Затянутость во времени. Документальная повесть о событиях второй чеченской кампании
Шрифт:
Банки пересчитали и разделили на общее количество ртов. Денис не без сарказма доложил Санникову, что получилось ровно по одной целой и тридцать семь сотых банки на человека. Байкал щедро приказал отдать спецам по полторы банки на одно лицо. А остальное оставить себе. Нам, дескать, и так скоро харчи передадут. Мужики в ответ только грустно улыбнулись. Дим Димыч тут же скаламбурил, что быстрее передадут новое задание, чем передадут лишнюю банку тушенки.
7
Денис присел на колени, на берегу небольшого ручья, стянул с себя ботинки и блаженно опустил ноги в студеную, прозрачную воду. Подумал, что пять суток не разуваться – это конечно многовато, можно забыть, как выглядят собственные ноги. Приподнял пальцами два бесформенных липких комочка, которые вообще-то назывались носки, и принялся их ожесточенно стирать.
– Ну вот, отравил воду, – подошли Серега Кучин и Леха Швец, расположились рядом.
– Не боись. Это в наш Дон не впадает.
Разведчики предавались расслабухе на окраине Бамута. Вчера вошли в него спокойно, можно сказать без единого выстрела, если не считать, конечно, целодневную, массивную артподготовку. Застали привычное зрелище – полуразрушенные дома и ни души вокруг.
Сейчас все селение и местность вокруг заполнено войсками, и можно предаться безделью. Тем более что разведчики это заслужили. Если верить официальным сообщениям, которым никто из них уже не верил, но слушали сегодня по радио, то при взятии Бамута погибло двое военнослужащих. Выходит, один из них Пашка.
– Денис, глянь, чего пехота нашла, – Снайпер протягивал какую-то бумажку.
Святой развернул ее и с интересом стал читать. Сие творение называлось «Памятка бойцу освободительной армии Чечни», было отпечатано типографским способом. В нем перечислялись наказания за различные проступки. Величина наказания измерялась в ударах палками. За самые простые нарушения, как неопрятный внешний вид или опоздание к построению, полагалось пять ударов палкой. За более серьезные проступки десять, пятнадцать и так далее.
Что больше всего поразило Дениса, так это своеобразие шкалы ценностей. За сон на посту, самое страшное с точки зрения Николаева преступление, полагалось пятьдесят палок, а за пререкание с командиром – восемьдесят. В то время как употребление наркотиков – всего двадцать.
– Забавная бумажка, где нашли?
– Подобрали где-то в развалинах, вот выпросил своим показать.
– Интересно получается: если они патриоты, за идею воюют, то и нарушений быть не должно, наказывать не за что. Так?
– Так! – согласился Снайпер.
– А если они напечатали такую памятку, то предназначена она для наемников. Так?
– Чего заладил? Ну, так, так!
– Я и говорю, что видел башку светловолосую, вот как у тебя, даже светлее, там на горке. К тому же отпечатано это не на арабском каком-нибудь, а на русском языке.
– И что?
– А черти что! – Святой в сердцах пнул босой ногой по воде так, что брызги веером сверкнули на солнце. – Связь говорит, что, когда подходили к Бамуту, кто-то влез в эфир на нашей частоте, и позывные были на чистой украинской мове.
Снайпер почесал затылок.
– Выходит, мы с наемниками воюем, или с кем?
– А я знаю? Да и воюем ли вообще, только пацанов хороним.
Помолчали. Лёха напомнил:
– Надо бы поговорить с ротным, а Святой. Сходить на ту «горку» Пашке крест поставить.
– Поговорю.
На следующий день к «кобровцам» пришел ротный и привел с собой двоих штатских. Один – невысокий блондин с видеокамерой, другой – высокий брюнет с профессиональным фотоаппаратом на шее.
– Смагленко, собери своих, – велел ротный, как-то хитро посматривая по сторонам.
Когда все лениво расположились в небольшом дворе на камушках и бревнах, щурясь на ярком солнце, ротный представил:
– Внимание! Это корреспонденты. Командир просил оказать содействие. А это, товарищи корреспонденты, наш лучший взвод – первый. В полном, – ротный слегка запнулся, – почти полном составе.
Тот, который был повыше, встал и зачем-то достал, и показал всем удостоверение, затем представился, назвал фамилию, имя свое и своего коллеги. Сказал, что они из команды известного журналиста Несмотрова и приехали снимать сюжеты о бойцах и различных боевых действиях.
Ребята сидели и со скучающим видом смотрели на этих людей. Ни бога, ни черта они уже не боялись, и всем было глубоко плевать на этих корреспондентов и их сюжеты. Но этот парень говорил с такой искренностью, что это начало подкупать. Он не лебезил, не уговаривал, он просто и искренне объяснял, чего хочет, и просил ему в этом помочь.
– Мы хотим снять сцену боя. Например, взятие вот этого дома, или нет, лучше того. Помогите нам. Несколько человек изображает атаку – бегут, стреляют. Мы все это снимем и покажем по телевизору. Хотели снять у спецназа, но у них там сегодня награждение. Сняли только построение и награжденных, – немного помялся и добавил, – они награждают отличившихся, так сказать, прямо на поле боя.
– Круто, – ехидно вставил Макс.
Сниматься «для телевизора» желающих не нашлось. Денису от всего этого стало еще скучней, думал хоть эти правду о них скажут, а они туда же «инсценировочка». Не выдержал и спросил, как можно язвительней:
– Послушайте, любезный, почему бы вам пару дней назад не появиться – сняли бы тогда сцену реального боя. Или наоборот, подождите пару дней – авось что-нибудь подвернется.
Брюнета это нисколько не смутило, он начал запросто объяснять:
– Понимаете, настоящий, реальный бой ведь не так скоротечен, как нужно для экрана. Нужна динамика. Вы все гораздо лучше меня знаете, что настоящий, реальный бой растянут во времени.
Легкий, изящный подхалимаж возымел действие – появились первые желающие и процесс, как говорится, пошел. Полненький блондин быстренько распределил роли. Кто откуда бежит и куда стреляет. Его тут же поправили, что если так стрелять, то сами себя перестреляем. Он легко согласился и тут же изменил сценарий.
Пока шла подготовка, брюнет взял видеокамеру и стал задавать бойцам самые различные вопросы и записывать на пленку ответы.
Постепенно все расшевелились. Эта веселая буффонада стала даже нравиться, посыпались новые предложения, как лучше сделать сюжет.