Завещание Сталина
Шрифт:
— Всё это — какая-то голая импровизация. И Семён Семёнович — криминальный тип.
— Теперь все типы криминальные.
— И почему, кстати, не было вопроса о знании иностранных языков?.. Да и полагалось бы попросить фотографии, если ещё будет беседа…
На беседу их вызвали дней через десять, как и обещали. Позвонила женщина и от имени Семёна Семёновича назначила встречу на автобусной остановке — ранним утром.
Алексей Михайлович возмутился и чуть было не сорвал всё предприятие, но Тоня настояла.
Они подошли к остановке,
— Поздравляю, — сказал он. — И рассчитываю в будущем на хороший презент. Шеф уже ждёт, прислал свою машину. Кстати, шофёр — месяц, как из Болгарии…
Возле них притормозила шикарная иномарка с тёмными стёклами.
Уже в машине Алексей Михайлович осудил себя за наивность и доверчивость и пожалел, что не захватил с собой хотя бы газового пистолета, подаренного последним из служебных охранников.
Развязный Семён Семёнович втравил Тоню в разговор с шофёром, костлявым громилой с водяными глазами и приплюснутым носом, выдававшим порочную наследственность.
Тоня слушала шофёра, Семён Семёнович непрерывно атаковал своими вопросами Алексея Михайловича, так что тот вскоре потерял ориентир, догадываясь, впрочем, что едут они по району, где ещё при советской власти были выделены участки для коттеджных застроек.
Стояла последняя неделя октября, и время суток было такое, когда работающие уже разъехались, а прочий люд ещё не выбрался по своим делам, — улицы были пустынны.
Не задерживаясь, машина свернула в открывшиеся ворота, и через минуту Алексей Михайлович и Тоня вслед за Семёном Семёновичем вошли в дом через какое-то подсобное помещение.
Их ожидал вместительный, хорошо прибранный зал и накрытый на четыре персоны стол. Тихо играла музыка.
Алексей Михайлович уже почти не сомневался, что это западня, но остановить событий не мог. С чувством обречённости вспоминал, как не раз призывал своих сотрудников к постоянной бдительности. Но тогда существовали ещё какие-то правила игры, ощущался фронт, — теперь не было ни чёткого фронта, ни фиксированных позиций противостоящих сторон.
«Ничего не есть и не пить. Скажу, что мы только что позавтракали, — переживал Алексей Михайлович, сознавая, сколь жалкой была возможная линия его обороны. — Влипли. Пожалуй, влипли…»
Семён Семёнович, используя замешательство Алексея Михайловича, отвёл Тоню в сторону и, наклонившись, что-то тихо внушал ей. Она кивала согласно.
— Господа, господа! — возгласил Семён Семёнович, хлопая в ладоши, как массовик-затейник. — Освежитесь в прекрасном европейском туалете и садитесь за стол! Впереди у нас — официальное собеседование!..
Настроение было испорчено. Алексей Михайлович сказал, сознавая полную нелепость своих слов:
— Я только что завтракал. Ни пить, ни есть не хочу!
Семён Семёнович пошёл показать Тоне туалетную комнату.
Они отсутствовали семь минут — Алексей Михайлович засёк это по часам.
В душе
Тоня вошла в зал совершенно другим человеком, — Алексей Михайлович сразу почувствовал это. У него мелькнула даже нелепая мысль о том, что она в давнем сговоре с Семёном Семёновичем.
— Посмотрим, чем здесь угощают, — фальшиво весёлым голосом сказала Тоня и развязной, не свойственной ей прежде походкой прошла к столу и села, сразу взяв в руки вилку и нож.
«Как после наркотического укола…»
Появился и хозяин фирмы — квадратный, пузатый, с узким лбом и огромными жвалами, переходившими на уровне шеи в багровые щёки.
Семён Семёнович представил Алексея Михайловича и указал на Тоню, которая приветствовала босса пустым фужером.
— Хорошо, хорошо, — хмуро и невнятно сказал босс, хлопая подтяжками у себя на плечах, — он был без пиджака, но при красном галстуке, повязанном коротко и криво. — Люблю обсуждать вопросы за едой. Когда течёт слюна, текут и мысли.
— А когда течёт сперма? — перебил, угодливо скособочась, Семён Семёнович.
— Когда она течёт, конец удовольствию, — сказал босс, заняв стул подле Тони. — Все вопросы разрешаются хорошо, когда есть хорошее финансирование, — он посмотрел на Тоню.
«Боже, куда я залез?» — подумал Алексей Михайлович.
Открыли шампанское. Тоня намазала себе бутерброд с чёрной икрой, достав её ложечкой из хрустальной розетки с серебряным ободком и серебряной крышкой — роскошь давно ушедшей эпохи.
— А почему Вы не пьёте и не налегаете на дармовую закусь, как полагается всякому из населенней этой страны? — спросил босс, ловко отрезая себе кус розовой севрюжатины горячего копчения. — Понимаю: боитесь, что Вас отравят. Бывший генеральный директор важнейшего оборонного объединения. Но какой же мне смысл травить Вас за этим столом? Вы же поедете в Болгарию, где Вас примут в свои объятья офицеры ЦРУ. Вы, небось, ещё располагаете важнейшими секретами? А у американцев по этой части — запор-с. Если мы им ничего не подкинем, так они ни с чем и останутся. А мы им предложим выдающегося советского разработчика…
«Изгаляется. А ведь прав, зараза, возможен и такой вариант…» И вдруг похолодел: «Я ведь не имею права покидать пределы страны, — как же я упустил это из вида?.. Подписку давал…»
— Так вы не передумали насчёт Болгарии? — продолжал рассуждать, не переставая жевать, сизощёкий босс.
— Не передумали, — громко ответила Тоня. — Мы даём согласие. И если передумаете вы через неделю или через две, вам придётся заплатить неустойку!
— Если бы я всем платил неустойки, мадам, я бы давно разорился и пил на утро вчерашний чай. Но, как видите, я и вас могу угостить, потому что весь процесс финансируется. Едим мы, а списываем на клиентов.