Завещание бедной красавицы

Алешина Светлана

— Павлик, давай. — Я кивнула нашему оператору, чтобы он включил камеру.

— Что это? Зачем? — засуетился Осипов.

— А как же вы хотели? Чтобы вы потом отказались от своих показаний против Калмыкова? Ничего не выйдет. Не отопретесь. Готов? — Я посмотрела на Павлика, тот кивнул. Камера заработала, и я приступила к разговору.

— Расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Калмыковым.

Осипов тяжело вздохнул, прежде чем начать повествование, и заговорил:

— Он сам позвонил мне. Я его раньше не знал. Это случилось после того, как умерла моя жена… Он позвонил и сказал, что хочет поговорить со мной. Мы встретились, и Калмыков сказал, что Элла

была должна ему какие-то деньги, много денег, и теперь, после ее смерти, я должен отдать ему эти деньги. Кроме того, он сказал, что у нее хранятся какие-то его документы и что их я тоже должен вернуть ему. Я ничего не знал ни о деньгах, ни о документах, которые якобы должна была вернуть ему моя жена. Она никогда не говорила со мной о своих делах. Мы вообще плохо жили в последнее время. Ну, вот я и сказал ему, что ничего не знаю ни о каких долгах Эллы и никаких денег отдавать ему не собираюсь. Калмыкову это не понравилось, и он пригрозил упечь меня за решетку по обвинению в смерти жены. Я не поверил ему, и тогда он показал мне эти фотографии. И еще дал послушать пленки с записями наших с Эллой разборок, сказав, что домработница при необходимости даст нужные показания о наших постоянных ссорах, что я угрожал Элле смертью и так далее. Ну, в общем, что я не скрывал, что хочу убить ее. Он меня напугал. Я задумался о том, что нужно бы действительно отдать деньги и документы. Я искал эти документы, где только мог, но ничего не нашел. А когда узнал, какую именно сумму денег требует с меня Калмыков, то понял, что легче мне убить его, чем отдать долг Эллы, если, конечно, этот долг вообще существовал.

— А какой была сумма долга? — спросила я.

— Сто тысяч долларов, — уныло проговорил Осипов.

— Круто! — Валерка даже присвистнул.

— Продолжайте, — попросила я и грозно посмотрела на Валерия: — Не мешай!

— У меня, естественно, не было таких денег, и я сказал об этом Калмыкову. Тогда он сказал, что нужно найти завещание. Если Элла оставила мне что-то, то я продам это имущество и погашу долг. Но все дело в том, что, когда я искал дома документы Эллы, я случайно нашел ее завещание. И вскрыл его, выяснив — в общем-то для меня это не стало сюрпризом, — что Элла не оставила мне ничего: все свое имущество она завещала своим родителям.

— А где это завещание?

— Я его спрятал.

— Где? — Здесь, у нас на даче… Так вот. Я сказал Калмыкову, что нашел завещание Эллы, но она не оставила мне ничего. Тогда Калмыков потребовал отдать завещание ему, но я соврал, сказав, что сжег его. Побоялся уничтожить завещание, сам не знаю почему. Калмыков сказал, что тогда нет никаких проблем. Нет завещания — нет и наследников, кроме меня. Тогда я вступаю во владение наследства и отдаю ему долг, продав имущество Эллы.

— Тогда зачем же вы подделали другое завещание? — подала голос Моршакова.

— Это Калмыков предложил. Если бы я вступал в права наследования по закону, то это случилось бы не раньше чем через полгода, а Калмыков требовал деньги немедленно. Он сказал, что по завещанию я смогу сразу же вступить в права. Мы поехали к его знакомому нотариусу, скользкому типу, и тот сделал фиктивное завещание Эллы, по которому она все оставляла мне. Потом я сказал ее родителям, что случайно обнаружил завещание дома, они поверили. Когда я поехал к юристу и он оценил все мое движимое и недвижимое имущество, перешедшее мне по наследству, то сумма оказалась далеко не такой, которая мне была нужна. В общем-то получалось, конечно, довольно прилично, но не набиралось даже и половины того, что требовал Калмыков. Я не стал говорить ему, что мне все равно не хватит денег отдать ему долг, побоялся. И всерьез задумался о том,

чтобы убрать его. А Калмыков продолжал давить на меня, требовать денег. Я периодически давал ему некоторые суммы, но он требовал найти документы. Я никак не мог понять, что за документы ему нужны, я знать не знал ничего о делах Эллы с этим уголовником. А Калмыков, видимо, думал, что я просто не хочу отдавать ему бумаги. Он даже пытался как-то раз залезть ко мне домой, чтобы самому поискать их. Но тогда, к счастью, я вернулся раньше, чем планировал, и помешал ему. Но не удивлюсь, если окажется, что он все-таки пошарил в моем доме. — Осипов замолчал, переводя дыхание. — А тут еще эта Кравчук…

— Что с ней? — спросила я.

— Она тоже стала требовать деньги.

— Какие? — Я припомнила свой разговор с Марией Львовной.

— Я должен был ей, и, после того как вступил в права наследования, она стала требовать возвращения долга. Кроме того, она хотела, чтобы я отписал ей долю в деле. Они с Эллой владели сетью салонов красоты, — пояснил Осипов. — Кравчук стала настаивать на том, чтобы я за копейки продал ей долю в деле. Ведь теперь я был совладельцем. Но я отказал ей. Точнее, не отказал, а просто просил подождать немного. А она настаивала, хотела, чтобы я подписал нотариально заверенную расписку. Я как-то сказал об этом Калмыкову, и он пообещал разобраться.

— Ясно. Разобрался, — проговорила я. — Тогда Кравчук чуть было не задавила машина. И за рулем этого автомобиля сидел не кто иной, как Калмыков.

Осипов испуганно посмотрел на меня.

— Я не знал этого. Думал, он просто поговорит с ней. Во всяком случае, она больше не требовала никаких денег. Я и подумал, что они разобрались. После этого Калмыков еще настойчивее стал требовать возврата долга. Сказал, что избавил меня от Кравчук, что больше она не станет приставать ко мне. Вот скотина! — вдруг в сердцах выругался Осипов. — А я-то поверил!.. — Осипов вдруг засуетился, стал нервничать. — Грозился посадить меня, если я срочно не верну деньги.

— Это, наверное, когда он обнаружил, что документы пропали, — вставил Валерий. — Он боялся, что мы сразу же отнесем их в милицию, поэтому и требовал у вас деньги, чтобы поскорее уехать куда-нибудь. А потом решил похитить Ирину.

— Что? — Осипов перевел на меня недоуменный взгляд. — Он вас похитил?

— Да, было дело, — кивнула я. — Но теперь все в прошлом, и у меня личные счеты к Калмыкову. Вот поэтому и прошу вас помочь нам. Продолжайте.

— А больше и продолжать-то нечего, — пожал плечами Осипов. — Я рассказал все, что знал. Я не видел Калмыкова и не разговаривал с ним уже несколько дней.

Наш разговор внезапно прервал телефонный звонок. Осипов не двинулся с места.

— Вы не подойдете? — спросила я.

— Нет, — покачал он головой. — Меня нет дома. Никого не хочу видеть и слышать.

— А если это Калмыков? — настаивала я.

— Тем более. — Осипов почему-то испугался.

— Нет-нет, обязательно подойдите.

Телефон продолжал настойчиво звонить. Тогда Осипов нерешительно подошел к столику, на котором он стоял.

— Это Калмыков, — обернулся ко мне Осипов. — Его номер на определителе.

— Возьмите трубку и попросите его приехать сюда или договоритесь о встрече, — скомандовала я. — О нас — ни слова.

Осипов послушно снял трубку и проговорил:

— Алло. — Он помолчал некоторое время, когда Калмыков что-то говорил ему. Потом сказал: — Лучше у меня. Приезжай прямо сейчас… — Николай послушал еще немного и положил трубку на аппарат. Он поднял на меня испуганные глаза и проговорил: — Он скоро приедет сюда. Что делать?

— Что он хотел? — не обращая внимания на нытье Осипова, спросила я.