Завод войны
Шрифт:
— Крутовато, пожалуй, как думаешь?
Свёрл видел, что контейнер Флейта уже подъехал на гравивозке к ударному кораблю. Свёрл предпочел бы использовать для намеченной неприятной работы истребитель Спира, поскольку Флейт привык к его системам, но то судно еще не восстановили в должной мере. А для того, что он задумал, подойдет и штурмовик. Требовалась всего лишь небольшая доработка его У-пространственного двигателя — такая же, какую он вскоре применит к двигателям трех камикадзе.
— Нет, думаю, не крутовато, — ответил Флейт. — Ты уже продемонстрировал, что готов без всякой пощады подвергнуть опасности других, если это ведет к достижению твоих целей. И что перемены, которые ты претерпел на
— Ты ошибаешься — несмотря на все свидетельства, говорящие об обратном, — думая, что беспощадность — исключительно прадорская черта. Исследуй собственный разум, вспомни войну, вспомни то, что творили обе стороны. И ты поймешь: люди порой столь же бесчеловечны, а ИИ зачастую еще безжалостнее; и те, и те могут быть жестоки.
Свёрл почти бессознательно выслал программу — и почувствовал, как она ударилась о бывшего вторинца, почувствовал, как тот отсекает связи и затворяет двери. Пропускная способность канала сузилась, ограничилась с обоих концов. Флейт закрылся.
После долгой паузы Флейт раздраженно фыркнул:
— Полагаю, мне еще нужно многое узнать.
— Как и всем нам, — ответил Свёрл, переключив внимание на камикадзе.
Он настроил управление тремя разумами, пользуясь каналами, подобными тому, который только что закрыл, и через них — У-пространственными двигателями каждой ракеты. Когда ударный корабль, что понесет их, будет готов, информацию придется передавать другим путем — отправляя данные и программы в защищенное хранилище, упомянутое Флейтом. Тогда Флейт узнает, как изменить двигатель, чтобы тот генерировал У-поле, размерами сильно превосходящее то, что требуется кораблю данных габаритов. Потому что он, как и камикадзе, послужит ложной целью.
Спир
Бывший «моллюск» был обнажен — один лишь торс с руками, оканчивавшимися у предплечий. Глаза и нижняя челюсть у него отсутствовали; клешня Бсектила сжала ему грудь, что извлекло на свет слишком много скверных воспоминаний, как моих собственных, так и чужих. Но первенец очень аккуратно перенес человека и уложил на пол рядом с другими бывшими «моллюсками», приговаривая:
— Этому бачок не понадобится.
Один из множества моих военных автодоков, сновавших сейчас среди толпы, навис над мужчиной и приступил к работе. Для всех, не нуждавшихся в отправке в резервуар с амниотической жидкостью для более серьезного лечения, процедура была одинаковой. Док подсоединял пакет с искусственной кровью, вводил шунты, чтобы отфильтровывать захваченные токсины, и толстые полые иглы для извлечения больших объемов сконцентрированных отравляющих веществ из разных мест тела. Иногда слишком крупные сгустки, не пролезавшие в иглы, извлекались крючьями–щупальцами. И очень редко приходилось делать разрез — для совсем уж внушительных комьев. Программа работы автодоков практически не нуждалась в корректировке, так как предназначалась для извлечения осколков шрапнели.
Переключив внимание на четыре больших амниотических резервуара, я увидел в них четырех пациентов, перенесших ампутацию. Места хватило бы еще двоим. От тел к системам питания, размещенным в основании баков, тянулись всевозможные трубочки и проволочки, так что бывшие «моллюски» выглядели этакими человекообразными паразитическими грибками. Вокруг них суетились обслуживавшие резервуары роботы. Здесь находились особо тяжелые случаи. Они уже были при смерти, поскольку в прошлом пожертвовали основными человеческими органами, а после лечения потеряли их прадорскую замену. Теперь им придется подождать, когда колонии наномехов заново отстроят утраченные органы или пока роботы не имплантируют им искусственные. Баки охлаждались. Естественно,
Я понаблюдал за процессом еще немного, после чего мой взгляд неминуемо соскользнул на стоявшую рядом с лебедкой Сепию. И снова она завладела моим вниманием больше, чем следовало. Я посмотрел на манжетон, тот по–прежнему оставался голубым — это означало, что моя сексуальность отключена. Женщина тоже взглянула на меня, подбоченилась — и отвернулась. Разозлившись на самого себя, я с трудом, но отвел глаза — и посмотрел наконец на мертвецов, уложенных на длинном гравивозке.
Пока у нас насчитывалось двадцать восемь смертельных исходов. Семеро погибли в драках за доминирование прежде, чем Рисс успела вакцинировать их. Тринадцать изменили себя слишком радикально, чтобы выжить, — один даже попытался превратить свой человеческий мозг в кольцевидный прадорский ганглий. И еще восьмерых убил голем, так и оставшийся сидеть в святилище возле своей последней жертвы. Интересно, знал ли он о том, что они записаны в шипе, или ему просто было все равно.
— Спасибо, — сказал Трент.
— Работы остается много, — ответил я, смущенный его благодарностью. — Им еще потребуется физическая поддержка, но что потом?
— В смысле?
— Будь они обычными жертвами несчастных случаев или боев, их можно бы было обеспечить протезами или искусственно выращенными конечностями. Кого–то мы могли бы переслать в Душебанк, големохранилище или еще какую–нибудь форму ИИ. Но они не обычны и не нормальны, их проблемы выходят далеко за пределы физических повреждений.
— Нам нужен психотехник, — задумчиво проговорил Трент.
Я уставился на него:
— Недавно мы со Свёрлом как раз обсуждали проблему свободы воли. К ним это относится напрямую. Мы спасли им жизни, но ничего не изменили. Когда они придут в сознание, то снова могут выбрать путь превращения в то, чем они были раньше.
— Почему? — оторопел Трент.
— Не знаю. Люди меняют себя по самым разным причинам. Некоторые — ради новизны, возможности стать чем–то другим, а некоторые — потому, что просто ненавидят себя такими, какие они есть. Тут могут работать любые психологические мотивации. — Я помолчал, размышляя. — Ты должен понять. Последние изменения Изабель Сатоми, возможно, от нее и не зависели, но то, что она сделала с собой сначала, было ее выбором.
— Это безумие. — Он смотрел на тела на гравивозке. — Им нужен ИИ-психотехник, который привел бы их в порядок… ментальное редактирование, стирание… вырезать и вставить…
Пока он говорил, я думал о Свёрле, о шипе, о том, что только что случилось с Рисс и со мной. Но ответил:
— В прошлом, Трент, ты заставлял людей подчиняться своей воле или воле Изабель Сатоми, но теперь ты хороший человек, так?
Он повернулся и посмотрел на меня.
А я продолжил:
— И теперь, как хороший человек, ты снова хочешь заставить людей подчиниться тебе?
— Я чувствую ответственность…
— Это пройдет.
Я развернулся, чтобы уйти.
— Что ты будешь делать? — спросил он.
Я оглянулся:
— В конечном счете это зависит от Свёрла и от того, что случится дальше с Цворном — который, как ты отлично знаешь, нас преследует. Не исключено, что тебе не придется волноваться за этих людей слишком долго.
— Мы можем погибнуть…
— Да, так что на твоем месте, чувствуя ответственность не только за спасение жизней, я бы поговорил со Свёрлом. Найди способ заморозить этих людей. Если мы уцелеем, то вернем их потом в Государство и передадим ИИ.