Завещание фараона
Шрифт:
Судя по звездам, наступила последняя треть ночи. Атрид чувствовал, что пора возвращаться — домой, к престолу Эллады. Но… Так не хотелось! «Вздор! — сам себе сказал Агамемнон. — У меня в запасе еще много времени. До рассвета больше трех часов! Куда спешить? Я успею».
Тем более в голову пришла очередная озорная идея.
«А что, если постучаться в какой-нибудь дом, выдав себя за путника, чужеземца? Переночевать там? Ведь так я узнаю, чем живут мои граждане, чего им не хватает, в чем им нужно помочь. Не этим ли занимался царь из персидской легенды? И это куда более подобает правителю, чем просто скакать, как козленок, по площадям, занимаясь глупостями. Пора и поработать, владыка Эллады!»
Приняв решение, Атрид серьезно задумался. Куда ему постучать? В домах знати его узнают, да и нельзя считать аристократов с их богатством и влиянием рядовыми гражданами. Стучаться в двери бедняков? Там всего не поправишь, да и путники редко рискуют ночевать в халупах, где вечно пьяные хозяева за медную монету могут ограбить или даже убить. Значит, лучше всего попытать счастья на западной окраине. Там как раз живут люди среднего достатка, что кормятся своим трудом.
Рассудив так, царь решительно направился в западную часть города, и уже минут через двадцать оказался на улочке, шедшей недалеко от городской стены — верх которой виднелся за крышами небольших домиков здешних жителей. Аккуратные глухие фасады беленых домов тянулись вдоль улицы. Над ними темнели силуэты деревьев внутренних садиков и кое-где — узкие оконца вторых этажей.
И ни в одном окошке не горел свет.
Атрид вздохнул. Наверное, зря он все затеял. В домах никого нет, все на празднике. Лучше уж вернуться к себе и попробовать наконец уснуть… и тут в дальнем конце улицы блеснул огонек!
Одинокая теплая искорка посреди темной улицы. Фонарь у деревянной двери в глухой беленой стене.
Царь остановился как вкопанный.
А потом медленно, нерешительно направился к этой дверце.
«Что, если они узнают меня?! — от подобной мысли сердце оборвалось. — Что скажут в Афинах? Разве люди поймут? Решат, что их царь занимается глупостями… — Атрид стиснул зубы. — Прекрати. Решение принято. За весь вечер меня никто не узнал, так с чего должны узнать сейчас?»
И юноша решительно постучал. Дверца неожиданно подалась под его рукой, и юноша нерешительно шагнул во внутренний двор, обнесенный садом.
Рядом лениво, как-то сонно, брехнула собака. Зевнула и, гремя цепью, нехотя до половины выползла из конуры. С укоризной взглянула на Агамемнона и снова пару раз гавкнула. Потом решила, что выполнила свой долг и вновь забралась в конуру.
Откуда-то из сада донеслось фырканье лошади — похоже, там, за деревьями, стояла конюшня. Конь оказался бдительнее собаки. Он громко заржал, чуя чужака. Его ржание подхватила вторая лошадь. На этот шум дверь домика отворилась, выпустив в ночь полоску рыжего света, и на пороге показался человек в белом хитоне и с фонарем в руках.
Закрыв за собой, человек спустился во двор и подошел к калитке, однако приглашать пройти не спешил. Это показалось странным Атриду, ведь по обычаям эллинов гостя не заставляли стоять у входа, а сразу вводили в дом, кормили и поили. Впрочем, взглянув при свете фонаря в лицо стоящего перед ним человека, Агамемнон понял, что от того глупо требовать соблюдения греческих обычаев.
Перед ним стоял египтянин.
Хитон прикрывает оба плеча, и волосы коротко острижены. Значит, свободный, не раб.
Все интереснее и интереснее…
Черные умные глаза испытующе смотрели на пришельца, как будто стремясь проникнуть в самую глубь души. Брови чуть хмурились. На высоком лбу старость уже оставила свой отпечаток, да и на некогда абсолютно черные волосы набросила густую сеть седины.
Мена всматривался в незнакомца, и суровые складки в уголках его губ немного смягчились, хотя настороженность и не покинула взгляд. Перед ним стоял высокий красивый юноша. Лицо с правильными, благородными чертами. Честный и открытый взгляд карих глаз…
И сейчас в них читалось изумление.
Мена внутренне усмехнулся. Вряд ли парень ожидал увидеть тут египтянина. Шпион Нефертити так бы удивленно не застыл.
Ладно, сейчас поразим еще больше.
Старик заговорил на прекрасном греческом:
— Кто ты, странник, и что тебя привело к нам?
Надо сказать, что он и в самом деле не узнал царя, поскольку на площади, поклонившись, не имел возможности толком рассмотреть его лицо.
Атрид почувствовал легкое раздражение. Такие вопросы в Элладе было принято задавать за столом, после трапезы. Но, ничем не выдав своего неудовольствия, царь ответил как можно простодушнее:
— Я иду из Беотии, из Фив. Пешком преодолел все леса Киферона… — он смущенно улыбнулся. — Я прошу у тебя приюта. Все на празднике… Только у твоих дверей я увидел свет, — юноша как-то растерянно и неловко пожал плечами. — Было не заперто, и я понадеялся, что живущие здесь добрые люди не отправят меня ночевать под открытым небом. Я ведь не разбойник, отец, что же ты так смотришь на меня? Прошу, не прогоняй бедного странника…
Старик еще раз окинул Агамемнона испытующим взглядом, секунду подумал — и посторонился.
— Что ж! Входи. В этом доме всегда рады, — он усмехнулся, — добрым людям.
И снова пристально посмотрел на пришельца.
Атрид ответил лишь недоуменным взглядом. Он, конечно, почувствовал в словах хозяина некий тайный смысл, но так и не понял, какой. Пожав плечами, молодой человек сделал пару шагов в глубь двора.
Старик повернулся к дому и крикнул:
— Агниппа! Выйди! У нас гости.
Через несколько секунд дверь приоткрылась, вновь выпустив в ночь полоску света, и в щель выглянула обворожительная девушка с золотисто-рыжими волосами, заплетенными в длинные толстые косы. Черные озорные глаза, огромные, обрамленные пушистыми изогнутыми ресницами — словно у самой Нюкты, богини ночи, — весело и изумленно уставились на юношу.
— Гости? У нас?! Кто же?..
Голос такой звонкий и веселый… Девушка походила на весенний ветерок в горах.
— А почему ты так удивилась? — отчего-то рассердился старик. — У нас! Разве мы чем-то отличаемся от других? Ну, не держи гостя на пороге, приготовь комнату.
— Она чистая! — обиделась девушка, и головка исчезла.
— Входи, странник, — пригласил Мена.
Но Атрид стоял, как громом пораженный.
Она!
Девушка с площади!
Что делать?
«Боги! Какой позор! — неслись в голове царя мысли. — Она узнает меня! Агниппа… «Огненная кобылица». Имечко вполне под стать! Впрочем… Сейчас она совсем не похожа на ту гордячку с площади. Взгляд такой озорной и лукавый… И приветливый. Должно быть, она мила и добра, хоть и с причудами. Может, если я ее попрошу, она и смолчит? Заодно узнаю, отчего она так сегодня поступила. Почему не поклонилась? Чего хотела? Думаю, мне даже повезло. Олимпийцы послали мне ответы на все сегодняшние вопросы. Отлично, хватит стоять столбом. Вперед!»