Завещание Петра Великого
Шрифт:
Теперь достоверно известно, что речь шла о карте Каспийского моря, составленной участниками экспедиции Бековича-Черкасского. В то время других карт Каспия просто не было.
Беседуя с Делилем, царь показал, что он хорошо осведомлен относительно Кара-Бугаза. Такая осведомленность могла быть только после обстоятельной беседы с человеком, имеющим непосредственное отношение к изучению залива. Им был князь Бекович-Черкасский, только что вернувшийся из экспедиции на Каспий. Кстати, карта Бековича, которую царь показывал Делилю, долго считалась навсегда утраченной. К счастью, не так давно ее удалось отыскать среди множества рукописных географических карт библиотеки Академии наук СССР. Это навигационная
Все это подтверждает тот факт, что Бекович-Черкасский впервые отважился проникнуть в залив. К сожалению, результатами его исследований никто в дальнейшем не воспользовался. Одна из причин этого – трагическая судьба его экспедиции.
Глава шестая
Весь остаток 1716 года и зиму следующего, 1717 года Астрахань буквально кипела: всюду шли приготовления к будущему грандиозному предприятию – походу в закаспийские пески. По дорогам, ведущим в Астрахань, маршировали армейские батальоны, свозились припасы. В отряд был назначен стоявший в Казани пензенский пехотный полк. Из Воронежа по реке прибыл Крутоярский полк, кроме того, был взят и размещавшийся в самой Астрахани Руддеров полк, укомплектованный частично еще бывшими стрельцами.
В Казани из пленных шведов был составлен дивизион драгун под началом храброго майора Каспара Франкенберга. Любопытно, что пленные шведы являлись саксонцами, насильно взятыми Карлом XII на службу и фактически дезертировавшими от него из-за отсутствия зарплаты. По этой причине саксонцы с удовольствием записались в русские драгуны. Тем более что экспедиция намечалась не против шведов, а против совершенно незнакомых азиатов, до которых саксонским немцам не было никакого дела. Кроме того, построив своих драгун, майор Франкенберг заявил:
– Солдаты! Мы пойдем в страны сказочно богатые. Нас ждут реки с золотыми берегами, горы самоцветов и красавицы из ханских гаремов! Берите самые большие ранцы, чтобы вернуться богачами!
Саксонцы кричали: «Виват» – и кидали вверх треуголки. Что-что, а пограбить немцы любили во все времена.
Помимо здоровенных саксонцев в поход на Хиву Бекович отрядил две пехотные роты Руддерова полка с артиллерией под началом майора Пальчикова, пять сотен гребенских казаков под началом атамана Басманова и пятьсот ногайцев. В Гурьеве к отряду должны были присоединиться еще полторы тысячи яицких казаков во главе с атаманами Иваном Котельниковым, Зиновием Михайловым и Никитой Бородиным. Не забыл Бекович и о собственной свите. Какой же он царский посол, если без свиты! Величие и значение князя Бековича-Черкасского должны были олицетворять: крещеный перс князь Заманов, мурза Тевкелев, астраханский дворянин Киритов, младшие братья князя Сиюнч и Ак-Мирза.
Какими были отношения Бековича с младшими братьями, нам неизвестно. То, что младшие братья находились в зависимости и подчинении старшего, – это факт. Что и говорить, не у всех кавказских князей в то время кто-то состоял в любимцах самого русского царя! Но чтили ли младшие братья старшего искренне – это вопрос. Дело в том, что Бекович, в глазах всей Кабарды, изменил вере отцов ради карьеры да вдобавок к этому еще и женился на христианке, дочери русского влиятельного князя. Поэтому младшие братья, оставшись мусульманами, в душе не могли относиться к старшему по-прежнему. Придет время и свое истинное отношение к Бековичу младшие братья продемонстрируют публично.
Проводниками были присланный ханом Аюкой калмык Бакша и небезызвестный туркмен Ходжа Нефес.
В мае 1717 года Бекович получил весть от калмыцкого хана Аюки о том, что бухарцы, хивинцы, каракалпаки, кайсаки и балаки засыпали колодцы и собираются напасть на экспедицию в Хиву и на отряд, находившийся в Красных Водах. Это вполне согласовывалось с более ранним известием от посланных в Хиву Ивана Воронина и Алексея Святова, что они были приняты ханом нелюбезно, что хан обеспокоен постройкой крепостей и опасается, что русские, под видом посольства, могут напасть на Хиву. Все говорило против начала экспедиции весною 1717 года. Нужны были дальнейшие переговоры с хивинским ханом и более основательная подготовка, так как поход грозил обернуться настоящей большой войной. Это понимали практически все офицеры, но… не понимал Бекович. Раздосадованный Кожин, наплевав на все условности, уже прямо доносил царю, что князь намерен «изменнически предать русское войско в руки варваров» и поэтому он (Кожин) не желает участвовать в этом погибельном предательском походе.
Уже перед самым выходом в поход отряда Бековича к Кожину прискакал калмык от хитрого хана Аюки с важными новостями, переданными послом Ачиксаеном-Кашкой. Почему Аюка послал гонца не к Бековичу, а к ничего не решавшего в той ситуации Кожину, было понятно. Хан затаил на Бековича великую обиду за то, что тот позапрошлым годом не выступил со своими войсками против напавшей на него кубанской орды и дал разграбить несколько улусов. Теперь Аюка Бековича не видел в упор.
Какие же тревожные новости привез поручику ханский посланец. Аюка писал: «Послали письма: ваши служилые люди едут в Хиву; нам здесь слышно, что хивинцы, бухарцы и каракалпаки сбираются вместе и хотят на служилых людей идти боем». Про места, через которые должен был идти отряд, хан писал так: «Там воды нет и сена нет, государевым служилым людям как бы худо не было; для того чтобы я знал, а вам не сказал, и после на меня станут пенять. Извольте послать до Царского Величества нарочного посыльщика, а я с ним пошлю калмычанина…»
Из послания Аюки, так же как из докладов лазутчиков и писем гонцов, было совершенно очевидно – ни о каком переходе в русское подданство хивинского хана речи быть не может. Шергази желал говорить только на равных! Мало того, Шергази подозрителен и не намерен воспринимать вооруженный отряд Бековича как мирное посольство. Для привыкшего к набегам хана отряд Бековича являлся только войском, идущим в набег.
К чести Кожина он письмо Аюки не спрятал, а переправил Бековичу.
Отсиживаясь в калмыцкой кибитке в волжских плавнях, Кожин варил на костре уху. Вместе с ним подпоручик Давыдов, оставшийся не у дел после срыва астрабадского посольства. Давыдов достал бутыль водки, Кожин разлил уху. Чокнулись, выпили по стакану, закусили обжигающей ушицей. Заговорили о делах скорбных.
– Известия из степи и из Хивы день ото дня все тревожней – назревает большая война. Князь же оглох и не желает воспринимать никаких разумных доводов! Почему?
– Ответ на сей вопрос прост – князь понял, что у Красных Вод никакого русла Аму нет и в помине. А потому будет всеми силами стараться дойти до Хивы, хоть всех солдат положив, чтобы утвердить там наше присутствие. Надеется Аннибал наш кабардинский, что сие покроет все его просчеты и оправдает перед царем!
Помолчали, ложками орудуя.