Зависть как повод для нежности
Шрифт:
В самые пронзительные минуты счастья мы плачем. Кажется, только для того достигаем вершины, чтобы ринуться вниз и уж наверняка разбиться. Потому что смерть у нас – высшее проявление чувств. Смерть, а не жизнь.Любим мы «до смерти», «больше жизни», «умру – не могу!».
Глава II
Женская дружба
Галина вернулась в Москву так же внезапно, как и улетела. То есть она вернулась вовремя, но Поля, как всегда, перепутала дни, замечталась. Только и успела погрезить несколько вечеров о любви. Она отправила Потапова «хорошенько подумать» на три дня, чтобы привести себя в порядок. Нужно было сделать эпиляцию, педикюр, маникюр, а то какая-то страшненькая жена у комиссара полиции. Ей очень нравилось это киношное звание «жена комиссара полиции».Почему она решила, что все ее будут звать именно так, Полина ответить не могла. И почему она была уверена, что замуж выйдет? Прилив сил был невероятный. И с чего она взяла, что все уже сделано, что до счастья рукой подать? У неопытных и несчастных женщин это есть – готовность выйти замуж, все равно за кого.Ее еще не спросили, хочет ли она стирать носки пожизненно, а она уже с радостным простодушием ждет момента, когда можно будет выпалить: «Да!» Женщины всегда так – пока их не зовут, собираются в ЗАГС, а когда позовут, вдруг встрепенутся, ручками замашут, изобразят испуг: «Нет, нет, нет! Что вы? Какой замуж?! Я не готова. Да и страшно мне». Попробуй-ка улови настроение женщины в тот момент, когда она не задумываясь согласится.
Но Полине только волю дай пофантазировать. Должна же она называться не просто женой, а как-то красиво, особенно? Полю веселило, что замуж она выйдет за человека благородного, офицера, с идеалами (вспомнила, как он появился под окном в полнолуние), честного (вспомнила чек под дверью, теперь он указывал на честность), красивого (мужчина в форме красив по определению, по крайней мере эффектен). А что, он, пожалуй, красивый, прекрасно сложен, накачан, открытое лицо. Очень адекватный. Очень! Ну и вот. Говорила же она Галине, что не нужно носиться по свету, нужно просто дождаться, пока придет твой суженый-ряженый.
Полю согревала мысль и о том, что она соблазняет полицейского с тем, чтобы отвоевать потом Светочку. Влюбленный полицейский обязательно что-то придумает, чтобы угодить своей даме. Но кто обвинит Полю в корысти? Она же не для себя, она для ребенка. Любовь приходит к тем, кто готов проявить свои самые лучшие чувства.
И вот, когда Поля была уже готова к встрече с возлюбленным, прохаживалась мимо зеркала в ожидании его звонка, в дверь позвонила Галя.
– Ой, это ты? – удивилась Поля. Встревожилась. – Уже?
– Да, я, я! Только загорелая и в шляпе. Не могу же я ее в чемодан запихнуть?
Галя стояла в длинном сарафане, с голыми плечами, в подаренной Рабиновичем шляпе-трансформере, которая и в дверь-то с трудом прошла. «До чего же хороша! – подумала Поля, вспоминая, сколько времени, сил и денег потратила она на то, чтобы чувствовать себя уверенной, привлекательной. А Галя вошла и сразу затмила сиянием глаз и улыбки бледнокожую аристократку с отполированными ногтями на руках и ногах.
– Сейчас мы эту шляпу снимем, и я тебя обниму.
– Галя, я виновата, но я не сижу сложа руки. Я про Светочку думаю день и ночь. День и ночь, – скисла и запричитала подруга.
– Ничего, главное, что живая. Светка у меня герой. Или она папу перевоспитает, или он ее вернет с приданым. Больше вариантов нет.
Снова позвонили в дверь. Поля объяснила:
– Это Потапов. Полицейский. Он помогает мне Светочку вернуть.
Галя оценивающе посмотрела на Полю. Впервые она видела ее накрашенную, нарядную, потом заглянула в гостиную, где стол был сервирован на двоих, с бокалами и свечами, как полагается.
– Давай-ка ты тут разбирайся с органами, своими и чужими, а я поеду посмотрю, что там у Сергея.
И Галя схватила старый плащ с вешалки и выскочила, чуть не сбив с ног Потапова, который, как дурак, улыбался навстречу открывающейся двери.
Галя понеслась к дому Сергея, чтобы посмотреть на дочку хотя бы издалека. Ее колотило не на шутку. Страшновато было. Но больше всего она боялась, что не найдет ни бывшего мужа, ни Светочку.
Жил Сергей на шоссе Энтузиастов, в пяти трамвайных остановках от метро. Галя не любила трамваи и отправилась пешком, о чем пожалела. Было ветрено и грязно, а она в плаще и босоножках. Навстречу шли со злыми лицами редкие пешеходы, и никто не мог толком подсказать, где находится нужный ей дом. Адрес Сергея Галя знала давно, отслеживала бывшего мужа по Сети из тех соображений, что повадки, кормушки и стойбища врага нужно изучать, чтобы быть готовой к ответному удару. Изучать траекторию перемещений мужа было очень просто. Во-первых, перемещался он не так часто. Сергей не из тех, кто меняет места работы в поисках лучшей жизни. Он привык ничего не менять из страха, как бы не стало хуже.Во-вторых, его данные всегда были в открытом доступе, в том числе и номер телефона в квартире, где он жил. Сообщал он его для солидности. Постоянный номер имеют компании, которые снимают офис, то есть давно и серьезно зарабатывают, имеют постоянную клиентуру. Ну и из экономии: меньше нужно будет тратить денег на мобильник. А по номеру домашнего найти адрес уже раз плюнуть, только зайди на нужный сайт. Тебе нарисуют и дом, и его технические характеристики, и даже вид из окна . «Интернет – оружие киллеров*.Ведь если кого закажут, его можно вычислить за пять минут. И – убить!» – Сергей сам научил ее электронному сыску.
У каждого из нас есть свой сетевой образ. Никто не знает, какой, вот что интересно. Управлять своей сетевой проекцией невозможно, как и теневой частью психики. Мы воображаем себя, как правило, не теми, кем являемся на самом деле. И пребываем в счастливом неведении о самих себе. Зато видим других. Это как на маскараде. Ты видишь всех, но никто не знает, кто ты, в том числе и ты сам.
Прогуливаясь мимо подъезда с поднятым, как у сыщика, воротником плаща, она стала выжидать момент, когда из дому выйдут Сергей со Светочкой, или, лучше, только один Сергей. Прежде чем действовать, нужно изучить обстановку. Могло просто повезти. Так прошло около часа. Пора было менять тактику.
И тогда Галя решилась позвонить. Она зашла в ближайшую парикмахерскую и позвонила оттуда, чтобы ее номер не определился. А то еще не возьмет трубку!
Сергей ответил, она бросила трубку. «Значит, дома».
– Ну что ж, придется стричься, – Галя развернулась в сторону давно пустующих кресел. – Времени у меня навалом.
Нужно было обдумать тактику. Бросив плащ на диванчик для посетителей, смело села в кресло напротив окна, из которого виден подъезд Сергея, и распустила гриву. Не мерзнуть же на улице?
– Давайте короткую сделаем. Каре.
Парикмахерша робко отрезала сантиметров десять.
– Ты хорошо подумала? А то потом будешь претензии предъявлять, – без церемоний, на «ты», чувствуя какой-то подвох, спросила мастерица.
– Ну нет. Давайте еще немного. Отрастут!
– А кого ты там высматриваешь? Любовницу мужа?
– Если бы. Я хочу с дочкой повидаться, а он ее не пускает. Сидит, гад, за своим компом с утра до вечера. Хоть бы за пивом вышел…
– А как его зовут?
– Сергей. А что?
– Значит, ты его жена?
– А вы знакомы?
– Немного. Я его дочку стригла.
– Не может быть…
– Точно. И его стригла. Тут же одна парикмахерская в районе. Все к нам идут.
– Интересно… Как она?
– Ничего, рассудительная девочка.
– Ее зовут Светочка.
– Да знаю, – оживилась парикмахерша и стала живо состригать гриву своей формальной соперницы, обезоруживая ее, лишая преимуществ. У самой-то волосы так себе, в парикмахеры часто идут люди, не одаренные густой шевелюрой. Вот такие у нас активные женщины, закаленные на любовных фронтах, решительные, безжалостные, волевые, себе на уме – как партизаны. Конечно, это была Виктория*.