Затянутость во времени. Документальная повесть о событиях второй чеченской кампании
Шрифт:
– Что, никогда не слышали?
– Есть наемники, которые приехали сюда, чтобы убивать, а есть солдаты, которых забрали из дома и привезли сюда. Мы таких не трогаем, – заявил молодой с сильным акцентом. Было видно, как тяжело даются ему русские слова, и он отчаянно помогал себе жестами.
Святого такая сортировка очень развеселила.
– Значит, солдат вы не трогаете, а с наемниками, что же делаете?
– Знаешь, как баранов режут? – молодой провел ребром ладони по горлу.
– А-а, все понятно. Боюсь! – Денис отвернулся от собеседников, но снова услышал голос пожилого.
– Сынок, хочешь, я тебя отправлю домой?
– Как интересно. Только не говори, что в цинковом гробу.
– Нет. Зачем в гробу? На поезде поедешь. Я тебе денег дам, одежду дам. Поживешь немного в моем доме, коран почитаешь и поедешь домой – к маме.
– За что такая милость к наемнику?
– Если ты никого не убил – мы тебя отпустим. Ну, не убивал? – пытливо заглянул в глаза пожилой.
Денис промолчал и снова отвернулся. Он понял, куда клонится разговор, но решил продолжить.
– Ну а деньги за что?
– Свой автомат мне оставишь. Хорошо заплачу. Гранатомет знаю, кому нужен, тоже хорошие деньги даст, – он одним пальцем потрогал висящий у Николаева за спиной РПГ-22 «Муха».
Святой сплюнул и отодвинулся. Так и есть! Даже не интересно, настолько все банально просто и знакомо оказалось.
– Все! Разговор окончен! – Денису хотелось нагрубить пожилому, но он сдержался.
Дворик все продолжал наполняться людьми. Голоса звучали все громче и непринужденнее. Откуда-то доносились звонкие детские возгласы. К собеседникам Николаева подошел еще какой-то парень не с черными, а скорее коричневыми волосами. Он за руку поздоровался с пожилым и молодым, присел на корточки, с любопытством уставившись на Николаева.
– Слушай, а у вас сегодня выборы? – громко спросил шатен.
– У кого «у вас»?
– Ну, у вас – в России!
– Да, выборы.
– Ты уже голосовал?
– Голосовал, а чего такой любопытный?
– Интересно просто. Наверное, построили и приказали голосовать за Ельцина.
– Нет, каждый голосовал, как хочет.
– Не ври. В армии так не бывает.
– Ты откуда знаешь? Ты же не служил.
– Мне старший брат рассказывал.
– Не собираюсь с тобой политагитацию проводить, но я лично голосовал не за Ельцина.
– А почему? Ельцин хочет, чтобы в Чечне мир был, вот войска уже выводит.
– Э-э-э! А зачем вводил? – энергично перебил его пожилой и, обращаясь к Денису, продолжал, – Ты знаешь, сынок, какой красивый город Грозный? Цветок, а не город! Красавец! Дороги хорошие, дома красивые. А при Дудаеве еще лучше стал. Маленький Париж. Люди хорошо, красиво жили, богато! Все было! Что тебе нужно – все было!
– А откуда это все было? Ворованное? – Денис все время помнил, что нужно себя сдерживать и избегать возможных провокаций, но сейчас не удержался.
– Зачем «ворованное»? Чеченцы не воры. Джохар дал. Пришел и дал людям. Он еще придет. Он все вернет, как было.
– Вряд ли придет – его убили.
– Нет! Вы русские еще услышите про Джохара Дудаева. Услышите, и будете плакать от горя.
– Ну, отец, запугал!
– Я тебя не пугаю, сынок. Я тебя предупреждаю – уезжай домой, пока не поздно.
– Уезжать я не буду, пока не прикажут. Потому что я солдат. Я присягу давал. А вот почему будет поздно, интересно?
– Слушай, как вы нас, чеченцев, называете? Бандиты?
– Ну не все бандиты, есть и мирные люди.
Все три собеседника Дениса громко заливисто рассмеялись, привлекая внимание окружающих.
– «Мирные люди», – больше всех веселился шатен, – Вон видишь, мальчик маленький бегает – дай ему автомат, он будет в тебя стрелять. Старой женщине дай автомат – она тоже будет стрелять. Нет мирных чеченцев, понимаешь! Нет! Я не стреляю в тебя потому, что у меня нет автомата. Денег не хватает купить. Как только достану деньги или автомат – пойду воевать.
Николаев зло осмотрел того с головы до ног и зло бросил:
– Значит, в лесу встретимся!
– Посмотри туда, – пожилой ткнул заскорузлым пальцем в другой конец дворика. Денис повернул голову и взглянул на колоритнейшую фигуру, которую сам уже давно заприметил.
Это был рослый здоровяк. На лице его красовался нос, являющийся гордостью целой нации. На смуглых полных щеках был добротный здоровый румянец. Курчавую черноволосую голову венчала ярко-зеленая тюбетейка с вышивкой. Цветастая рубаха была заправлена в черные шелковые штаны, в свою очередь заправленные в высокие мягкие кожаные ботинки. Его мощный торс крест-накрест обхватывала пулеметная лента, а с шеи свисал ремень с привязанным к нему танковым пулеметом Калашникова – ПКТ. О всяких переделках и усовершенствованиях, которым подвергалось это не предназначенное для стрельбы с рук оружие, можно было судить по тому, что у основания раструба, которым оканчивался ствол, был грубо приварен какой-то металлический штырь, служащий мушкой.
– Это сын нашего муллы, – продолжал пожилой, – Взял в руки оружие, чтобы сражаться с вами.
Денис улыбнулся, его позабавил вид оружия, из которого теперь вряд ли можно стрелять, еще он представил изнеженного толстяка в качестве оппонента в лесной перестрелке.
– Купил он этот пулемет у вас же, у русских. За водку. Ведь вы русские очень много пьете, а мы – нет.
– Совсем, что ли не пьете?
– Совсем. Я не пью, он не пьет, и он не пьет. Пока идет война, никто не пьет!
– Ну не все же время на войне, можно веди иногда, и расслабиться – выпить.
– Нельзя пить. А вдруг меня убьют? Как же я пьяный перед Аллахом предстану?
– Во, блин, даете! – искренне удивился Денис.
– Мы не хотим жить с Россией! Мы хотим жить отдельно, – не замечая восклицания, продолжал чеченец, – И мы будем жить, как захотим. Придет Джохар и поведет нас в новый бой. В истории еще не было случая, чтобы регулярная армия победила партизан. Ни американцы во Вьетнаме, ни Советы в Афгане, ни французы и немцы в твоей России. Нигде, ни в Африке, ни в Америке.