Затянутость во времени. Документальная повесть о событиях второй чеченской кампании
Шрифт:
Святой махнул рукой.
– Ладно, не надо. Сиди рядом, слушай. Если что – скажешь.
– Ну, это – как всегда.
Николаев лег на толстый ковер опавшей хвои под облюбованной им сосной и услышал Шахтера.
– Святой, а мне что делать?
– В смысле?
– Сектор осмотра, зона обстрела?
Денис чертыхнулся про себя, а вслух сказал:
– Вам, товарищ старший лейтенант, нужно координировать общие действия, – и с нажимом добавил, – А самое главное…
Тимофей даже приподнялся на локтях, преданно глядя в глаза Святому. Казалось вот-вот, и он сделает собачью стойку.
– Самое для тебя главное – это находиться от меня в непосредственной близости
– Понял.
– Тогда может и выживешь, если что, – буркнул Денис уже себе под нос, устраиваясь поудобней под деревом.
– Что? – опять сделал стойку сапер.
– Ничего, наблюдаем.
– Ага.
Прошел час или около того. Вверху весело щебетали птички, спаривались и обустраивали себе и будущему потомству уютные гнездышки среди молодой весенней листвы. Святой негромко переговаривался с Серегой Шемяковым, иногда подключался Связь, который безнадежно махнул рукой на свою рацию, после разнообразных ухищрений ее оживить.
Эту относительную благодать нарушили какие-то посторонние звуки. Послышалось потрескивание сучьев и как будто голоса.
Кто это? Наши? Разведчики затаились, всматриваясь и прислушиваясь. Может зверь?
Нет. Это были люди. Двое мужчин шли спокойно, и не таясь. Остановились неподалеку на крохотной полянке и принялись оживленно, но не громко что-то выяснять.
Серега вопросительно посмотрел на Дениса. Нет. Святой сделал отрицательный жест – они явно без оружия, хоть и в темно-зеленой солдатской форме. Немного поговорив, мужчины двинулись дальше.
– Раз они нас не обнаружили, то зачем нам раскрываться, – объяснил Денис свое решение
– Явно духи, надо было брать, – нехотя возразил Серега.
Связь заметил:
– Куда б мы с ними? У нас задача другая.
Все молча согласились. Николаев мысленно похвалил Приста с Пашкой, с чьей стороны появились эти люди, что тоже не стали высовываться.
Вновь потянулось ожидание. Разговор переключался то на дом, то на женщин, то на оружие, то на войну. Вернее, дом с женщинами и войну с оружием.
Вдруг Селиверстов оживился, схватил гарнитуру рации, и в тысячный раз, нажимая клятую тангенту, пытался что-то сказать в микрофон. Потом саданул кулаком по своей любимой игрушке и поднял глаза.
– Что?!!
– Гусар передал: нас сейчас будут обстреливать.
– Какой Гусар? Кто будет обстреливать?
– Гусар – это спецназ. Они тут рядом где-то бродят. Утром ротный с ними связывался. Теперь они сообщают на Зимний, что в квадрате 17—21 наблюдают тела и просят прислать3—5 огурцов.
– А мы причем?
– 17—21 – это где мы сейчас сидим. Как сюда пришли, Байкал передал наши координаты, я запомнил.
Шахтер встал, театрально развел руки и на полном серьезе спросил:
– Ну, нет, мужики. Сколько же можно?
Ему не дал договорить появившийся за горизонтом свист. И все было снова. И леденящий душу свист, и адский грохот, и первобытный животный страх.
Артиллеристы родненькие, не поскупились и не промахнулись. Прислали пять огурцов, и все легли точнехонько в заданный квадрат.
Когда отгрохотал пятый, Святой тут же поднял голову и попытался в изменившемся пейзаже разглядеть товарищей. Под кучей веток и опавшей листвы зашевелился Серега и стал хлопать себя ладонями по ушам. Первыми его словами были:
– Теперь я понимаю свою бабушку.
– При чем тут бабушка?
– А ей с войны до сих пор обстрелы снятся.
– Потом про бабушку. Все живы?
Если и случаются на войне чудеса, то это было именно оно – не задело никого.
Тут же, как лось сквозь чащу, примчался Прист: «Никого не задело?» убедившись, спокойно ушел обратно.
И тут в полной красе нарисовался Тимофей. Он стал восьмерками и петлями бегать вокруг деревьев. Он то размахивал руками, то хлопал себя по ляжкам и непрерывно что-то бормотал, затем более членораздельно стал выкрикивать уже знакомую всем молитву:
– Дураки вы все! Зачем я с вами связался! Дураки! Надо уходить отсюда! Надо уходить пока всех тут не перебили!
Это продолжалось до тех пор, пока Связь не изловчился и не дернул его за ногу так, что тот плавненько приземлился затылком о землю. Шахтер затих, он лежал, уставившись в небо и что-то бубнил себе под нос.
– Слышь, Святой, что будем делать? – казалось простой вопрос Сереги, был для Дениса сейчас очень сложным.
На него вопросительно смотрел Сергей, вижидательно замер Связь, смотрел подошедший Гарик, надеясь в его ответе найти уверенность и надежду. Денис сразу, вдруг, ощутил на себе всю меру ответственности, которую несет командир на войне. Но ответ мог быть только один. Стараясь придать своему голосу максимальную твердость и спокойствие, он сказал:
– Приказ ротного – находиться здесь и прикрывать группу в случае отхода, поэтому остаемся здесь, – потом секунду подумал и добавил. – Пока будет возможность.
Шахтер вскочил и с криком: «Дураки! Надо убегать!» рванул куда-то мимо Дениса. Святой успел схватить его сзади за ремень и рванул на себя. Сапер со всего маха хряснулся на пятую точку. Подтянул его за ремень к себе так, что тот прокатился задницей по веткам и хвое, и, глядя прямо в глаза, внятно произнес:
– Еще раз дернешься, сука, сам тебя пристрелю, – потом другой рукой подобрал с земли отлетевший Тимофеев автомат, больно ткнул им в грудь. – На! Марш на свое место!
Не известно, что больше подействовало, то ли приземление с последующей пробуксовкой, то ли выражение глаз Святого, но истерика прошла. Шахтер мирно побрел на свое место, по-хозяйски там расположился и спросил: