Затяжной поворот: история группы «Машина времени»
Шрифт:
Андрей Макаревич
Первая половина 80-х складывалась для нас отнюдь не просто. Все эти теперешние рассказы о том, как мы «постоянно» появлялись в то время на телеэкране, в «Голубых огоньках», «Песнях года», абсолютное преувеличение. Раз в год «Машину» могли показать по телевизору на заднем плане, то аккомпанирующей Софии Ротару, то старательно закрытой танцующими парами, чтобы нас не было видно. Это называется постоянно? Причем, два раза нас показывали, а еще пять раз – вырезали. И я тебе хочу сказать, что нервов и переживаний это стоило немалых. Мне было обидно, почему, черт возьми, нас, самую популярную группу страны, не показывают по телевидению? Причем, перед каждой съемкой звонил, ведь, редактор программы, просил приехать в студию, и в ответ на наши сомнения
И, вот, мы снимаемся с разными артистами, под нас выстраивают какую-то декорацию, по окончании съемок все тебя поздравляют, клево, мол, получилось…. За три дня до эфира мне сообщают – первый худсовет прошли, потом второй прошли, а накануне выхода программы ее смотрит Лапин и все накрывается медным тазом.
Если телебоссы, цензоры и ОБХССники «Машину» очевидно недолюбливали, то в Росконцерте о своей самой рентабельной группе чутко заботились. Кроме, современной фирменной аппаратуры, «МВ» не отказывали и в содержании приличного штата. В том же интервью, где Макар повествовал о выделенной «Машине» американской многотонной технике, он сообщил, что: «В нашем ансамбле 14 человек: четыре музыканта, звукорежиссер, оператор, директор, костюмерша и шесть рабочих». Звукорежиссеров очень скоро стало два. В этом качестве в «Машину» внезапно вернулся ее экс-барабанщик «палеозойского» периода Макс Капитановский.
Максим Капитановский
Как-то мы сидели у Макаревича, выпивали, а на завтра «Машине» предстоял выезд на гастроли в Ярославль. И вдруг выясняется, что у Наиля Короткина, их штатного звуковика, приступ аппендицита. Его увезла «скорая». И группа остается без звукорежиссера. Макар предложил мне: «Поехали с нами». Это был 1983-й год. Меня только-только выгнали, после заметки в «Советской культуре» из ансамбля «Лейся, песня». Я там в последние два года, кроме всего прочего, вел концерты, и авторы статьи упрекнули меня в пошлости и чем-то еще. Забавно, что в той же газете, почти одновременно вышло два материала: один про «Машину» – ругательный, а другой про «Лейся, песню», где говорилось, что коллектив на сцене кривляется в каких-то странных костюмах, а потом еще выходит такой-то-растакой-то ведущий…
Так вот, на предложение Макара я ответил, что не знаю, как всю их аппаратуру включать. Он сказал: «У них есть один знакомый техник-профессионал, мы попросим его с нами съездить. Он все подключит, а ты, как музыкант, будешь уже непосредственно концертным звуком рулить». Ну, я согласился.
Прошел первый концерт в Ярославле, затем второй… У Наиля имелась тетрадка, где были записаны показания всех этих многочисленных пультовых ручек. Сначала я установил все по его записям, послушал, мне не понравилось. Я перестроил все по-своему, барабаны, в частности. Всего у «МВ» в Ярославле было четыре выступления. После третьего, ко мне вечером пришли «машинисты» и сделали официальное предложение войти в штат группы. Оказывается, этот концерт они тайком записали, и разница между тем, как было и тем, как стало, по их словам, показалась им огромной.
Я понимал, что «Машина» выступает много и почти всегда на стадионах. Стать концертным звукорежиссером такой группы мне представлялось новым, интересным делом, и я за него взялся.
С Наилем, конечно, тогда чуть обморок не случился. Он-то себя считал главным и единственным в «МВ», а тут приходит какой-то черт, непонятно откуда, которого он знать не знает и, вроде как, метит на его место. Наиль вернулся в строй, где-то через месяц после моего появления в «Машине», пришел на базу, трясется весь … Я взял бутылку водки, предложил ему посидеть, поговорить и в ходе беседы объяснил: «Наиль, я совершенно не претендую, ни на твои деньги, ни на твой статус. Я – музыкант. Давай, с тобой поделим ответственность. Ты будешь заниматься различными звуковыми эффектами, всякими тонкостями, а я – грубый человек – буду отвечать за звуковой баланс на концертах. Когда будем настраиваться, я всегда у тебя буду все спрашивать и уточнять». Деваться ему было некуда и он, скрепя сердце, согласился. А потом у нас быстро наладился нормальный тандем. Время от времени он всбрыкивал, но лишь потому, что я не участвовал в сборке-разборке аппаратуры. Его это немножко напрягало. Они там, типа, все в поту колбасятся (а в техгруппу «Машины» тогда входило уже 18 человек), таскают ящики и прочее, все подключают
Когда я только пришел повторно в «Машину» у меня, так называемая концертная тарификация была выше, чем у музыкантов «МВ» и выше, чем у руководителя группы Андрея Макаревича. Я же работал до этого в нескольких известных профессиональных ВИА. Выходило так, что я получал в «МВ» определенную долю концертного гонорара, наравне с музыкантами, поскольку был оформлен не в качестве звукорежиссера, а в качестве артиста. Мы это нюанс, впрочем, быстро урегулировали. Постепенно артисты в группе стали зарабатывать больше, звукорежиссеры меньше. Но значимость моя оставалась столь же весомой. Мы по этому поводу иногда шутили. В 90-х я, например, написал шариковой ручкой на пальцах левой руки инициалы каждого участника «МВ», в той последовательности, в какой они стояли на сцене: Кутиков, Макаревич, Маргулис, Подгородецкий и большой палец отвечал за кнопку, на которую заведены все барабаны. Левой рукой я управлял голосами, а правой – инструментами. Иногда я сжимал один из своих кулаков кулак и говорил «машинистам»: «Вот вы у меня все где!». Я отдавал себе отчет, что одним неправильным движением руки на концерте могу свести на нет результаты их многолетних репетиций и все испортить. Поэтому старался максимально. Я знал слабые места, каждого музыканта «МВ», знал, где в той или иной песне они обычно совершают ошибки, где не строят голоса…И все это маскировал. Короче, как и договаривались, занимался именно концертной звукорежиссурой, и не вторгался в процесс студийной в записи.
Хотя на каких-то репетициях «Машины», где шла работа над новыми песнями, я присутствовал и даже поначалу, что-то советовал: здесь, мол, можно так вот сыграть, а здесь иначе… Я же на первых порах, после своего возвращения в «МВ», был на две головы выше «машинистов» в плане концертного опыта, и иногда поправлял их: «Ребята, вот так не поют, а так не играют». Я не пытался их учить, просто знал, что некоторые моменты в зале звучат по-другому, нежели в студии и обращал на это внимание. Но, со временем, мои советы они стали как-то немножко отфутболивать, и я решил, что нечего лезть не совсем в свое дело. «Машинисты» выросли из маленьких ребят в самостоятельных творческих людей со своими достоинствами и недостатками, и мое участие в их репетициях потеряло смысл.
С Короткиным понятно, а как Ефремов воспринял твое появление. Все-таки, когда-то ты был не просто барабанщиком «Машины», но и музыкантом, заметно превосходившим по уровню остальных участников группы?
С Валеркой мы дружили еще до моего ухода в армию. А, когда я стал звукорежиссером «Машины», он со мной иногда советовался. Я с удовольствием ему помогал, чем мог, настраивал барабаны, допустим. А уж как я их настраивал, так никто не настраивал. Часами…
За время твоего звукорежиссерства в «Машине» не возникала идея добавить группе еще одну ударную установку?
Никому в голову подобная мысль не приходила. Да, я, наверное, первый, кто был бы против этого. Про барабаны мы не говорили, а на перкуссию я бы не пошел. Когда в «Машине» играл Зайцев со своими электронными пристрастиями, делались попытки заряжать в некоторых песнях какие-то сэмплированные подложки. Но это не покатило. Валера вообще очень ровно играет, а подложки иногда разваливали ритм, поскольку их не всегда было нормально слышно в мониторах. Все возвращалось к тому, что на перкашн нужен живой человек. Но меня эта позиция не интересовала. А для себя я и сейчас порой в охотку играю на барабанах с кем-то из друзей-музыкантов.
Валерий Ефремов
Наше сближение с Максом как-то спонтанно получилось. Он еще играл в «Лейся, песня», кажется, когда мы вместе: я, он, Макар поехали куда-то на горных лыжах покататься. А вскоре заболел Наиль и то ли Макару, то ли даже мне пришла мысль пригласить Капитановского в «Машину» звукорежиссером.
О том, что он меня «подсидит» я абсолютно не беспокоился. Не потому, что к тому моменту Макс стал хуже играть на барабанах. Просто мы в действующем составе записали тогда уже колоссальное количество песен и отыграли массу концертов, и варианты замены кого-либо в группе даже не рассматривались. Да и исполнители мы с Максом разные.