Завоевание Англии
Шрифт:
Его голос прервался от сильного волнения, и король склонил свою гордую венценосную голову к ногам молодой девушки.
— Ты совершенно прав! — ответила она. — Слова — пустые звуки, и я не обвиняю тебя в тех страданиях, которые сгубили мою молодость и разбили душу! В этой душе остались еще силы, чтобы благословить тебя за счастье и за горе, за светлые минуты и за жгучие слезы нашей долгой, взаимной, беспредельной любви! Я обязана этой силой только тебе, Гарольд! Ты воспитал во мне ясное понимание жизни и всех ее обязанностей: я — твое отражение! Если благословение моей несокрушимой, неизменной любви способно повлиять на твой успех в этой борьбе, прими его, Гарольд!
Девушка положила свою руку на царственную голову, которая касалась края ее одежды, и синие глаза посмотрели с любовью на эти светло-русые кудри; лицо Юдифи дышало неземной красотой.
Гарольд вздохнул свободнее: смертельная тоска, которая так душила и мучила, оставила его; он почувствовал в себе силы сражаться с целым светом! Приподнявшись с колен, он встал перед Юдифью и, полный немого обожания, взглянул на ее дорогое, прелестное лицо. У них не нашлось слов, чтобы выразить все, что они чувствовали в эту минуту! Они простились молча, без объятий, без слез.
Когда наступил рассвет, одна дальняя родственница вошла в келью Юдифи и рассказала ей о грозном предупреждении, взволновавшем умы всех друзей короля.
Не заметив бледности и смятения девушки, она сообщила, что Альред и Осгуд, встревоженные этим случаем, решили отправиться за своим повелителем в предстоящую битву.
Юдифь молча слушала этот страшный рассказ, и только одна мысль отчетливо выделялась из того густого тумана, в котором тонули ее разум и чувства: эта мысль была навеяна решением Альреда присутствовать в битве.
Когда же родственница, припомнив, наконец, страшную бледность девушки, пришла днем осведомиться о ее самочувствии, келья была пуста. Юдифь ушла из дома, не сказав никому, куда идет и когда возвратится.
С восходом солнца Гарольд уже подъезжал к большому мосту, который вел в Лондон. Ему навстречу шло войско, сверкая секирами и копьями. «Да хранит Господь короля Гарольда!» — раздалось из уст воинов, когда они проходили мимо своего вождя. Возглас этот прокатился по волнам Темзы, разбудил эхо, спавшее в развалинах римской крепости, и смешался с пением псалмов возле могилы Себбы и у гробницы короля Исповедника. Король с веселым лицом и блестящими от радости глазами ответил на приветствие войска и затем присоединился к арьергарду, где, по старинному саксонскому обычаю, знамя короля должно было помещаться между лондонскими гражданами и отрядом из среднего Эссекса.
К величайшему своему удивлению, он увидел вместо своего знамени с тигровыми головами другое, бросавшееся в глаза своим великолепием: на золотом поле был изображен сражающийся рыцарь, оружие которого было украшено восточным жемчугом; кайма знамени сверкала изумрудами и рубинами. Пока Гарольд любовался прекрасной хоругвью, к нему подъехал Гакон.
— Прошлой ночью, — сказал он, вручая королю какое-то письмо, — когда ты вышел из дворца, прибыло множество ратников из Гирфорда и Эссекса; самыми лучшими из них оказались вассалы Хильды. Они-то и привезли это знамя, на которое пророчица употребила все драгоценности, которые когда-то принадлежали Одину и перешли к ней по наследству от датских королей. Так, по крайней мере, сообщил мне ее слуга, сопровождавший ратников.
Гарольд разрезал шелковый шнурок, которым было обвязано письмо, и прочел следующее:
«Король Англии! Прощаю тебе разбитую жизнь моей внучки. Кого кормит земля, тот и должен защищать ее, потому и посылаю все самое наилучшее — сильных, храбрых и верных людей. Так как Хильда тоже, подобно Гите, произошла от северного бога войны, род которого никогда не прекратится, то прими от меня знамя, вышитое драгоценностями, привезенными Одином с Востока. Под этим знаменем, под блеском сокровищ Одина, да будет твоя рука тверда, как сталь, а сердце твое пусть не знает страха! Хильда, дочь королей, кланяется Гарольду, королю саксов.»
Когда Гарольд закончил читать письмо, Гакон продолжил:
— Ты не можешь себе представить, какое благоприятное действие произвело это знамя, которому приписывают волшебную силу.
— Это хорошо, Гакон, — с улыбкой ответил Гарольд. — Да простит же нам небо то, что мы не разрушаем веру нашего войска, которая внушает ему надежду на успех и придает мужество для борьбы с неприятелем… Мы с тобой отстанем немного, потому что придется ехать мимо холма, где находится жертвенник. Там, вероятно, нас будет ожидать Хильда; мы поблагодарим ее за знамя и за ратников… Не они ли едут впереди лондонского отряда — все такие здоровые, рослые, статные?
— Да, это ее воины.
Король приветствовал их ласковыми словами и затем отъехал с Гаконом к обозам с продовольствием, следовавшим за армией.
Добравшись до большого холма, они сошли с лошадей и поспешили дойти до известных развалин. Возле жертвенника стояли две женские фигуры; одна, словно мертвая, лежала на земле, другая же сидела, склонившись над ней. Лица последней не было видно, так как оно было закрыто руками, в первой же Гарольд и Гакон узнали пророчицу. На бледном лице валы лежала печать смерти; неописуемый ужас сквозил в ее искаженных чертах и в неподвижном взгляде.
Пришедшие не могли сдержать крик ужаса; сидевшая фигура невольно встрепенулась и открыла лицо. Отвратительнее его не было во всем мире.
— Кто ты? — спросил король. — И почему тело Хильды лежит здесь, на кургане? Гакон, на лице усопшей написана скорбь и ужас, как будто она видела убийцу! Отвечай же мне, ведьма!
— Осмотрите усопшую, — ответила колдунья. — Вы не найдете на ней ни знаков насилия, ни признака убийства. Я в первый раз вижу это мертвое тело… Ты, король, сказал правду: ее убил испуг… Ха-ха-ха! Она хотела узнать грозную тайну — и узнала ее! Да, она разбудила мертвеца в гробу… Разгадала загадку… Ты, король, и ты, мрачный бледноликий юноша, хотите узнать то, что было сказано Хильде? Когда встретитесь с ней в царстве теней, расспросите ее!.. И вам обоим хочется поднять завесу будущего? Вам хочется знать тайны всемогущей судьбы?.. Вы хотите взлететь до неба?.. О вы, черви земные, оставайтесь внизу! Одна из тех ночей, в которых заключается блаженство презираемой вами, гордецами, колдуньи, остудила бы вашу жаркую кровь и сделала бы вас подобными холодному, беспомощному трупу, который распростерт теперь у ваших ног!
— Гакон! — крикнул король. — Беги, зови всех слуг и заставь их стеречь этого зловещего ворона!
Гакон повиновался; но, когда он вернулся, король был один. С печальным лицом и в глубоком раздумье стоял он, оперевшись рукой на жертвенник; колдуньи уже не было видно.
Тело умершей было отнесено на виллу, и Гарольд приказал позвать к нему монахов. Он встал возле покойницы и закрыл ей глаза. Потом, взяв Гакона под руку, он пошел вместе с ним к ожидавшим коням.
— Что еще предсказала тебе злая колдунья? — спросил Гакон спокойно.