Завербованная смерть
Шрифт:
Среди всеобщей тишины, как это и полагается в финале любого действия, к пакету подошел следователь. Сначала он заглянул внутрь надорванного пакета, прикидывая примерное число провезенной иллюзионистом и фокусником контрабанды, потом попытался приподнять свой улов, чтобы определить вес. Оставшись вполне удовлетворенным, он присел на корточки, поднял одну из банок, и долго изучал начертанные на крышке и этикетке знаки. Затем отправил изысканный русский деликатес обратно в пакет, к сотоварищам, и кивком головы приказал расторопным подчиненным отнести это вещественное доказательство в одну из машин.
– Я так и предполагал, – задумчиво произнес новоиспеченный Пинкертон, ни к кому конкретно не обращаясь. – Вполне обычная, я бы даже сказал – банальная история. Что в ней необычного, так это количество. Обычно везут несколько банок. Изредка – десяток штук. Но чтобы несколько десятков килограммов – это на моей практике происходит впервые.
– С почином, – мрачно поздравил следователя дрессировщик, – и с повышением по службе.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил служитель закона и поинтересовался: – А где вы, господин Заметалин, раздобыли такую приличную партию? Насколько я знаю, даже по вашим российским меркам товара очень много. Сколько здесь килограммов? – обратился он к потухшему дрессировщику, который не желал вступать в полемику с фараоном. – Или, может быть, это ваша инициатива? – Он перевел взгляд на Вольдемара Жозеффи. Тот тоже благоразумно помалкивал. – Что ж, разберемся на досуге, – пообещал страж порядка, и, став в наполеоновскую позу, стал громко рассуждать, упоенный успехом.
– За один килограмм этого деликатеса, а это всего-то пять баночек, наши рестораторы готовы выкладывать по пять – пять с четвертью тысяч долларов.
Незнакомый с местными расценками Оршанский присвистнул от удивления.
– Да-да. – Следователь наконец нашел благодарного слушателя. – Особенно в период массового туризма. По моим предварительным предположениям, в этом пакете, – он ткнул указательным пальцем в сторону полицейских, укладывающих вещественное доказательство в салон только что подъехавшего бронированного автомобиля, – примерно килограммов пятьдесят. Не меньше. Вот и считайте сумму сделки.
– Получается почти четверть миллиона баксов! – ахнул Оршанский, быстро произведя в уме нехитрый математический подсчет. – Да за такие деньги они же тебя запросто могли убить, – ужаснулся Александр и нежно прижал к себе прильнувшую к нему белокурую красавицу-циркачку. – Если бы с тобой что случилось, – грозно начал он, – я не знаю, что бы я с ними сделал! – Он свирепо, словно голодный саблезубый тигр, посмотрел на поникшие головы дрессировщика и иллюзиониста.
– Я же говорила, что они – самые обыкновенные трусы, – к вполне счастливой парочке, сильно припадая на поврежденную ногу, подошла Вероника. – Их стихия – подлость, – добавила она презрительно, – подлость, предательство и мелкая пакость.
– Это все она! – внезапно взорвался дрессировщик, и крепкие руки охранников тут же цепко вцепились в арестованного. – Это она все подстроила! Мстила нам! Зар-р-р-р-раза, – прорычал он, уподобившись свому четвероногому подопечному Антону Павловичу.
– Конечно, милый. – Вероника с ласковой улыбкой изящной стервы обернулась к Заметалину. – Я поехала в Россию, я нашла и купила эту партию икры, – начала она убийственное перечисления фактов правонарушений, – я соорудила под твоей медведицей тайник, я обманула бдительных таможенников на обеих границах, и наконец, я сегодня закопала этот груз в прохладный и влажный песочек. И, заметьте, все это я проделала, практически не покидая пределов гостиницы и своего номера в ней. Мата Хари и та не смогла бы провернуть подобную операцию, – не преминула похвалить себя довольная гимнастка.
– Я не про икру, – не унимался дрессировщик, – я про медведицу. Гражданин следователь, это она, она выпустила животное на улицы города! – бросал обвинения Заметалин, то и дело толкая в бок своего во всех отношениях беспомощного компаньона, Вольдемара Жозеффи, ища у него поддержки хотя бы в эту, уже бесполезную минуту борьбы.
– Это исключено. – На сей раз Вероника улыбнулась следователю. – Я могу предоставить вам полтора десятка человек, которые засвидетельствуют, что в тот роковой вечер, когда из цирка сбежала медведица, – уточнила она, – во время выступления я сорвалась с каната и ни в тот вечер, ни на следующий день без посторонней помощи не могла ступить и шага, – для вящей убедительности она приподняла брючину, демонстрируя великолепные загорелые икры и перехваченную бинтами поврежденную лодыжку, – мне и сейчас еще больно наступать.
– Слова Вероники Гогоберидзе я могу подтвердить в любой форме, – официально вступился за воздушную гимнастку Оршанский. – Я в тот вечер как раз работал у нее на подстраховке, и все произошло на моих глазах. И по моей вине, – добавил он, извиняющее глянув на черноволосую прелестницу.
– Я все это знаю, – с достоинством всевидящего оракула ответил следователь, – я уже наводил справки. Работа у меня такая, – улыбнулся он, отвечая на возмущенный взгляд черных глаз воздушной гимнастки. – Уведите арестованных, – зычно распорядился он, и дюжие охранники повели к машинам сдувшихся, словно проколотый футбольный мяч, иллюзиониста и дрессировщика. Спустя несколько секунд хлопнули автомобильные дверцы, и обвиняемых, под охраной броневика с икрой и двух патрульных машин, повезли в полицейский участок. Их участи не завидовал никто.
– Кстати, – обратился к Оршанскому следователь, – я думаю, что завтра будет снята подписка о невыезде. Курите? – спросил он и с готовностью протянул Александру портсигар, выказывая свое расположение к русскому журналисту и как бы извиняясь за доставленные ранее неудобства.
– Спасибо, – принял Оршанский его извинения, и мужчины дружно пустили в южное небо по сизому клубу табачного дыма. – А как же отмычки? – поинтересовался Александр судьбой главной улики против него. – Кто и, главное, когда мне их подбросили?
– Я думаю, – следователь степенно начал излагать цепочку своих гениальных размышлений, – это дело ловких, в прямом смысле этого слова, рук иллюзиониста Вольдемара Жозеффи. Проделать такой пустячный фокус – для него пара пустяков. А сделать это он мог в любое время. Скажем, когда вас троих доставили из цирка в полицейский участок. И дрессировщик, – пояснил борец с преступностью, – и иллюзионист не могли учесть только одного…
– Чего? – чуть ли не в один голос, спросили заинтригованные рассказом Оршанский, Изольда и воздушная гимнастка.
– Того, – гордо надувшись, просвещал блюститель правопорядка, – что, по словам наших криминалистов, ни одной из тех отмычек, которые находились у вас, – он ладонью указал на Александра, – невозможно было открыть замок, на который была заперта медведица. Очевидно, вашим коллегам не хватило криминального опыта, – высказал свои предположения следователь.
– Они бандиты и контрабандисты, – резко парировала оскорбленная в лучших чувствах Изольда, вступившись за добропорядочных соратников по профессии, – а никакие не коллеги.