Затяжной поворот: история группы «Машина времени»
Шрифт:
Алексей Романов
До прихода Маргулиса я в «Машине» был, по-моему, главный пьяница. Макар тоже процессу выпивания никогда не противился, но и зачинщиком не был. А вот, когда пришел Женька, оказалось, что самый хулиган – он. Не скажу, что алкоголик, но хулиган. И Маргулис с Японцем образовали тогда боевую ячейку. Буквально двойка истребителей. Ни одной симпатичной продавщицы в универсаме не было не охвачено их любовными чарами.
Александр «Фагот» Бутузов
Кроме алкоголя, другие виды допинга в «Машине», вроде, не прижились. Косяк, например, сваливал, Макара с ног с первой затяжки. Не принимал организм.
Андрей
Наоборот. Мое отсутствие интереса к «траве» объяснялось тем, что она меня вообще на «цепляла». Ну, просто никакого эффекта.
Александр «Фагот» Бутузов
Кокаинов, героинов тогда в помине не было. Бухали все. Дурь, конечно, можно было достать запросто, да и стоила она недорого. Ну, «черняшка» из подмосковных маков была. «Грызлом закинуться» это называлось. Отвратительная штука, сено такое…Какой она эффект давала я так и не разобрал. Но, когда в 1984-м мы ездили на суд над Лехой Романовым в город Железнодорожный, то каждый раз в электричке, по дороге туда, по ложечке «черняшки» принимали.
Валерий Ефремов
С приходом в «Машину» разъезжать я стал значительно больше, чем прежде. Мы же совсем недолго еще оставались в любительском статусе. Сыграли буквально 2–3 сейшена, а после этого уже подключились к Театру Комедии и Росконцерту. Из-за нашей занятости даже с бывшими коллегами по «Високосному лету» общаться некогда стало.
Зато финансовое состояние твое, вероятно, заметно улучшилось?
Нет. Резко разбогатеть на профессиональной сцене все равно не удалось. Ну, получали, мы, конечно, чуть больше инженеров – рублей 400 в месяц. Но и в андеграунде можно было примерно столько же тогда зарабатывать. Профессиональный статус был важен не с финансовой точки зрения. Просто раньше мы были зажаты в Москве и Московской области, а теперь поехали по стране, и выяснилось, что нас повсюду знают, мы можем собирать Дворцы спорта. Кайф был от масштаба нашей известности, славы. Поменялась психология. Мы почувствовали себя нормальной гастрольной командой. Дома стали реже бывать.
Как жена это восприняла?
Отрицательно. Но разборок не было. Это же работа.
Но денег-то больше не становилось. Может, она тебе говорила – брось такую работу?
Нет, в этом плане я никого никогда не слушал. К тому же мне все нравилось. В первые росконцертовские годы «Машина» жила фактически, как одна семья, и все участники группы вели себя приблизительно одинаково.
А я, зная твои спортивные наклонности, думал, что после концертов на гастролях вся команда отправлялась на блядки, а ты в теннис играть?
Такое позже стало происходить. А, в принципе, одно другого не исключало.
Флэшбэк № 1. «Поворот»
Едва успев собраться, новая «Машина Времени» образца 1979-го соорудила свой наиглавнейший хит «Поворот», нереально долго – полтора года – продержавшийся в лидерах хит-парада газеты «Московский комсомолец» (других звучных хит-парадов в Союзе на тот момент не водилось) и ставший не только фирменным знаком группы, но и опознавательной меткой определенной эпохи советской жизни. До сих пор на концертах «Машины» эту песню публика поет хором, а строку «Вот, новый поворот, и мотор ревет…» население России давно воспринимает, как народную поговорку или считалочку.
У «Поворота» несколько авторов, что, в общем-то, малораспространенный для композиций «МВ» случай, и довольно забавное происхождение, с противоречивыми подробностями.
Подгородецкий, в своей субъективно-неполиткорректной книге в желтом переплете утверждает следующее: «Музыку, которая впоследствии стала самым исполняемым хитом последних 25 лет, я написал в тюрьме. Ну не совсем в тюрьме, а в казарме воинской части Внутренних войск МВД СССР в г. Александровке Белгородской области, где служил, охраняя зэков. Более всего эта мелодия была похожа на начинавшие тогда набирать силу итальянские хиты. Медленная такая, лиричная.
Александр Кутиков
«Поворот» стал исполнять в «Машине» я, поскольку я его и придумал. Мелодия, которую я показал Макару, изначально была другой, не такой, как ее знают теперь. Но я понимал, что в том варианте, придуманном в студии, она Макара не заинтересует. Поэтому, я ее изменил и сыграл на гитаре, приблизительно так, как она звучит сегодня. Макар послушал, буквально на 2–3 часа удалился в кафе на улице Горького, выпил там коньячку и принес текст. Мы с ним ознакомились, и почти сразу сделали этот хит.
Никто бы не смог спеть «Поворот» так, как я его пою. Да и, вообще, любые песни, «Машины», исполняемые мной, никто так же не споет. И те вещи, которые поет Женька Маргулис – только ему подходят.
Ты, вроде бы поначалу считался лириком, но в «Машине» запел надсадным голосом самые жесткие темы?
Потому что я самый жесткий в группе. У меня, единственного в «Машине», голосовой диапазон позволяет петь подобные песни. Но если есть возможность не петь, я не пою. С удовольствием уступаю эту роль своим коллегам по команде. Играть постоянно на басу и петь, очень не простая работа. Если уделять на концерте повышенное внимание своему вокалу, надо упрощать басовую партию, а этого не хочется. Я люблю исполнительскую точность, люблю, когда в группе ритм-секция взаимодействует четко и минимумом средств достигает максимального давления.
Можешь вспомнить, когда предполагалось, что песню будешь исполнять ты, но потом она переходила к кому-то другому?
Есть обратный пример. Песню «Кого ты хотел удивить» в 79-м пел Женя Маргулис. Хитом она не стала. А вот когда спел ее я – получился всесоюзный шлягер. Были, впрочем, и случаи, о которых ты спрашиваешь. Например, песни «Танцуем на самом краю», «Музыка под снегом» поет Макар, хотя написаны они мной. Но Андрею они лучше подошли, а я пою там только верхний голос. Женька исполнял на нескольких наших альбомах мои песни, потому что я видел, у него это получится лучше. Особенно на концертах.
Андрей Макаревич
Мелодия «Поворота», которую принес Кутиков, была сначала ужасно медленная, сладкая, сентиментальная, без всяких барабанов. Розовые слюни. Мы совершенно не знали, что с ней делать. Пробовали ее крутить и так, и этак. Ничего не получалось. Кутиков тогда вообще сочинял сладкие, романтические, навороченные баллады. И вдруг, на какой-то репетиции (текста «Поворота» еще не было), мы как-то резко изменили подход к этой песне, подумали – может вот так еще попробовать. И случайно получилось. Работали только с мелодией. Хотели понять, что из нее выпиливается, и тогда станет ясно, про что будут слова. Многие мелодии мы отвергли, а в этой что-то чувствовалось, фишка какая-то. Жалко было выбрасывать. Это, ведь, самое простое. Я всегда стараюсь до последнего выжимать каждую идею.
Слова «Поворота» я написал буквально через пару дней, после того, как мы нашли новый мелодический ход. Отправился пешочком в Парк Культуры, заглянул в ресторан «Пльзень». Взял пива, креветок, стоял хороший, весенний теплый день. И я за один присест написал сразу два текста, чего ранее никогда со мной не случалось, «Поворот» и «Ах, что за луна», и, вообще, находился на большом подъеме. Массы чистых листочков мне не требовалось. Обычно тексты уже более-менее в готовом виде складываются у меня в голове. Потом я их записываю на бумаге и зачеркиваний и изменений делаю мало. Когда мы совместили музыку и текст «Поворота» стало понятно, что вот в таком виде тема катит. Хотя, Мелик-Пашаев, прослушав ее, возмутился: «Ну, это ужас какой-то, черт знает что, кошмар!». Такой вкус у него был. А через пару месяцев «Поворот» стала бешенным хитом. 18 месяцев продержался на 1-м месте в хит-параде «МК».