Зависть как повод для нежности
Шрифт:
Он подошел к окну, как все на свете думающие люди. Считается, что если смотреть в окно, вглядываться в даль, то непременно появятся мысли. Вдали была только яркая, как фара мотоцикла, луна.
«А если он ее решил убить? Или она его? И просто прикрыла экран задом?» Как-то неприятно врезался в сознание этот кадр… А ему-то что, пусть убивает, а вместе с нею и последнюю надежду программиста на восстановление нормальной семейной жизни.
Поволновался-поволновался и успокоился.
Но никто никого и на этот раз не убил.
Полина заметила то, чего Сергей не мог увидеть в рамке компьютерного экрана – руку полицейского, тянущуюся за кобурой. И она инстинктивно прикрыла экран, не сообразив, что голова на экране и реальная голова – не одно и то же. Ей показалось, Потапов убьет сейчас отца Светочки, оставив ее сиротой.
– Как ты можешь? Он же – отец. А про девочку ты подумал?
– Да я его только попугать хотел.
– Зачем?
– А так получается, что он прав.
– Он просто обижен. Его тоже можно понять. Была семья, а теперь остался один с ребенком. Не все мужчины это выдерживают.
– Некоторые и чужих детей растят.
Полина оказалась так близко, что он слышал, как бьется ее сердце. Или это было его собственное сердце?
– Это у кого так сильно сердце бьется?
Они оба притихли. А потом хором ответили:
– У тебя!
В Потапове возобладало благородство:
– Ну конечно, это у меня. Просто своего сердца человек не слышит. Послушай.
Полина прижалась к груди Потапова. Сердце его затрепетало с новой силой.
Каждый мужчина ищет свою женщину, ту, которая как птичка попадалась бы в расставленные им силки*. Полина была его женщиной.
Для мужчин важно, чтобы женщина стала управляемой. Если удается угадывать направление ее движений в экстремальных условиях, он чувствует себя всесильным, хозяином положения. Начало отношений мужчина оценивает как приключение с высоким риском неудачи. Он подбирает ключи, изучает партнершу, старается понять, на что и как она реагирует, чтобы вести ее к заветной цели. Если в трудной ситуации женщина льнет к нему, а не отстраняется или бежит, мужчина переживает внутренний триумф, радость полного обладания своей партнершей. Это чрезвычайно вдохновляет его.
Он обнял ее с нежностью, она посмотрела на него настороженно.
И на всякий случай влепила пощечину.
Счастье всегда внезапно. Потапов воспринял горячее телодвижение в свою сторону именно как счастье.
– Ничего, это с непривычки, – успокоил он Полю шепотом.
– Да? – доверчиво переспросила она, не зная, что делать дальше.
– Конечно. Тебе немножко страшно. Но ты не бойся меня. Я никогда ничего плохого тебе не сделаю. Всегда будет только так, как ты хочешь. Позволь мне еще немного побыть у тебя сегодня? Обязательно надо сегодня.
– Почему?
– Не знаю. Посмотрим?
Полина нахмурила лобик в напряжении. Современная психология не дает внятных рекомендаций по поводу ситуаций, в которых могут оказаться психолог детского сада и полицейский.Ясно было только, что опыт общения с детьми и их родителями – ничто по сравнению с опытом общения между полицейским и подозреваемыми, подследственными и настоящими преступниками. В диалоге «полицейский – психолог» выиграет, безусловно, полицейский.
– Ты только смотри мне все время в глаза…
Он взял ее лицо в ладони:
– Конечно, все по-честному.
Сергей еще стоял у окна, когда снова зазвонил телефон. Это была Галя. Она говорила возвышенно, радостно, не умолкая.
– Спасибо тебе, дорогой, что побеспокоился о Светке. Я так тебе благодарна. Ты – прекрасный отец, прекрасный, прекрасный, прекрасный!
Галя не знала других подходящих слов, кроме «прекрасно», поэтому повторяла его для убедительности многократно.
– Теперь я вижу и знаю, как ты любишь Светку.
– Светочку, – поправил Сергей.
– Я только теперь поняла, что значит жить без ребенка, да еще без такой умнички, как наша девочка, солнышко наше ясное.
Сергей боялся шелохнуться. Это были слова любящей женщины. Такой полноводный голос, взволнованные интонации.
– Думаю, пока ей будет лучше с тобой.
– Пока что?
– Пока я не закончу дела и не приеду домой.
– И что тогда?
– И тогда у нее снова будут папа и мама, как у всех нормальных детей.
Сергей очень хотел услышать именно это. Хоть на секунду, хоть в своих фантазиях вернуться в прежнюю спокойную семейную жизнь.
И он заплакал.
Да, читатель, что бы ни говорили о холодности и безразличии современных людей, а вот уже четвертый герой проливает слезы по совершенно пустяковому поводу. Наш народ на удивление сентиментален. Это с виду мы сердитые, неприступные, напряженные. Некоторые даже считают нас эмоционально тупыми. А мы, как лунный свет, эмоционально приглушенные. Но только тронь за больное, сразу вспыхнет свет – белый, пронзительный, тревожный, доводящий до слез. Русский человек так настрадался за всю историю, что у него везде – больное. Особенно в зонах под условным названием «Любовь». Так там заведено, что никак дебет с кредитом не сойдется. Вроде и встретится человек хороший, но обязательно с червоточинкой в характере, или с какой-то тяжелой болезнью, или просто возьмет и бросит без всякого повода. Вчера еще говорил ласково, обнимал крепко, искренне, а сегодня его как обухом по голове огрели: «Все, – говорит, – не могу больше терпеть такую страсть. Или отпусти меня, или я с ума сойду, с собой что-то сделаю такое, от чего и ты будешь мучиться всю свою жизнь. Не могу я тебя делать несчастным!» В общем, с любовью у нас какие-то сложности. Счастливых почти нет и не предвидится*.
Базовый сценарий отношений между женщиной и мужчиной всегда предполагает открытый финал. Поэтому, если дело идет к полному и абсолютному счастью, бессознательное подает тревожный сигнал. «От любви до ненависти один шаг!» – это по-русски. Какой-нибудь американец верит и знает, что после того, как ты стал счастливым, сможешь быть им еще долго, и, главное, сможешь быть еще более счастливым. Он верит, а мы только надеемся, что пронесет. Иногда и проносит, но чтобы русский человек стал счастливым надолго, нужно, чтобы он про счастье не думал. А где вы видели русского без мечты о счастье? Только в американских фильмах. Они считают нас самой угрюмой нацией на свете. А мы просто не хотим, чтобы чужие лезли не в свое, святое, можно сказать, дело Великой Любви. Принципы для нас все-таки важнее.