Завод 2: назад в СССР
Шрифт:
— Тумбочку-то мужикам почини, а то нехорошо получилось, — бросил я напоследок.
Ворюга промолчал, осознавал всю щекотливость ситуации, в которой оказался. Я вернулся на свое рабочее место. «Фотосессия» (или, вернее, работа папарацци) заняла у меня не больше пятнадцати минут, но главный редактор уже был тут как тут и ожидал меня возле верстака. Я отдал ему фотоаппарат, ещё раз поблагодарил. Тот внимательно осмотрел аппарат на всякий случай и уточнил, сколько плёнки я использовал.
— Два кадра, как и договаривались. Вениамин
— Завтра, — ответил тот.
— Нужно сегодня, — настоял я. — До двух нужно успеть? Очень надо…
— Ну-у, я вообще планировал попозже, сначала хотел текст с диктофона на бумагу переписать… Но, могу и…
— Замазали, сначала фотографии, потом остальное, — быстро подытожил я, чтобы не дать ему возможности посомневаться. — С текстом я помогу, идет?
Было видно, что редактор газеты просто обалдел от моего напора.
— Егор, а что ты там нафотографировал? — вкрадчиво спросил он.
— Да ничего особенного, так, пару снимков на память… Так что, я сразу в редакцию после интервью загляну?
— Ну ладно, раз с поможешь, заходи, — согласился Вениамин.
Мне кровь из носу было необходимо получить фотографии до визита в милицию. Ветеран оказался товарищем самоуверенным и несговорчивым. Ну ничего, посмотрим, как он запоет, когда я фотографии проявлю. Конечно, может быть, что снимки-то так себе — на ходу, на адреналине сделано. Но мне их не в рамочку вешать, так что — плевать.
Пока я разбирался с деталями, выписанными в сменном задании, началось интервью с Геннадием Даниловичем. Тот справился с бледностью, но,конечно, был без настроения, понимал, что я взял его за задницу. Как бы он ни хорохорился, скоро придётся отмазываться и искать оправдания. Ну а кто возьмёт верх в нашем споре, мы ещё посмотрим.
В связи с новыми вводными, интервью получилось куда короче, чем планировал главред. Старый козёл отвечал на вопросы скомкано и односложно. Поэтому общую фотографию сделали на полчаса раньше.
Было начало одиннадцатого утра.
— Куда идти, знаешь? — спросил главред, когда всё закончил.
— Вы лучше расскажите, — попросил я.
Куда идти, я прекрасно знал, но не хотелось отвечать на лишние вопросы, откуда я могу это знать.
— Ну хорошо, жду, а я как раз начну пленки проявлять, — сказал тот напоследок.
Мы ненадолго попрощались, а через полчаса, быстренько доделав все детали из сменного задания, я уже стоял возле небольшого одноэтажного здания, где и находилась редакция заводского еженедельника. Чем ближе к делу, тем больше меня беспокоило, что там вышло на снимках. Всё-таки плёнка и засветиться может, и ещё много есть всяких факторов, а ведь снимки — на данный момент моё единственное оружие.
Я зашёл внутрь и попал в творческую обстановку, на стенах висели портреты известных писателей, имелся отдельный уголок, где «обитал Ленин», на стене
Но я не успел озадачиться тем, куда он мог подеваться, потому что из из-за двери с надписью «не входить», послышался шорох. Судя по всему, как и обещал главред, он проявлял плёнку.
Процесс проявления плёнки — дело крайне непростое. У меня, когда я сам фотографией увлекался, получалось скверно — не то чтоб даже через раз. То пленку засвечу, то ещё что-то испорчу. Поэтому ломиться в лабораторию я не стал и терпеливо ждал — у главреда наверняка рука набита, пусть он справляется.
Я услышал из лаборатории плеск воды — это главред уже промывал плёнку, удаляя закрепитель. А ещё минут через пять дверь лаборатории открылась.
— О, Егор ты уже тут тут!
— Ну как, получается? — я не сдержался.
— Получается, куда оно денется… — кивнул тот, но расслабляться было рано. Он тут же добавил: — Правда, насчёт твоих снимков не уверен, но посмотрим
— Почему? — насторожился я.
— Да боюсь, как бы они засвечены не были у тебя, — подкрепил мои опасения журналист. — Они были первыми кадрами, первые кадры могут быть хреновые.
— Ну так посмотри, чего ждать?
— Фиксируется пленка в растворе… Потом сушить.
— Я и мокрую могу глянуть. Можно?
— Ну если сильно нужно… А что там у тебя?
— Пошли. Вместе и посмотрим. На словах долго объяснять.
— Сейчас… Еще пять минут. Закрепится как надо.
Я облизал пересохшие губы, нетерпеливо дожидаясь, момента, когда можно будет уже сказать — получилось или нет. На всё про всё ушло минут двадцать. Главред, наконец, пошёл за плёнкой, когда я уже нетерпеливо поглядывал на часы.
Я пошёл следом и наблюдал, как он промывает плёнку и смотрит на то, что получилось. Смотрит и хмурится.
— Так, первый снимок у нас всё-таки засвечен, сейчас посмотрим второй.
Говорил он легко, не подозревая, что для меня значат эти снимки. Мне, как назло, ничего не было видно, я напрягся. А вот главный редактор долго смотрел на плёнку, потом вздохнул и повернулся ко мне.
— Егор, извини… — растерянно пожимал плечами фотограф.
У меня внутри всё оборвалось. Накаркал главред, и второй снимок тоже оказался засвеченным?
— Что там? — я подошел и выхватил мокрую пленку у него из рук.
Глава 6
— Егор, извини… — редактор медленно покачал головой и отрезал, как лезвием. — Но такое я печатать не буду!
— Какое такое? Засвечены? — нахмурился я, пытаясь разглядеть на просвет и найти нужный кадр.
— Такое! — и Вениамин Лютикович возмущённым жестом ткнул в то, что было запечатлено на втором кадре от начала плёнки.
Лично для меня — ничего удивительного, а вот моего собеседника заметно напрягал вид ветерана труда в трусах.