Завещание мессера Марко (сборник)

Пронин Валентин Александрович

Однажды Васко да Гама сказал Монсаиду, с утра приплывавшему на «Сао-Габриэль»:

– Я кое о чем хочу расспросить тебя, как человека смышленого, знающего и, как мне кажется, желающего быть мне полезным.

Монсаид скромно присел на табурет в каюте командора, изобразив на лице крайнюю степень почтительного внимания.

– Начнем с того, что я не очень-то уверился в христианстве индийцев, хотя ты уверял нас в этом.

Мавр прижал руки к груди и залепетал с умоляющим видом:

– Наверное, я, ничтожный, ошибался. Мне представлялось, будто так оно и есть. Ведь индийцы рисуют своих богов и святых на стенах храмов, устанавливают им статуи, как и христиане. Конечно, их изображения

сильно отличаются от того, что мне приходилось как-то видеть в церкви, но…

– Ладно, я не осуждаю тебя, – прервал испугавшегося мавра командор. – Пусть мои матросы думают, будто они приехали в христианскую страну. В конце концов я не для выяснения местной веры сюда плыл. Объясни мне другое. Почему мавры имеют такое влияние на Заморина? Многие являются его придворными, его доверенными лицами и советниками. В городе множество мечетей, хотя у индийцев свои храмы, свои обычаи. Объясни мне, в чем тут дело?

Монсаид успокоился и оживился одновременно.

– С позволения вашей милости, объяснить это нетрудно. Уже не одно десятилетие мусульманские владыки военным путем захватывают и присоединяют к своим владениям северные области Индии. Население и раджи сопротивляются, но не могут отразить наступление мусульман. Город Каликут всегда был торговым портом. Его правители скопили свои богатства, предоставляя базары, гавань, часть строений и близлежащих земель в распоряжение приезжих купцов. По этому Заморин и зависит от мусульман. Издавна сюда приплывают купцы из Аравии, Ирана, Египта, с африканского побережья. Конечно, как я уже доводил до вашего сведения, иногда здесь останавливаются корабли из других царств. Однако, если бы прекратилась постоянная торговля с аравийскими и иранскими купцами, опустела бы гавань, смолкли шумные базары, истощилась казна Заморина. Властитель Каликута потерял бы свою силу и стал бы жертвой враждебных соседей. А врагов у него много. Это – раджи Коилуна и Кананора, не считая прочих соперников на этом берегу.

– Я так и думал. Теперь скажи мне, Монсаид, кто такие моплахи?

Монсаид стал объяснять:

– Моплахи – это потомки арабов и индийских женщин. Постепенно они становились все многочисленнее и создали в Каликуте отдельное поселение. Оно представляет собой нечто вроде военного ордена. Моплахов ненавидят индусы и побаиваются даже приезжие мусульмане. Старается и Заморин не вызвать их недовольства. Прибытие ваших кораблей моплахи встретили с враждебностью. Во-первых, потому, что вы христиане, во-вторых, они предвидят ваше будущее соперничество в торговле пряностями, которое находится в их руках. Я думаю, мусульмане, приближенные ко двору Заморина, и начальники моплахов решили принять все меры, чтобы воспрепятствовать вам укрепиться здесь.

Когда, после длительных настояний, Васко да Гама добился повторной встречи с раджой Каликута, его приняли гораздо скромнее и даже с оттенком пренебрежения. Оркестра не прислали, а отряд наиров, сопровождавший португальцев во дворец, был меньше, чем в первый раз. По дороге спутники Васко да Гамы видели молодых моплахов – вооруженных всадников в цветных тюрбанах, которые дерзко подъезжали к посольскому шествию, выкрикивали что-то угрожающее и злобно хватались за сабли.

Португальцев заставили ждать перед дворцом четыре часа. Вокруг опять теснилась толпа, шумная, потная, крикливая и назойливая. Моплахи делали издалека непристойные и гневные жесты. Вооруженные мечами индусы-наиры с трудом сдерживали моплахов, будто готовых броситься на пришельцев. Откуда-то, из-за моря черных голов, прилетела стрела и вонзилась в дерево паланкина. Повернувшись в ту сторону, один из португальских солдат поднял свой арбалет.

– Нет, – сказал из паланкина командор. – Не вздумай стрелять. Но будь

повнимательней и передай остальным.

Когда португальское посольство впустили наконец в один из дворов, навстречу вышел в белой чалме краснобородый толстяк Вали.

– К государю разрешено войти только начальнику чужеземцев и двум сопровождающим, – небрежным тоном сказал мавр.

Васко да Гама взял с собой переводчиком Фернао Мартинеша и молодого писаря, своего секретаря.

Не тратя времени на предварительные церемонии, Заморин, одетый в пеструю юбку, почти не имевший украшений и без головного убора, спросил с недовольным видом:

– Почему, говоря о богатстве и могуществе своего короля, ты не привез почти ничего?

– Мы плыли сюда не для торговли, а с целью открытия морского пути в Индию. – Командор, которому не предложили сесть, старался держаться с прежним достоинством. – А когда прибудут другие суда, они привезут множество товаров. Письмо же от короля Португалии я имею с собой и готов вручить его властелину Каликута.

– Хорошо, – сказал все также недовольно Заморин, приняв послание короля Маноэля, – красиво написанное на двух языках (португальском и арабском) на свитке с золоченым оттиском герба. – Какие товары есть в твоей стране, чужеземец?

– В моей стране, – отвечал Васко да Гама, не настаивая больше на изобилии драгоценностей и золота в Португалии, – много зерна, шерстяных тканей, железа, бронзы и много чего другого.

– Где же эти товары?

– Я привез лишь образцы. Я бы просил государя разрешить мне вернуться сюда с товарами. А пока оставить пять человек продавать то, что я привез, и покупать индийские товары.

– Нет, я не хочу, чтобы твои люди оставались здесь, – возразил Заморин сердито. – Выгрузи свои товары и продай их. А потом уезжай со всеми людьми.

Португальцы откланялись. Ночь провели в доме богатого индийского купца, отнесшегося к ним очень доброжелательно. Утром прислали паланкин для начальника и охрану. Сопровождать чужеземцев приехал на своем иноходце и старик Вали.

Начался сильный дождь, как всегда неожиданный и сплошной, словно потоп. Море было бурно, ветер вздымал большие волны, и переправляться к каравеллам на лодках было неразумно. Несмотря на опасность, Васко да Гама потребовал, чтобы лодки с португальских кораблей вызвали. Однако черноусый наир, начальник стражи, охранявшей посла, клялся, что сделает это при первой возможности, но не теперь, а когда успокоится буря.

– По морю гуляют волны, уважаемый чужеземец, – говорил он, почтительно кланяясь. – Если вы погибнете, государь прикажет меня казнить. Да еще кругом бродят отряды моплахов. Они вооружены и полны злобы. Они ищут случая начать ссору с вами, чтобы в свалке всех перебить. А я отвечаю за вас перед своим господином.

– Почему же нас оставили на берегу в таком убогом доме? Для чего нас держат под караулом?

– Хозяин этого дома выстроил подворье для проезжающих. Здесь вас и разместили на время. Вы не под стражей, а под охраной. Уведи я своих воинов, вы не переживете сегодняшнего дня, – убеждал командора начальник стражи.

Индус снова учтиво поклонился и ушел, закрыв двери снаружи на засов и замки. Припасы, купленные по дороге, кончились. Не было воды. Португальцы не ждали ничего хорошего. Некоторые были уверены, что вечером или ночью на них нападут.

Настала вторая ночь. Терпеливо перенося духоту, португальцы не снимали латы, держали арбалеты и мечи под рукой. Васко да Гама тревожно ходил из угла в угол: плаванье могло кончиться бедой. Дворик, в котором они находились, казался слишком тесным – с одной стороны закрытые двери каких-то складов, с другой – высокая оштукатуренная стена. В случае нападения трудно стать в оборонительный строй.