Зависть как повод для нежности
Шрифт:
– Плохо, что ты психолог, – как будто вторил ей Потапов. – И так у людей в голове путаница, так еще вы добавляете. Раньше люди были проще, яснее. Любили кого-то одного всю жизнь и были счастливы. А сейчас?..
Юрия давно раздражали психологи. Он нутром чуял, что они хоть и говорят про любовь и высокие отношения, но на самом деле призывают нарушать общественный порядок. Если начать жить по принципу «прислушайся к собственному Я!», то потеряешь интерес и перестанешь слышать то, о чем говорят другие. Его в детстве учили слушать старших, и он привык их слушать, особенно старших по званию. Такой подход к жизни казался ему справедливым, понятным, упорядоченным. Если слушать свое Я, такого можно наслушаться, уши завянут. Лучше туда и не заглядывать. Жить как все люди, по совести и по закону. И как можно таких простых вещей не понимать? И, главное, этих растлителей общественного и космического порядка пруд пруди, в каждой телевизионной программе. А потом еще возмущаются, что на экране много криминала. А как же иначе? Если все делают что хотят, приходится принимать меры. Неужели не ясно, что существует прямая зависимость между количеством психологов и количеством преступлений? Он-то понимал, что психологами становятся слабовольные барышни, которым легко запудрить мозги. Полю нужно было спасать, пока еще есть надежда. Она хорошая, нежная, особенная девушка. И Потапов продолжил свою проповедь, местами переходящую в атаку.
– Каждый день кто-то звонит: семейная драка. Бьются, дерутся насмерть. Потому что потеряли ориентиры, запутались. Все ведь просто. Вот ты одна и тебя никто не защитит, если полезут бандиты. Ты же наивная. Только у наивной дурочки могли вот так запросто украсть ребенка. Только наивная дурочка согласилась бы оставить девочку у себя, не подумав, что с нею может что-то случиться. А теперь не пускаешь к себе единственного во всем районе надежного мужчину, который только и хочет, что выпить чаю и поговорить. Кого вы все ждете? Крутых лосей с вот такими рогами от предыдущих жен? А может, профессуру в очках? Или юного стоматолога-романтика, мечтающего, чтобы у всех зубы были белыми-белыми? А я, может, генералом стану и буду ездить на крутой бронемашине с синим ведерком на крыше…
Эта мальчишеская мечта растрогала Полину. Она очень удивилась и – поверила.
И открыла:
– Заходи, генерал. Чаю выпьешь, и домой! Ладно? Я устала.
Вот вам урок: чтобы сердце женщины растаяло, расскажите ей о своей детской мечте. Тогда она сможет оценить масштаб вашей личности.А заодно и свои перспективы*.
Психологическая близость с мужчиной определяется возможностью регресса на инфантильную фазу развития личности. Если проще: может ли женщина спокойно чувствовать себя ребенком с тем, кто кажется ей привлекательным? Когда мужчина рассказывает ей о своем детстве, она может воспринять это как приглашение к психологической близости, доверию. Вопрос о его сексуальной агрессии снимается.
Хорошо быть женщиной с ребенком – на тебя сразу столько мужчин сваливается. Один украдет ребенка, другой начнет его искать, чтобы защитить, а потом стать генералом.
Потапову сразу все понравилось. Он был счастлив, как всякий мужчина после успешной экспансии.Завоевать внимание женщины – это для салаг, а вот оккупировать женщину вместе с прилегающими территориями – это победа. Или почти победа. Минимум полдела сделано. Он радостно шарил глазами по квартире. Все простенько: старые, советские еще, обои с продольными полосами восточного орнамента, выгоревшие до серо-желтого тона, диван, продавленный посредине, стулья со старой обивкой, два стоящих подряд серванта, набитых какой-то макулатурой, книгами вразнобой. На стенах висели выбитые на меди картины, тоже с советских времен. Как в музее советского быта. Ни одного современного предмета.
– Давайте только без обыска. Неприлично разглядывать дом, в который пришли без приглашения.
– Так вы бы пригласили, сударыня.
Полина тоже смотрелась старомодно в таком интерьере. Хотелось даже руку поцеловать, но как-то было боязно спугнуть девушку.
– Можно снять ботинки, – подсказала сударыня вместо приглашения.
Чай пили в гостиной за большим обеденным столом, единственным столом в квартире, поэтому на нем стоял и включенный ноутбук. На одной половине пили-ели, на другой работали, когда надо было. Целиком его накрывали, только когда семья собиралась на праздники и дни рождения. Может, лет десять назад.
Потапов не сводил с Поли глаз и непрерывно говорил очень приятные вещи:
– Вы знайте, что на того, кто с вами разговаривает, вы производите очень сильное впечатление. Да таких, как вы, на руках носить обязаны. Если бы не этот бандитский век, в женщинах ценили бы кротость, а не наглость. Я хочу вас защищать. Всегда. Чтобы никто не посмел на вас дурной взгляд бросить. Хочу вас кормить. Ешьте же, ешьте. Колбаску.
– Спасибо. Скажите лучше, вот если Галя приедет, а Светочки нет, и пойдет ее забирать, а этот не отдаст, вы нам поможете девочку отнять?
– Пойти-то мы пойдем. Но если он сам не захочет отдать дочку, то и не отдаст.
– А что же он сделает? Она же не вещь.
– Ну, во-первых, имеет значение, что мама Светочки бросила свою дочь без опеки на произвол судьбы у малознакомой женщины.
– Это я, что ли?
– А сколько времени вы знакомы с Галей?
– Да уж месяца два…
– Во-вторых, она уезжает с неизвестными намерениями в Израиль, в другую страну. О факте пересечения границы есть сведения у пограничников. Бывший муж их получит через суд и как дважды два докажет, что Галина – нерадивая мать. Может, даже поставит вопрос о лишении родительских прав!
– Что вы говорите! Мы этого не переживем. А ребенок? Вы подумали о ребенке?
Из ноутбука раздался сигнал «Скайпа». Полина ответила. На экране возникла голова Сергея. Ничего не оставалось, кроме как познакомить мужчин.
– Это отец ребенка, которого у меня украли. А это полицейский, которому я подала заявление о том, что у меня украли ребенка.
– Он что, ищет его прямо у вас дома? Глубокой ночью?
– А что же ему делать, если вас можно найти только по «Скайпу» среди ночи? День и ночь на посту.
– Товарищ милиционер, женщина бросила дочку с этой гражданкой.
– Я знаю, она в Израиле, – продемонстрировал свою осведомленность Потапов.
– Она к своему харьковскому еврею сбежала в Израиль! Вот сука. Я чувствовал, что она по нему сохнет. Он, значит, эмигрировал, а она к нему?
– Я говорю о том же. Бросают мужей, родину, детей. Нам такие женщины не интересны. Пусть там и остаются.
– Это твои пусть остаются, а мои пусть возвращаются. Я вашу малину на чистую воду выведу. Вы там торгуете женщинами и детьми под прикрытием властей. Я читал такое: полицейский-сутенер. А ты, Полина, брачный агент.
Вот это был удар, одной левой сразу двоих.
В следующий момент Сергей увидел на экране ерзающую по клавиатуре женскую попку. В окно сообщений сыпались ничего не значащие буквосочетания.
– Э! Э! Вы что там, целуетесь? А ну прекратите!
Попка с шумом сползла вниз. Картинка исчезла.
Сергей пробовал возобновить сессию.
«Любовники они или преступники? Теперь у меня есть компромат на всех…»Сергей не знал, зачем ему это нужно. Но может пригодиться, чтобы прижать жену. Наверняка она поддерживает с ними связь, и через них можно будет ее выманить. Сколько ему еще мучиться?