Завещание фараона
Шрифт:
Измученная царевна лишь обессиленно опустила ресницы, благодарно улыбнувшись.
Мена вышел из дома, на миг встревожив пламя очага порывом ветра. Дверь хлопнула, но вой бури доносился, хоть и приглушённо, даже сквозь стены.
— Ах, боги, ревёт-то как… — покачала головой крестьянка. — Весь дом трясётся! Храни нас Амон, лишь бы берег не подмыло, а то так и рухнем в реку, крокодилам на корм…
Агниппа вскинулась, как подброшенная.
— Лежи, лежи, деточка… — улыбнулась женщина. — Не обращай внимания на мою болтовню. Глянь — тут у нас дерево рядом, его корни, скажу тебе, так обрыв держат — никакой демон не осилит! Сохранят боги… Обидно вот только, если под мостками сарайчик с лодкой размоет… Ну да нечего худое кликать!
— Такая… такая буря… — прошептала девушка.
Говорливая хозяйка внимательно вгляделась в неё, чему-то улыбнулась и вздохнула.
— Ох, что ж делается-то, а?.. — снова начала сыпать она словами. — Две бури в один день! Ох, не иначе знак какой боги посылают Египту… понять бы ещё, какой! Ну, ярость Сетха я могу ещё понять, но что сейчас делается! Что делается!.. Где ж видано такое, чтобы вода с неба падала?..
Дверь снова хлопнула, и в комнатушку зашёл Мена. С его плаща лило ручьём, прямо на земляной пол; насквозь мокрые волосы налипли на лоб. Старик постоял какое-то время под испытующими взглядами женщин, а потом слабо улыбнулся.
— Привязал коней под навесом, — тихо заметил он. — Ну и ливень! Хлещет как из ведра.
— А ты плащик-то сыми, сыми, мил человек! — зачастила хозяйка. — Да повесь над очагом, обсуши. Мальчонка-то тоже своё пускай сымает, и идите к столу, кушайте, — крестьянка с улыбкой кивнула на накрытый стол.
Там, прямо на чёрствых хлебных лепёшках, заменявших тарелки, лежала просяная каша. А в центре стоял глиняный кувшин — с обычной водой.
Советник опасливо покосился на царевну. Не оскорбит ли её подобная скудость?..
Агниппа поднялась, цепляясь за очаг, и, пошатываясь, подошла к столу.
— Благодарим тебя, добрая женщина, — сердечно произнесла дочь фараона. — Мы с удовольствием разделим твою трапезу.
Облегчение мелькнуло во взгляде советника.
— Только, к сожалению, переодеться нам не во что, — заметил Мена.
— А ничего, — махнула рукой крестьянка. — Погодите-ка, я сейчас тебе одёжу сына дам, а паренёк вон, пусть в холст завернётся, я недавно соткала, ещё ничего сшить не успела. Большое полотно и лёгкое… давай, давай, деточка, не смущайся! А коль смущаешься, я отвернусь.
— Спасибо тебе, — искренне произнёс Мена. — Как твоё имя, добрая женщина?
— Катути меня зовут. Катути, — ответила женщина из сундука, в котором копалась, извлекая одежду. — На, мил человек! — сунула она в руки Мена изрядно поношенную, но чистую схенти и широкое грубое полотно.
Потом женщина отвернулась к стене, чтобы не смущать своих гостей; Агниппа юркнула за очаг, пока Мена переодевался, и, стащив с себя холодную мокрую одежду, завернулась в безразмерное полотно, как в простыню. С украшениями, что были припрятаны в рукавах, пришлось повозиться, перекладывая в предусмотрительно прихваченную дорожную сумку, но, слава богам, хозяйка ничего не заметила.
Советник быстро покончил с переодеванием, и, хотя царевне было непривычно видеть этого великого воина и знатного вельможу лишь в схенти, девушка, сдержав хихиканье, прошла к столу, пока Мена развешивал над очагом их вещи.
— Мы готовы, Катути, — позвала она хозяйку, когда старик вернулся.
— Ну, давайте есть! — улыбнулась крестьянка, с предвкушением потерев ладошки. — Не взыщите: как говорится, чем богаты!
Агниппа ела с небывалым аппетитом, уплетая холодную кашу за обе щёки, и Катути, облокотившись на стол и подперев голову рукой, с нежностью смотрела на это.
— Оголодал-то как, бедолага… Откуда ж вы так едете-то?
— Из Ниута, — бесхитростно ответила царевна, прежде чем Мена успел открыть рот.
— О-хо-хо, не близко… — вздохнула женщина. — А у меня вот сынок в Мен-Нефер сейчас, на заработки подался. — Катути поморщилась. — Пьяница несчастный… поди, опять всё пропьёт, все мы в долгах из-за него… — она встряхнулась. — Что это я вас глупостями извожу? Устали ведь, горемычные? Давайте-ка спать! Ты, мил человек, на сундуке поспи, а мы с мальчонкой у очага, на циновочках.
— А что ж ты сразу двери не открыла, Катути? — внезапно спросил Мена.
Женщина поморщилась, отводя глаза.
— Да так… мало ли… кого в такую непогодь принести может.
Мена чуть нахмурился, но ничего не сказал.
Агниппа, сладко зажмурившись, потянулась, и впрямь похожая на мальчика со своей короткой стрижкой. Волосы медно блеснули в свете очага.
— Ой, и в самом деле, папа, давай спать. Я с ног валюсь!
Старый солдат улыбнулся, все вышли из-за стола, и вскоре в маленьком домике воцарилась полная тишина: люди сладко спали, а за стенами плакал ветер и шуршал дождь по старенькой крыше…
Часть 1. Глава 4. Домик на обрыве (продолжение)
Агниппа проснулась от радостных возгласов.
— Да как же это? Да не надо было… Благослови тебя боги!
— Это лишь небольшая плата за твоё гостеприимство, — негромко ответил голос Мена.
По губам девушки скользнула улыбка. Потянувшись, царевна резко села, мотнув головой. Без привычной тяжести волос, кажется, можно было взлететь.
— А, вон и мальчонка проснулся, — улыбнулась хозяйка. — Ну-ка, вставай, пойди умойся — и к столу. Умывальник на дворе, за коновязью. Там же и сарайчик нужный, если что.
Нужный сарайчик и правда требовался. Улучив минуту, когда Мена отвлёк хозяйку, Агниппа натянула высохшую одежду, которую советник предусмотрительно положил в изголовье своей госпоже, и встала.
Хлипкий стол, отроду не видавший разносолов, сейчас заполнили яства. Нежный сыр, варёное мясо, молоко и финики, а главное — свежий хлеб!
— В деревню прогулялся с утра, папочка? — невинно осведомилась царевна.
— Ух ты, какой догадливый, — весело хмыкнул Мена. — А ну, давай-давай, ноги в руки, и не заставляй нас ждать. Брысь умываться!