Затопить Германию
Шрифт:
— Мы докажем, что это работает, Берт.
— Докажите, и вы получите эскадрилью, — сказал Харрис. Но тут вернулась его язвительность, и он добавил: — Но я устал от полупомешанных изобретателей, которые пытаются заставить свои штуки работать.
Саммерс еще раз пнул Уоллиса под столом и постарался разрядить напряжение, сказав:
— Мы захватили с собой пленки, которые показывают, как это действует.
— Отлично, давайте посмотрим.
Они пошли в кинозал командующего, захватив с собой первого заместителя Харриса вице—маршала авиации Сондби. Харрис кратко приказал киномеханику убираться.
— Если
Сондби оказался не самым лучшим киномехаником, какое—то время он сражался с целлулоидной пленкой, но в конце концов одолел ее. Свет погас, и они молча смотрели, как модели бомб сбрасываются в Чешил Бич и путь моделей под водой в камере Теддингтона. Когда снова зажегся свет, Харрис с каменным лицом проворчал:
— Очень интересно. Я подумаю об этом.
Уоллис и Саммерс вернулись в Уэйбридж. Саммерс, который был только зрителем, откровенно веселился. Зато Уоллис пребывал в растерянности. Он не знал, почему Харрис так не любит изобретателей.
Это началось в 1916 (по крайней мере так рассказывают). Майор Артур Харрис командовал эскадрильей истребителей в Англии, чьей задачей было охотиться за германскими цеппелинами. К нему прислали изобретателя испытать новую идею. Он предложил подвесить под истребителем на длинном тросе гранату. Пролетая над цеппелином истребитель должен был зацепить его гранатой и уничтожить. Харрис, уже тогда достаточно вздорный человек, испытал новинку и нашел, что длинный трос под самолетом гораздо опаснее для него самого, чем для немцев.
— Почему бы вам не убрать свой трос и просто сбросить гранату на немцев? — спросил он изобретателя.
— Хорошая идея, — согласился тот. — Давайте попробуем.
— Минутку, — сказал Харрис. — Если вы собираетесь кидать ее, то не лучше ли сделать ее обтекаемой. Тогда она будет падать быстрее и точнее.
— Да—да, — согласился изобретатель. — Великолепно. Так и сделаем.
— Еще минутку, — сказал Харрис и указал на свой самолет, рядом с которым они стояли. — А какого дьявола, по—вашему, под крыльями подвешены эти штуки?
«Эти штуки» были маленькими противоцеппелиновыми бомбами.
Прошло немного времени, и Уоллиса пригласили к чиновнику, который ранее подтолкнул его заняться этими бомбами.
— Уоллис, — сказал тот, — NN (один из осторожных) попросил меня передать вам, чтобы вы перестали молоть чепуху об уничтожении дамб. Он сказал мне, что вы мешаете министерству работать.
Уоллис был просто оглушен. Затем он оправился и сказал:
— Если вы считаете, что моя деятельность не приносит пользы, я думаю, что должен уйти в отставку и заняться чем—нибудь другим.
В первый и последний раз он увидел, как чиновник потерял выдержку. Он вскочил и ударил кулаком по столу и закричал:
— Мятеж! — Снова грохнул кулаком. — Бунт!
Он рухнул в кресло, красный и задыхающийся. А Уоллис вышел из комнаты. Он где—то пообедал, не разбирая, где и чем, а потом отправился к Томасу Мертону, одному из членов комитета по изобретениям министерства снабжения. Мертон пообещал поддержку, но Уоллис ушел по—прежнему подавленный, зная, что больше сделать уже ничего не сможет. Ему казалось,
В этот день, 26 февраля, он получил приглашение в офис одного из осторожных. Там же он встретил чиновника, кричавшего «Мятеж!» Осторожный сказал довольно кисло:
— Мистер Уоллис, получен приказ немедленно начать работу над вашим проектом по дамбам, так, чтобы реализовать его к маю любой ценой.
Уоллису понадобилось немало времени, чтобы осознать сказанное.
(Начальник штаба КВВС дал добро проекту еще неделю назад, и его поддерживали Черчилль и Мертон.)
Глава 4. Рождение эскадрильи
После столь долгой битвы в последующие недели Уоллис еще не раз думал, что на его долю выпало больше, чем он мог выдержать. Жизнь превратилась в сплошную работу от рассвета до полуночи — планирование, черчение, размышления и обсуждение, работа с карандашом в одной руке и сэндвичем в другой.
Он объяснил своим рабочим, что он от них хочет, но не то, что должны сделать эти бомбы. Только он, Харрис и еще несколько специально отобранных людей знали все секреты. Каждый мастер делал свою деталь, ничего не зная об остальных.
Командная работа шла прекрасно. Даже бывшие осторожные забыли свое отношение и вкладывали в работу всю энергию. По обычным стандартам эту работу нельзя было выполнить за отведенное время. Однако начальник штаба КВВС сказал, что это НУЖНО сделать, и люди спокойно нарушали неписаные правила и срезали углы, где это было возможно.
Бомба нормальных размеров имела диаметр 7 футов и неожиданно малую длину. Рой Чедвик, старший конструктор фирмы Авро, для начала снял крышки бомболюков с «Ланкастеров», а потом проделал с самолетами и другие не менее странные операции. Специалисты по взрывчатке, местные власти, секретные службы и сотни других людей участвовали в проекте. Над Германией на высоте 25000 футов каждый день летали разведчики «Москито», фотографируя дамбы. Глубоко в подземных бункерах Бомбардировочного Командования офицеры изучали эти фотографии с мощными лупами, чтобы уточнить уровень воды и найти все зенитные батареи. Если секрет просочится наружу, немедленно появятся добавочные зенитки и налет придется отменить. Да и то, что предстояло, уже сильно напоминало самоубийство. Было выявлено по крайней мере 6 батарей только вокруг дамбы Мён, что было крайне неприятно, так как бомбы следовало сбрасывать с малой высоты, такой малой, что пилот, высунувшись из кабины, смог бы дотянуться до воды. Самолетам придется пролететь между двумя башнями на гребне дамбы, а некоторые орудия были обнаружены именно на этих башнях.
Маршруты «Москито» выбирались очень тщательно, и они пролетали над дамбами вроде бы случайно, так, чтобы не встревожить немцев. В первые несколько дней был обнаружен тревожный признак — на фотографиях было замечено, что противоторпедные сети перед дамбой Мён приведены в порядок. Раньше они неопрятно болтались, а теперь их подтянули и залатали. Но больше ничего не случилось, и потому все предположили, что была проведена рутинная проверка и профилактика. Работы в Англии мчались на всех парах, а немцы не делали ничего.