Завещание предков
Шрифт:
Вот вблизи увидел затылок, прикрытый меховой шапкой.
Есть прицел. Щёлк! Тетива лука загудела и степняк покатился вместе с конём. А бедняге — животному прилетело одновременно с десяток заноз с железом на конце. К беглецу уже скакали. От леса, где расположилось наше прикрытие, мчались двое. Один ко мне, один к беглецу.
Ну, конечно, сюда Кубин, а туда Демьян. Похоже, он тоже стрелял.
Кубин подъехал. Огляделся и хмыкнул:
— Всех положили. Даже не верится.
Я поднялся
— Раненые или убитые есть?
Подъехал один из десятников:
— Степана Лихого убили. Язвлёных сильно нет. Сражаться могут.
— Хорошо. Тела в кусты, лошадей согнать к нашим заводным. И коней сменить на свежих.
Ратник кинул. А стоявший рядом Кубин сказал:
— Всё не скрыть, следы боя останутся.
— Зато сразу не заметят. Пойдём, Матвей Власович, коней сменим.
Рыжая Дуся хоть и выглядела свежо, но впереди долгий бой, и стоит сменить лошадей. Пусть теперь послужит вороная.
Трупы быстро растащили, и ратники собрались в лощине. Меняли лошадей. С холма съехали Демьян и два ратника.
— Боярин! Мы оба попали.
Он протянул мне мою стрелу. А один из ратников, что вернулся с Демьяном, усмехнулся и сказал Демьяну:
— Боярин стрелял со ста сажен, а ты с тридцати. И тянул с выстрелом долго.
Потом повернулся ко мне:
— Твоя стрела, боярин, в темя поганого поцеловала, а его стрела в шею.
— Ладно, бояре. Сейчас подойдут остальные степняки. Там на всех с лихвой хватит.
Стоявший на склоне холма ратник крикнул:
— Всадник. Один.
Демьян резво забрался и глянул на поле:
— Это Ульян.
— Стало быть, все сюда идут.
У меня опять появилось чувство чего-то неправильного. Ведь даже несмотря на одного убитого, всё идёт слишком гладко. Чего-то не хватает. А вот чего?
Нет. Убитых два. Лошадь Ульяна остановилась, и парень, в спине которого торчало семь стрел, свалился. Его подхватили подошедшие ратники и понесли вниз.
Все крестились. Угрюмо молчали. Значит, возможно, о нас знают.
— Поганые!
Мы поднялись на холм и выглянули на поле.
Серая масса монгол выползала из-за леса.
— Все в ряд!
Поднялись в седло и, выехав на холм, выстроились. Рядом замер Демьян. Я зашипел:
— Ты что тут делаешь? А ну к остальным стрелкам дуй.
Демьян упрямо мотанул головой:
— Не пойду. Здесь моё место.
Огляделся, ища глазами Кубина, но не нашел.
Ладно. Поздно его отправлять.
Ратники угрюмо смотрели, как поле заполняется врагами.
Господи!
Сколько же их?
Все стали бормотать молитвы и креститься. Я вдруг услышал бормотание стоявшего за Демьяном ратника:
— Я вижу
— Вижу всех отцов и дедов.
— Они смотрят на меня.
— Зовут к себе.
Стоявший с другой стороны Горин не обращал на это внимания, и когда ратник произнёс последнюю фразу:
— Я чту и помню отцов своих!
Горин произнёс:
— Аминь.
Вдруг на моё плечо легла рука Горина. Я повернулся. Он смотрел на меня.
— Прости меня, брат.
Я увидел, что в соседнем ряду ратники, положа руку на плечо соседа, просят прощения и прощают.
Я взглянул в глаза Горина и сказал:
— Прощаю тебя, брат.
Обернулся и положил руку на плечо Демьяна.
— Прости меня, брат.
Стал понятным старинный обряд. Воины, шедшие в последний бой, прощались и прощали. Скоро наша кровь смешается, и мы станем кровными братьями навек.
Монгольское войско встало в линию, от леса до леса. Степняки начали перемещаться и вскоре впереди заблестели всадники в латах.
Скверно.
Ладно, хоть в броне не все. Хм, как и мы.
Я приподнял щит. Тяжелый, зараза. Можно было обойтись одной нержавейкой. А я ещё фанеру приклепал. Демьян скосил глаза и, кинув на щит, спросил:
— Георгий Победоносец?
— Да.
Он поглядел на врага и сказал:
— Тогда мы победим. С нами Бог!
И закричал, повторяя:
— С нами Бог!
Ратники, подняв рогатины, взревели.
Спокойно сидящий Горин наклонился ближе ко мне и громко, чтобы я услышал его среди этого крика, сказал:
— А поганых здесь меньше. Я сотен двадцать всего насчитал.
И действительно, за счёт плотного построения монгол, я сразу и не заметил этого. Сначала показалось, что на нас прут все десять тысяч.
— Интересно, где остальные? Возможно, монгольский темник выделил отряд, чтобы сразился с нами, а сам пьёт кумыс в юрте, отдыхая.
Горин пожал плечами, и что он сказал, из-за крика не услышал.
Перед монгольским строем пронёсся всадник, держа копьё, на котором были навешаны бело-черные хвосты. О! Военачальник с бунчуком. Тысяцкий или один из сотников. По монгольскому строю пронеслось:
— Кху! Кху! Кху!
Вжикнув, в трех метрах впереди от нас вонзилась стрела. Пристреливаются. Монгол с мохнатым шестом вернулся к середине строя и поднял бунчук.
Первые ряды степняков начали движение к нам. А с монгольского тыла черным роем полетели стрелы. Все подняли щиты. Я поднял свой щит, заодно прикрыл голову вороной. Тут же в щит ударились две стрелы и отлетели. Как накернили — подумал я, глянув на отметины. Горин покосился и хмыкнул:
— Хороший щит, Володимир Иванович. И бронь хорошая.