Затянутость во времени. Документальная повесть о событиях второй чеченской кампании
Шрифт:
Отсмеявшись, Святой всех отослал поесть и покемарить часок-другой. Напомнил, что ротный намекал что-то насчет вечера.
Вечером вышли в уже наступившие сумерки. Журналистов взяли с собой, поставили в середину строя. Перед выходом ротный их подробно проинструктировал, как себя вести. Впереди и сзади поставил самых опытных бойцов и приказал беречь корреспондентов как зеницу ока. Шли проверить информацию о том, что неподалеку замечена избушка в лесу, возможно база боевиков.
Выход как выход, ничего выдающегося. Нашли домик. Оказалось, что это замаскированная банька. Ждать никого не стали, просто поставили пару мощных противопехотных мин и ушли. По колонне несколько раз проходила команда остановиться. Разведчики залегали, а светленький кинооператор отходил на несколько метров в сторону, лихорадочно скидывал куртку, расстегивал лямки комбинезона и облегчался. Затем бормотал извинения, мол, после московской пищи, солдатские харчи не пришлись ко двору. Ну, ничего, дело житейское. Док вручил ему таблетку. Но помогло не сразу, он еще несколько раз отбегал в сторону, а разведчики, морщась, слушали, как в тиши ночного леса раздается хлопанье и журчание из организма оператора.
– Реально – ария московского гостя, – прокомментировал Дим Димыч.
После полуночи остановились на ночлег. Дождавшись рассвета, двинулись дальше. Услышали со стороны баньки два четких раскатистых взрыва. Значит, кто-то решил помыться с утра пораньше.
Не задерживаясь, шли к своей цели – горке, на которой погиб Пашка. К обеду были на месте. По пути оба оператора много снимали, и были явно довольны. Установили крест, заминировали и его и все подходы к нему. Троекратно щелкнули курками разряженного оружия – салют в память погибшего. Без приключений, в приподнятом настроении, хоть уставшие и измотанные, вернулись обратно.
Вся бригада уже который день сидела безвыездно в лагере под Шали и всех потихоньку одолевала тоска. Но вот однажды в расположение въехал БТР. С него спрыгнул веселый и жизнерадостный Шахтер. Он шумно начал заглядывать в каждую палатку и спрашивать где его друг Николаев. Мужиков это развеселило, ото всюду слышались шутки и подначки по поводу клизмы. Тимофея это нисколько не волновало. Одет он был в новую чистенькую форму, даже погоны со старлейскими звездочками нацепил. Он прекрасно понимал, что дисциплинированные разведчики в таком виде в глаза ему ничего обидного сказать не решаться, а все остальное он пропускал мимо ушей.
Денис в этот день был дежурным по роте. Только прилег отдохнуть после бессонной ночи, как услышал непонятный шум и выполз на солнышко из палатки, чтобы разобраться. Тимофей, когда увидел заспанного Николаева, весело взвизгнул, засмеялся и бросился обниматься. Крепко стиснув в объятиях недоумевающего Святого, Шахтер обвел собравшихся зрителей горящим взглядом, и радостно заорал:
– Вот он! Мой друг! Он мне жизнь спас! Вот это мужик. Настоящий мужик! Если бы не он – меня уже не было.
Денис смущенно высвободился из жарких объятий и попытался спросить, когда ж он ему жизнь-то спас? Но сапер восхищенно тараторил и тащил Николаева к своему БТРу. Здесь он уже немного спокойней продолжал благодарить:
– Спасибо! Спасибо, Денис. Ты ж мне действительно жизнь спас!
– Когда, блин. Чего ты заладил?
– Ну, когда ты меня за ремень поймал. Я ж и, правда, готов был рвануть, куда глаза глядят. Где бы я был сейчас? – доверительно заглянув в глаза, спросил Шахтер.
– Или у чичиков с очком, порванным на немецкий крест, или на нашей киче, уже без погон, – ничуть не задумавшись, выпалил Денис.
– Ну вот! – Тимофей снова весело засмеялся и хлопнул ладонью по броне.
Из БТРа, с места водителя, показалась голова бойца.
– Смирнов, давай!
Боец послушно кивнул головой и нырнул обратно, прогромыхал чем-то в железном чреве и вынырнул, протягивая старлею бутылку водки.
– Вот, Святой, хочу с тобой выпить, – торжественно заявил Шахтер, – Хорошая водка.
– Понятно – «Смирновская».
– Почему «Смирновская»?
– Ну, так от Смирнова же, – Денис кивнул головой в сторону люка, где опять исчез боец.
– А! Ну да! – весело засмеялся сапер, странно приплясывая на месте, – Ты, Святой, в своем репертуаре!
Снова захлопал по броне.
– Смирнов, а закусь?
– Щас! Открываю! – не показываясь наружу, орал Смирнов.
– Тушеночка, хлебушек белый, все, как положено, – заверил старлей.
Денис взял из рук сапера бутылку и, посмотрев этикетку, уважительно покачал в руке.
– Да, водка хорошая, дорогая. Мы обычно в Ханкале чего попроще покупаем.
– Так ведь я для друга!
– Слушай, Тимофей, я все хотел тебя спросить: ты, почему тогда не стрелял?
– Я испугался, – честно признался тот и, потупив взгляд, продолжил, – Я лежал, голову опустил и ждал.
– Ждал…, – задумчиво повторил Денис, легонько подкидывая на руке бутылку. Потом посмотрел холодным взглядом на сапера, – А вот Пашка не ждал. И не испугался!
Денис все подбрасывал бутылку, и вдруг сапер, вообразив, что получит ею по башке, испуганно отшатнулся. Но Денис абсолютно спокойно продолжал:
– А где сейчас Пашка? Вон там – наверху. И, наверное, это не моя бутылка, а его. Это он тебе жизнь спас. И мне!
Тимофей не понимал, что происходит, и смотрел на Николаева виноватыми глазами какающего волка.
– Так что, Шахтер, давай ее Пашке отдадим. Потому что он в тот короткий момент боя из непутевого мальчишки, превратился в воина, и умер мужчиной.
Святой размахнулся и что есть силы, запустил бутылку вертикально вверх. Круто развернулся и зашагал прочь. Бутылка, покувыркавшись в воздухе, звонко шлепнулась о броню, ярко брызнули осколки стекла и капли жидкости. Из люка мгновенно появилась испуганная голова Смирнова и стала принюхиваться. Шахтер стоял, широко распахнув глаза и, страх в них сменялся осмысленным выражением. Он стал понимать, что никогда не станет другом для этого уверенного в своих мыслях и действиях человека.
Николаев всего этого не видел. Он шагал к часовому-дневальному, чтобы дать разгоняй за то, что пустил в расположение посторонних.
Окончился май, медленно потянулся июнь. Однажды Санников построил роту и отобрал десять человек на «обеспечение переговоров», что это за мероприятие, никто из отобранных, в их числе Николаев, не знал. Ротный приказал почистить обмундирование, помыться, постричься, побриться, еще раз проверить и почистить оружие, необычным было только приказание сухпай не брать и иметь при себе только один боекомплект. Еще одной неожиданностью было то, что старшина где-то достал и выдал десятерым белые подворотнички. Этот, почти забытый на войне, атрибут солдатской мирной службы, отличал их утром на построении роты.