Затянувшийся полет - книга вторая
Шрифт:
– Рад приветствовать вас на древней персидской земле, колонель! — обратился тот вдруг к Андрею. Савицкий слез с другой стороны самолета и пока обходил вокруг машины, был не виден отсюда. Говорил местный аристократ по английски и, судя по ухмылке, не слишком рассчитывал на ответ — видимо, имея опыт общения с советскими офицерами, был в курсе их уровня владения иностранными языками.
– Полковник Воронов! С кем имею честь? — приятно удивил его Андрей.
– Мохаммед Реза Пехлеви, шах, — спокойно, как само собой разумеющееся, произнес его собеседник.
Воронов непроизвольно принял стойку «смирно», захлопывая отвисшую было челюсть. Потом вспомнил классическое «очень приятно, царь!» и, скрывая чуть было не выскочившую усмешку, расслабился.
– Рад знакомству, м.., Ваше Величество!
– Да ладно! Хоть не обратились ко мне «гражданин шах», как, к сожалению, позволяют себе некоторые ваши коллеги, — печально усмехнулся тот. — Называйте меня по имени!
Тут появился закончивший обход самолета Савицкий:
– А это что еще за чудак? — спросил он, заметив странного незнакомца.
– Э, ну как вам сказать, Евгений Яковлевич? Это, типа, местный шах! Надеюсь, он не понимает по–русски, а то очень неудобно получится.
– Черт! Кто меня за язык–то тянул! — засмущался Савицкий. — Я, пожалуй, в штаб съезжу, документы передать. Все равно я по–английски ни гу–гу. А ты пока тут пообщайся…
Проводив удивленным взглядом странного генерала, убежавшего, даже не поздоровавшись, шах вновь обратился к Андрею:
– Если мне не изменяет зрение, вы прилетели на германском Ме–110. И часто советские летчики летают на самолетах противника? Или это чисто генеральская привилегия?
– Ну, вроде того! — рассмеялся Воронов. — Эта трофейная машина все равно никому была не нужна, вот мы и решили на ней прокатиться до Москвы. Все же веселее, чем лететь транспортником!
– Понятно. Ну, если генералы позволяют себе, то может быть и шаху тоже можно попробовать? — обратился тот с неожиданной просьбой.
Из дальнейшей беседы выяснилось, что шах — опытный летчик–любитель, освоивший более десятка типов самолетов разных классов, и сейчас он приехал на аэродром как раз, чтобы полетать на личном аэроплане. Увидел необычный самолет и ему приспичило попробовать, видите ли… «Попросить, что ли, взамен попробовать одну из обитательниц твоего гарема? Может, мне тоже приспичило?» — подумал захваченный врасплох необычной просьбой Воронов. Вообще–то, этот вопрос явно выходил из компетенции залетного полковника и срочно требовалось проконсультироваться с местным начальством.
– Очень может быть, только мне сначала надо забежать в диспетчерскую, — извинился он и пошел искать коменданта аэродрома.
Исполняющий эту обязанность худощавый пожилой подполковник, которому Андрей изложил странную просьбу своего нового знакомого, ничуть не удивился и лишь вяло махнул рукой:
– Пусть летит куда хочет, хоть к чертям собачьим! Все равно ведь не отстанет! Достал он уже всех. Недавно нам И–16 чуть не разбил! Только пусть вот это подпишет вначале, — он протянул бланк, где было сформулировано признание ответственности за последствия своих действий.
Судя по всему, шаха здесь не уважали. И вряд ли это была местная инициатива — наверняка ветер дул из Москвы. То есть на нем уже официально поставили крест. Ничего удивительного — в реальности Воронова молодой шах, наследовавший своему метавшемуся между Берлином, Лондоном и Москвой отцу, запутавшемуся в связях с нацистами и поэтому вынужденному передать власть сыну, усидел на троне только благодаря глубоким противоречиям между Англией и СССР. Обе страны устроил нейтральный правитель Ирана. Тут же, где в результате последних событий весь Иран попал в советскую зону влияния, он явно становился совершенно лишней фигурой. Образно говоря, дело идет к тому, что скоро шаху поставят полный и окончательный мат. Пока, видимо, не сильно торопятся, чтобы не обострять отношений с союзниками. А может, в Москве надеются, что тот сам додумается по–хорошему полностью передать власть меджлису и свалить куда подальше. А уж кто будет составлять большинство в этом меджлисе, как водится, решат в Кремле. Ну и правильно! У нас эти шахи довели иранский народ до полной нищеты и бросили в объятия радикального ислама. А тут этого уже, видимо, не случится!
Андрей вернулся к шаху, быстро, пока заправляли машину, провел инструктаж — тот оказался способным учеником, схватывал все на лету — и выпустил в полет. Дождался, пока тот вдоволь порезвится и, наконец, отдаст игрушку обратно. Они уже прощались, когда шах вдруг сказал:
– Вы, русские, мне очень нравитесь, только всегда было непонятно — почему вы своего царя убили?
Воронов внимательно посмотрел на собеседника — намекнуть или не надо? — и, чуть помолчав, ответил:
– Николай II был, говорят, незлым человеком и хорошим семьянином. Но оказался не в то время и не на своём месте. Лучшее, что он мог бы сделать — это вовремя освободить трон и, например, уехать в эмиграцию. Но он промедлил…
Шах, криво улыбнувшись, хотел было что–то сказать, но, ничего так и не ответив, развернулся и пошел прочь…
Вот и остались позади тысячи километров бесконечных азиатских пространств, под крылом трофейного «Мессершмитта» — родной и привычный подмосковный лес вместо угрюмо–желтых пустынь и серых горных массивов. Столица встретила их осенним дождливым сумраком и низкой облачностью. Тем не менее, аэродром НИИ ВВС, где они собирались оставить свой трофей для изучения, посадку разрешил. Прямо с аэродрома позвонили начальству, доложили о прибытии. Рычагов дал каждому три дня отпуска, после чего надлежало прибыть в управление ВВС с докладом.
И Андрей, после почти трехмесячного отсутствия, со всех ног помчался домой. Там за это время произошли значительные перемены. И самая главная — их с Аней молодая семья стала больше ровно на одного человека. Родившегося в августе мальчика назвали Сережей в честь покойного Аниного отца и гордая мать радостно продемонстрировала пополнение вернувшемуся из далеких краев отцу, который не замедлил его одобрить. Ребенок, родившийся на удивление крупным и крепким, удивленно лупал глазами при виде нового незнакомого лица, но не боялся, даже когда чувствовавший себя несколько не в своей тарелке папаша взял его на руки.
Сама Аня чувствовала себя прекрасно и уже строила планы на будущее. На следующий год она собралась поступать в институт текстильной промышленности. Муж горячо поддержал ее начинание, хотя и усомнился, что та успеет и учиться и ребенком заниматься:
– Может быть, после войны? Кто тебе будет помогать — я на фронте, а родственников у нас нет? Ну, нанять няню, наверное, можно, но все равно…
Но оказалось, что Аня уже все продумала. Она собралась поступать не в одиночку, а с несколькими подружками, своими бывшими соученицами по фабричному училищу, некоторые из которых тоже уже молодые мамы. Так что как–нибудь будут крутиться, помогать друг дружке.