Завещание мессера Марко (сборник)
Шрифт:
До утра несколько раз сменялась стража. Купцы поднимались и смотрели в темноту. Здесь все боялись грабителей.
Марко был спокоен, он дремал или думал о прошедшей жизни. По мере его приближения к Венеции мысли все чаще возвращали странника к голубой глади Янцзы, к зеленому бамбуку, шепчущему у ручья, или веселому «празднику фонарей» в Ханбалыке.
Марко не боялся грабителей. Сколько раз он слышал свирепый клич неизвестных всадников, стремительно скачущих из-за склона горы, когда от черной петли аркана спасает лишь мужество и острие верного меча. Наместник великого хана, светлейший господин Марко не привык бояться. Перед рассветом он крепко
Путешествие заканчивалось. От острова Корфу круто повернули на север.
Никколо и Маффео повеселели. Они перемигивались и поглядывали на вздыхающего, угрюмого Марко. Они не понимали его: им нужно теперь уважение и мягкое кресло перед камином, а он в сорок лет должен начать новую жизнь.
Вода пенилась и искрилась. Гребцы пели, налегая на весла. Ветер налетал порывами. На мачте развевался лазоревый венецианский флаг. Корабль плыл и отражался в лазоревой Адриатике.
Сжав челюсти, Марко смотрел вперед. Рядом стоял широкоскулый Петр и щурил беспокойные узкие глаза. Хозяин произнес несколько слов по-татарски. Петр встряхнулся, осклабился, преданно прижал к сердцу руку.
Справа тянулись горы Далмации.
Пена взлетала перед крутой корабельной грудью. Чайки кружились, кричали и садились в воду. Светило осеннее солнце, и чайки казались темно-золотыми. Марко смотрел на них мрачно, чувствуя, как за спиной навсегда закрываются ворота Востока. Ему представлялись знойные песчаные пустыни и каменистые гоби, солончаки и такыры, сухие степи и тугаи, пики Памира и святилища Тибета, лессовые равнины и многомиллионные людские муравейники Китая, джунгли страны Мян, берега Суматры и Цейлона, благоухающие драгоценными деревьями, и неизвестные созвездия над волнами океана.
А впереди, за длинной косой Лидо, с оранжевыми парусами рыбаков, с толпой детей, собирающих устриц, с лесом корабельных матч, с замками и кампанилами соборов, прямо из моря вставала сияющая серебристой голубизной Венеция.
Холодный ветер заставлял кутаться в плащи и натягивать шапки на уши. Стены домов потемнели от сырости.
Но венецианцы, не обращая внимания на непогоду, по-прежнему толпились на набережных и площадях. Гондольеры с трудом удерживали равновесие на волнах Большого канала.
Хлопали паруса, и трепались цветные флаги многочисленных судов, пришвартованных к пристаням. Стаи гондол выплывали из узких каналов и направлялись к Сан-Джордже Маджоре, к Пьяцетте, Санта Кроче или мосту Риальто.
На одной из гондол рослый молодец, стриженный под скобку, крикнул, обращаясь к пожилому человеку, видимо, купцу среднего достатка:
– Добрый день, синьор Пьетро!
– Э, здравствуй, Луччино! Как поживаешь?
– Слава Господу и моему милостивому патрону святому Луке, я живу хорошо!
– Слушай, Луччино, пересаживайся ко мне! Осторожно, не упади в воду, ишь как качает! Ну вот… Так что там произошло у вас в приходе Сан-Джованни?
– О, синьор! Помните ли вы, как я приходил поздравлять вас на Рождество с приятелем? Его дом находится недалеко от монастыря Сан-Лоренцо. Я еще говорил вам тогда…
– Погоди. Это тот парень, у которого отец вместе с братом уехали неведомо куда?
– Да, да, синьор Пьетро! Так вот, они вернулись! Стало быть, отец моего друга, мессер Никколо, дядюшка Маффео и единокровный брат Марко – живые и здоровые!
– Сколько же времени они отсутствовали?
– Не меньше двадцати шести лет, синьор!
– Господи Иисусе! Да неужто так долго?
– Они были в столь далеких и чудесных
– Какое вранье! Этому может поверить только дурак!
– И еще будто бы есть земля, где все так богаты, что покрывают крыши своих домов листовым золотом!
– О, Мадонна! Значит, они могли приобрести там огромное состояние?
– Вот именно, синьор! Чтоб мне лопнуть! Я узнал о них удивительные вещи…
– Стой, Луччино! Я позову сейчас мессера Бернардо… Святой отец, пожалуйте сюда. Вот племянник почтенного Гаспаро Мальпьеро рассказывает о купцах, вернувшихся недавно из многолетнего путешествия.
Патер в лиловой рясе кивнул носатым лицом из-под капюшона и протянул руку гондольеру:
– Помоги-ка, сын мой, разрази тебя Бог…
С кряхтеньем он уселся на скамью и собрал морщины у глаз.
– Слышал, слышал про соблазнительную историю. Вся Венеция болтает…
– Какая история, святой отец? – спросил Пьетро.
– Когда эти Поло приехали, то родственники были поражены их грубым видом и грязными одеждами языческого покроя, хотя они привезли дорогие заморские товары, и с ними находились их косоглазые рабы. Жена одного из братьев по имени…
– Маффео! – вставил Луччино.
– Помолчи, сын мой, разрази тебя Бог! Да, по имени Маффео… Так, значит, его жена схватила рано утром грязные лохмотья мужа и отдала их какому-то нищему, проходившему мимо. Проснувшись и узнав об этом, Маффео стал рвать на себе волосы, бить себя в грудь и с криком бегать по комнатам. Потом он посовещался с братом и племянником, взял деревянный волчок, пошел и сел у моста Риальто – в самом оживленном месте. Он сидел, без конца запуская волчок и повторяя как безумный одно и то же: «Бог захочет, и он придет». Множество народу собралось на него поглазеть – столь странно и удивительно было поведение старика. И вот однажды явился тот самый нищий, которому жена Маффео отдала татарскую одежду. Хитрый купец узнал свои лохмотья, схватил нищего и отнял их у него. Окружающие смеялись, глядя на купца и похлопывая себя по лбу, а позже выяснилось: в лохмотьях-то были зашиты драгоценные камни! Когда нищий узнал о том, что несколько дней носил на себе пригоршню алмазов и рубинов, он принялся биться головой о стену и, говорят, по-настоящему сошел с ума. История, прямо скажем, забавная, но соблазнительная, вызывающая к дьявольской ловкости и корысти.
– Что касается драгоценностей, – затараторил Луччино, – то о них знает мои дядя, мессер Гаспаро, и мой приятель – сын Никколо Поло… Они видели их собственными глазами. Позвольте, почтенные синьоры, я расскажу.
– Выкладывай, сын мой, разрази тебя…
– Началось с того, что Поло пригласили к ужину наиболее состоятельных родственников и соседей. Старый дом украсили и обставили с большой пышностью, а в огонь камина бросили целую меру корицы. Дядюшка Гаспаро сразу определил по запаху, а Маффео-младший, сын Никколо, это подтвердил. Столы ломились от разных кушаний и вин, слуги подавали душистую воду для мытья рук. Словом, все было, как у самых знатных патрициев. Гости уселись за столы и принялись пировать, а среди них и мессер Гаспаро. Тут вошли эти трое: Никколо, Маффео и Марко, одетые в длинные атласные мантии малинового цвета. Вдруг, они скинули свои мантии, разрезали их ножами на куски и раздали слугам…