Завеса
Шрифт:
В этих делах Цигель был педантом. Дали задание – следует его выполнить в лучшем виде.
Тревога же Цигеля не оставляла, и он пытался научиться жить с ней в ладу: просто не обращать на нее внимания. Но непривычно долго никто не выходил с ним на связь, а материала накопилось предостаточно. Он буквально шел в руки, и держать его на квартире было опасно.
Однажды, в часу десятом утра, на выходе из банка, который располагался на первом этаже здания, в котором проживал Цигель, кто-то легонько тронул его за локоть. Незнакомый мужчина одними губами произнес: «Привет от Аверьяныча».
Отошли
– Сегодня и завтра у вас ночная смена. Завтра, в это же время, посетите садик на возвышении, напротив вашего дома – сквер Раппопорта. Сквер почти всегда пуст. Днем там изредка собираются несколько наркоманов, к ночи – гомики.
Назавтра, как бы ненароком, Цигель зашел в садик подышать свежим воздухом. Самое любопытное, что за столько лет проживания напротив, он этот сквер даже не замечал. Также не заметил неожиданно возникшего уже знакомого собеседника, словно бы сотканного из воздуха в этот миг перед Цигелем. Это было в порядке вещей и радовало Цигеля не менее чем пение птиц в этом небольшом оазисе, всего лишь цепочкой деревьев и кустов отделенном от шумной Иерусалимской Аллеи.
– Ситуация несколько изменилась. Время от времени пока будем встречаться здесь. Или вас смущает, что место слишком близко от вашего дома, и мы можем быть замечены вашими знакомыми? Вы же профессионал, – польстил связной Цигелю, – не замечали ли вы хотя бы малый намек на слежку?
– Нет, нет, все в порядке.
– Какая, по вашему расчету, должна быть периодичность наших встреч?
– Думаю, раз в два месяца.
– Отлично. Значит, примерно, через такой промежуток времени, на улице, у этого садика будет появляться геодезист с теодолитом. Тут намечается большое строительство. У вас, насколько мне известно, утренняя смена кончается где-то к пяти после обеда, а вечерняя начинается в восемь. Геодезист работает в утренние часы, в жару уходит и опять появляется в пять. Если вы его увидите, это будет означать, что на следующий день, с пяти до семи после обеда пожалуйте в наш садик, – пошутил связной в стиле Аверьяныча, – кстати, если геодезист долго не будет появляться, не напрягайтесь. Терпение, как говорят у вас на иврите, – «Савланут».
– А тайником следует продолжать пользоваться?
– Как можно меньше. Кстати, спрашивают, откуда эти коды, написанные от руки, которые вы передали?
– Случайно увидел на бумаге у компьютера в соседнем цеху, – вдохновенно, с дрожью в голосе, соврал Цигель, отгораживая сына.
– Странно. Это не имеет никакого отношения к месту вашей работы. Но за это – отдельная благодарность. Как у вас продвигается дело с соседом?
– В пакете есть о нем подробный отчет.
Связной вручил Цигелю конверт и с быстротой, к которой Цигель никак не мог привыкнуть, исчез из виду. Связано это было с тем, что в момент его ухода, как обычно, внимание Цигеля было сосредоточено на содержимом конверта. Сумма превысила все ожидаемое. Вероятно, эти коды оказались весьма важными. Вот, иди, знай, где потеряешь, где найдешь. Не удивило Цигеля то, что связной не давил на него, как Аверьяныч, не требовал «рыть рылом землю». Очевидно, поняли, что для секретов всемирного масштаба он слишком мелкая сошка.
Поднявшись к себе, он долго
Цигель все же знал, что не такая он уже мелкая сошка, и добывает достаточно важные сведения. При всем при этом, какая-то смутная тревога вселилась в душу после этой встречи. Что могла означать как бы мимолетно сказанная связным фраза – «Ситуация несколько изменилась».
Фраза была как заноза, от которой невозможно избавиться.
Геодезист же долго не появлялся.
Материал жег Цигелю руки, и он все же решил воспользоваться тайником.
С чемоданчиком осторожно приблизился к парку по улице Кинг Джордж в Тель-Авиве, напротив здания партии «Ликуд» – «цитадели Зеева Жаботинского».
Он всегда долго прогуливался, присматриваясь к месту. На этот раз уже издалека заметил подозрительную возню между деревьями. Только попытался сунуться в парк, как из-за дерева возник молодой человек известной выучки и голосом робота произнес:
– Временно закрытая зона.
Цигель с колотящимся сердцем быстро пересек улицу, углубился в переулки, присел на низкую ограду одного из домов, пытаясь прийти в себя.
Нет, все же он везунчик. Больше года не пользовался тайником.
Все же, что-то непонятное творилось в некогда всесильном ГРУ.
Впервые Цигель ощутил опасность совсем близко от себя.
В декабре девяностого все в Израиле занимались заведомом глупым гаданием: будет или не будет Садам обстреливать Израиль ракетами? У складов с противогазами выстраивались длинные очереди.
В одну из пятниц неожиданно приехал Берг и привез старуху на конец недели. Старухе, вероятно, было сто лет в обед, но она по-прежнему была бодра и остра на язычок, так, что надо было держать ухо востро.
Соскучилась по внукам и приехала их проведать, но старший был в армии, а младший тут же убежал играть в футбол.
– Ну, как ты считаешь, родственничек, будет нас обстреливать Саддам? – спросил Цигель Берга.
– Мне-то почем знать. Я ведь, как ты справедливо считаешь, простой жестянщик.
Берг явно торопился: приближался канун субботы.
В субботнее утро Цигель, как всегда, нежился в постели. В гостиной женщины пили чай, и, конечно же, Дина не обращала внимания ни на свою мать, ни на мать Цигеля, а отвечала только старухе, которую в семье почитали весьма мудрой.
Цигель напрягся, весь превратившись в слух: речь шла о нем.
– Все у нас в порядке, – говорила Дина, – он хорошо зарабатывает. Все, слава Богу, здоровы. Но меня просто снедает страх.
– Ну, чего ты боишься? Хватит. Набоялась там на всю жизнь.
– Меня не оставляет чувство, что за ним следят. Ведь он же на секретной работе.
– С чего ты взяла?
– Это случилось несколько лет назад. Мы были в Норвегии, в городе Бергене. В столовой гостиницы какой-то подозрительный тип от нас глаз не отрывал. Потом плыли на корабле. Спускаюсь с палубы, а он в салоне беседует с мужем. Меня как током ударило. С тех пор страх меня не оставляет.
– И ты ему рассказала.
– Конечно. Сказал: ты просто дура. Но я настояла, и мы тут же улетели домой.