Завещание мессера Марко (сборник)
Шрифт:
– Какое бессмысленное расточительство! – поразился Пьетро.
– Слушайте дальше… Вышли хозяева и снова вернулись, а на плечах – красивые камчатые плащи. Постояли, посмотрели, как гости жуют и льют в глотки вино, скинули дорогую камку, разрезали и подарили слугам…
– Чтоб им лопнуть, нечестивцам! – вскипел патер. – Хвалятся богатством, привезенным из проклятых языческих вертепов! А небось не заказали молебен о благополучном возвращении и не одарили святых отцов!
Луччино нетерпеливо завертел головой и замахал руками:
– Но, синьоры, достойнейшие синьоры! Вы еще больше удивитесь, когда узнаете, что так же они поступили и в третий раз, разрезав и раздав слугам прекрасные мантии алого бархата…
– Помилуй нас, Господи! – Пьетро всплеснул руками. Патер Бернардо яростно перекрестился и воздел кулаки к небу.
Луччино рассмеялся, довольный впечатлением, произведенным его рассказом, и продолжал:
– Тут гости увидели, какие богатые люди возвратились в Венецию, и стали вскакивать из-за столов с криками: «Никколо, Маффео! Что с вами? Что вы делаете, синьоры?» Тогда вышел Марко и принес три грязных татарских одеяния и положил их на стол. Гости допивали прекрасное сицилийское вино и глядели боязливо, потому что на этих лохмотьях могла быть ужасная зараза. Но Поло, не обращая внимания на их недовольство, взяли ножи, распороли швы на рубищах и высыпали целую груду алмазов, рубинов, сапфиров, изумрудов и других камней огромной ценности…
Патер Бернардо и купец Пьетро сидели молча, выпучив на Луччино глаза. Гондольер перестал грести.
Луччино опять хохотнул и взъерошил себе волосы пятерней:
– Вы поражены, синьоры? Что же говорить о почтенных гостях, перед которыми это произошло! Они еле очнулись, а потом принялись оказывать хозяевам великие почести и знаки внимания. Родственники бросились к ним со слезами и с выражением самой нежной любви. Теперь уже никто из них не сомневался, что приехавшие неведомо откуда оборванцы действительно доблестные и уважаемые господа из старинного рода Поло!
– Еще бы им сомневаться… – язвительно произнес патер. – Да бесстыжие торгаши хоть дьявола будут в зад целовать, если у него в лапах звенит золото!
Луччино кивнул и растопырил пальцы перед лицами собеседников, чтобы не мешали.
– Прошло немного времени с того дня, и вот Маффео Поло избран судьей в своем квартале. Никколо – в числе купеческой депутации, а Марко… Ну, у Марко-то есть занятие: он рассказывает сказки!
– Что значит «рассказывает сказки»? – не понял Пьетро.
– Да просто морочит головы всем, кто к нему приходит. Говорят, его прямо прорвало – болтает с утра до вечера. Люди, выходя от него, не знают, что делать: смеяться, креститься или плеваться. Он лжет, будто служил министром у татарского императора и был женат на его дочери – прекрасной принцессе…
– Это обычные россказни всякого бродяги, – усмехнулся Бернардо.
– Он лжет, будто в стране желтокожих топят печи не дровами, а камнем и будто деньги там не из меди и серебра, а из кусков белой непрочной ткани. Он говорит, что нет во всем свете владыки могущественней, чем этот языческий государь, и что его воины ездят на слонах – огромных животных величиной с дом и с двумя хвостами – сзади и спереди. Что есть, мол, на земле множество людей, никогда не слышавших о Господе нашем и святой церкви и все-таки живущих честно и счастливо – даже во много раз счастливей и богаче христиан. И что есть такое место в океане, откуда не видно ни Большой Медведицы, ни Полярной звезды, и будто бы там все созвездия на небе другие. Он утверждает, что народы, живущие на востоке, молятся своим богам и главному из них… забыл его нечестивое имя… кажись, Будкан, что ли? И Марко Поло утверждает, что если бы Господь наш узнал о праведной жизни этого Будкана, то, без сомнения, сделал бы его святым в царствии небесном…
– Замолчи! – злобно крикнул патер и стукнул кулаком по борту гондолы. Он трясся от бешенства, и его щеки стали лиловыми – под цвет рясы. – Хватит пересказывать мерзостные еретические бредни! Счастье этого шута, что он находится в беспутной Венеции, а не в Риме и не в столице ревностного христианина – французского короля, где ему давно приготовили бы костер, как еретику и отщепенцу!
– Вы правы, святой отец, – сказал Пьетро и перекрестился. – Вы правы, но кроме вредных и бестолковых бредней Марко Поло знает торговые пути в далекие и богатые страны, знает цены на редкие товары, знает, откуда их надо привозить и где перепродавать. Совет Республики наверняка одобрит такие полезные знания.
Слышно было, как вода всплескивает под веслом гондольера. Луччино, хитро взглянув на патера, заметил небрежным тоном:
– Говорят, Марко Поло разрешено после подписи на векселях и других документах ставить «нобилис вир» – «знатный человек». Но все равно венецианцы над ним смеются. Ему дали прозвание «Мильон», потому что в его сказках часто повторяется такое невероятное число: миллионы людей живут в стране татарского императора, миллионы драгоценных сокровищ – в его казне, миллионы стрел пускают в противника его воины и даже книги не переписывают, а печатают с вырезанной доски и продают тоже миллионами…
– Вот уж хватил! Кому же понадобилось столько книг? – добродушно засмеялся Пьетро. – Ну-ка, малый, греби к монастырю Сан-Лоренцо. Луччино покажет, где свернуть дальше. Не сердись, святой отец. Может, нам удастся увидеть самого знаменитого в Венеции болтуна…
Около дома Поло покачивалось несколько гондол, привязанных к резным столбикам. На узкой набережной канала толпились зеваки и смотрели, как Марко Поло, осанистый, темнобородый, в дорогой одежде, провожает с вежливой улыбкой гостей – почтенных синьоров.
Когда гости уехали, он кликнул слугу и тоже сел в гондолу. Плыли медленно. От зеленой воды канала несло плесенью и нечистотами.
«Поехать на Луприо, на Капо д’Арджине или погулять по Лидо, посмотреть в голубой простор…» – подумал Марко и сказал слуге по-татарски:
– Будем отдыхать, Забе… Впрочем, ты теперь христианин и назван Петром. Действительно, ты проявил твердость в пути, не боялся бурь и разбойников, поступал смело и преданно. Когда я соберусь составлять завещание (надеюсь, мне не придется спешить), я не забуду дать тебе вольную и сумму, достаточную, чтобы ты мог стать венецианским гражданином.
Петр молча прижал руку к груди. Марко посмотрел на его бронзовые скулы и непроницаемо узкие глаза. Смешон татарин в коротких штанах и белом колпаке. Он выглядел бы лихим молодцом в чапане, мягких сапогах и монгольской войлочной шапке. Он родился в юрте на краю пустыни Гоби. В юности его радовали лукавый смех длиннокосой румяной девушки, налитый в деревянные чаши кумыс, седобородый улигерчи, поющий у костра, вольный бег косматого коня, цветущая весной степь и прохладный ветер с отрогов Хингана.