышли из лифта и шли по коридору своего этажа. – А вчерашней ночью – лежу… Топ-топ-топ – кто-то несется по коридору. Через пятнадцать минут – опять. Ну, думаю, погоди. Выскакиваю в коридор, но только спину его и увидел. Стою – жду. – Они подошли к номеру Анны, и она отперла замок. – Через пятнадцать минут снова несется. Решил – скручу его и вызову наряд. Будет знать, как порядочных людей по ночам беспокоить. Он бежит, глаза безумные, и бормочет: «Где четырнадцатый этаж?» Представляешь? Еще издевается, гад. Бежит по четырнадцатому этажу и еще спрашивает: «Где четырнадцатый этаж?» Ну, я как рубанул ему по ногам, он так и полетел. И башкой о косяк. Во-он той двери. – Генка указал пальцем, куда именно влетел незнакомец. – Прямо об угол. Убил, думаю. Еще этого мне не хватало. Подбегаю – нет, живой. Но без сознания. Пришлось вместо наряда скорую вызывать.
Как он выглядел? – с трудом ворочая шершавым языком, липнущим к враз высохшему небу, спросила Анна.
Черные джинсы, черная водолазка. Среднего роста. Худой… Скорее сухощавый, как будто высушенный на солнце. Черты лица правильные, европейского типа. Волосы темно-каштановые, почти черные. Глаза… Глаз не видел, они у него закатились, – вполне профессионально описал бегуна Генка. – Ну, ладно… – Он переступил с ноги на ногу. – Спокойной ночи. – Не оборачиваясь, он сделал пару шагов назад. – Если захочешь поехать обратно с нами, автобус отходит от гостиницы в восемь. – Он сделал еще пару шагов назад, удаляясь от Анны.
Ты куда, Ген?
К себе…
Но ты же опять не сможешь заснуть.
Не смогу…
Она толкнула внутрь дверь своего номера и сделала приглашающий жест рукой.
Эпизод 17. Сосо. Царицын. 1918
Сюда, товарищ предвоенсовета, – двухметровый серб Джурович в последний момент обогнал их и, пробежав вперед несколько метров, застыл у трапа по стойке «смирно».
Председатель военного совета, за ним командарм поднялись по шаткому, скрипучему трапу на борт. Наверху их встретил немолодой человек с аккуратной седой бородкой, одетый в черную форменную шинель и фуражку с не по-русски высокой тульей, на околыше которой вместо кокарды красовались перекрещенные якоря.