Завод войны
Шрифт:
Трент решил, что ИИ обращается к нему, но тут откликнулся другой голос:
— Торвальд Спир не совершал преступлений.
— Тем не менее…
— Это уже не твоя компетенция. Заканчивай здесь.
— Боишься того, что будет дальше?
Трент уловил прорвавшиеся разочарование и гнев. Очевидно, допрашивавшему его ИИ не нравилось то, что происходит.
— Пенни Роял способен менять парадигмы, — произнес бесстрастный голос. — Одним убийцей больше, одним меньше — разницы никакой. — Голос умолк, затем продолжил: — Эта пешка должна остаться в игре.
— Значит, то, что обнаружил «Гаррота»,
— Да.
— А голем?
— Отпусти и его тоже.
— Сатоми… ее мемплант?
Трент ощутил колебания, даже протест.
— Отпусти их, — повторил холодный голос. — Не нарушай установленный порядок заключения.
— Готов поспорить, что ситуация не вписывается в рамки этих законов.
— Как и У-пространственные ракеты. Если заартачишься, мы их запустим.
— Ты же не думаешь, что я к этому не готовился?
— Дело твое…
Боль вернулась, удвоившись. Трент кричал непрестанно, пока Брокл изучал его в общем–то неинтересные воспоминания о том, как он торчал в шлюзе, когда Пенни Роял навестил «Залив мурены» Сатоми и починил корабельный двигатель. Он провел целую вечность в аду, пока ИИ проверял и перепроверял события, приведшие к гибели Сатоми на Масаде. Брокл недоумевал, отчего Пенни Роял записал разум Сатоми в серьгу Трента, и негодовал из–за того, что черный ИИ послал капитана Блайта спасти Трента с разбитого «Залива». И все это время Трент ощущал злобное расстройство аналитического ИИ, делавшее его, похоже, еще более жестоким.
— Они ошиблись. Пенни Роял не способен ничего изменить, — сказал наконец Брокл, — а ты не заслуживаешь жизни.
Больше провалившийся в черноту Трент не слышал ни слова.
Очнулся он, лежа на стальной решетке, и, совсем как тогда, когда приходил в себя после побоев или ранений, на месте событий или на больничной койке, застыл, стараясь не шевелиться, дожидаясь боли. Но боли все не было, и он, открыв глаза, осторожно поводил руками и ногами. Нет, боли он по–прежнему не чувствовал, но воспоминание о недавней агонии пробрало до мозга костей. Наконец Трент, оттолкнувшись руками от пола, приподнялся и огляделся.
Он по–прежнему находился в доке, возле корабля, на котором прибыл, — тот стоял с открытым трюмом, и голем все так же лежал внутри на своей тележке. Трент был обнажен, аккуратно сложенная одежда обнаружилась рядом; сверху поблескивала сережка. Почти ничего не изменилось — только вот, внимательней присмотревшись к полу, Трент заметил, что тот усеян костяными осколками, маленькими ошметками мяса, полурасплавленными скобами для скрепления костей, заляпан кровью… Кроме того, обнаружилась еще одна штука, которую Трент сразу узнал: титановый шплинт, вставленный в его правую берцовую кость тридцать лет назад. Он встал, подвергая конечности новой проверке, и убедился, что способен нормально двигаться, хотя и чувствовал невероятную слабость. Осмотрев руки, ноги, туловище, Трент не обнаружил на них старых шрамов.
— Почему я жив? — спросил он.
— Данный вопрос должны задавать себе все существа, — сурово ответил Брокл.
Внезапно, словно перепрыгнув непосредственно из сознания Трента в человеческую форму, аналитический ИИ предстал перед ним в облике все того же толстого юнца, сидевшего неподалеку
Брокл махнул пухлой рукой в сторону разбросанного по полу мусора:
— Когда я собираю кого–нибудь заново, то люблю устранять дефекты. Глупо, конечно, но таков уж я есть. Возможно, ты должен счесть пропажу шрамов за наглядный символ избавления от прошлого и таким образом, как советовал тебе Пенни Роял, освободиться.
— Когда ты уже перестанешь играть со мной?
— Я не играю. — Брокл ткнул пальцем в корабль за спиной Трента. — Я убрал свой субразум, управлявший судном, но его можно заменить. Бери корабль — и уходи.
— Ты так и не ответил на мой вопрос.
— Приказы, — объяснил Брокл. — Очевидно, Пенни Роял собирается прекратить войну, и ты — важная часть его планов. Ты — посланник.
Трент поразмыслил над этим пару секунд, потом спросил:
— А что открыл «Гаррота»?
— Того, что он открыл, по моему мнению, недостаточно для оправдания твоего освобождения. И недостаточно для оправдания политики невмешательства.
— Невмешательства? — эхом повторил Трент.
Ответа не последовало. Брокл исчез в мгновение ока. Ну и стоит ли этому верить? Может, его разум пребывает где–нибудь в виртуальности, где ИИ все еще играет с ним, а куски тела Трента кружатся в объятиях биомеханических червей, из которых на самом деле состоит Брокл? Мужчина слишком хорошо знал: ИИ способен так настроить восприятие времени, что в реальном мире пройдут секунды, а для пытаемого — века.
Трент наклонился к одежде и первым делом хотел вдеть в ухо серьгу, но, к вящей его досаде, оказалось, что Брокл зарастил и дырочку в мочке. Тогда он отложил сапфир и оделся. Даже если вокруг виртуальность, действовать и реагировать нужно так, будто ты в реале, поэтому теперь он задумался, что делать дальше.
Брокл дал ему корабль, но без ИИ, а значит, прыжок в У-пространство невозможен. Конечно, можно найти где–нибудь корабельный разум вторинца, но Трент понятия не имел, сколько времени потребуется, чтобы добраться до этого «где–нибудь». И он решил провести разведку, ведь ему явно не обойтись одним ящиком с сухим пайком под койкой.
Сунув сережку в карман, он повернулся к туннелю, из которого появился Брокл, и увидел, что старинная дверь закрыта — и накрепко заперта, в чем он убедился, подергав ручку. Заперты оказались и все остальные двери в дальней стене. Был ли то результат изменения каких–то правил в виртуальности, или дело происходило в реальном мире, но, в любом случае, пройти через эти двери Трент не мог. Однако в боковой стене обнаружилась еще одна створка, поменьше — и открылась она легко, но теперь его как–то не тянуло переступить порог. Проклятье, но нельзя же все время ожидать только худшего! И он заставил себя сделать шаг. Оказавшийся перед ним туннель — со стенами, покрытыми настоящей ржавчиной и каплями конденсата, — привел к новой двери, заваренной наглухо. Трент двинулся назад, но остановился у одного из овальных иллюминаторов в стене, вроде тех, что встречались на криокораблях Первой Диаспоры, стер капли влаги и выглянул наружу.