Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации
Шрифт:
В тех местах, где самоуправляющимся сообществам индейцев позволили развиваться, они стали преуспевающими общинами. Мигель Ахия писал, что в таких общинах в Перу число индейцев «увеличивается и множится в изобилии. У них достаточно еды и одежды, и они довольно богаты и имеют достаток, чтобы платить свои подати. Одежда, которую они носят, лучше и дешевле, чем обычно, потому что они ее делают в своих собственных мастерских». Но очень часто скромного индейца, который старался выполнять свои обязанности на одном из выборных постов, сокрушал его курака, священник или коррехидор. Метис Фелипе Пома де Аяла, который жил в индейских общинах с индейцами-чиновниками, писал, что «первым [индейцам-]алькальдам индейцы не подчинялись и не оказывали уважения, их называли „мичок кильискачи“, что означало „судьи, уполномоченные шпионить и сплетничать“. Обычно в алькальды индейцы выбирали молодых людей, чтобы с ними можно было не считаться».
Все усилия Толедо, направленные на благо индейцев, сошли на нет и рухнули под натиском неутолимых требований рудников. Вице-король тщетно пытался примирить две противоречащие друг другу вещи: защиту индейцев
Сопротивляющихся, упрямых индейцев нужно было заставить добывать ртуть и серебро — силой, если понадобится.
Вскоре после прибытия в Перу Толедо созвал специальную Хунту с целью проведения обсуждения вопроса, насколько согласуется с нравственностью принуждение индейцев к работе на рудниках. В эту комиссию, возглавляемую архиепископом Лоайсой, вошли шесть магистратов, восемь известных церковнослужителей и бывший губернатор Гарсия де Кастро. В октябре 1570 года она пришла к единогласному заключению, что разработка месторождений была в интересах общества, поэтому принуждение к работам на рудниках можно было позволить без угрызений совести.
Во время своей генеральной инспекции вице-король сделал остановку в Хаухе и отправил своего близкого друга д-ра Лоарте проинспектировать огромные ртутные рудники Уанкавелики. За прошедшее десятилетие они быстро разрослись, и теперь стало ясно, что поденная плата, предложенная владельцами рудника, больше не может заставить индейцев добывать ртуть. Поэтому Толедо взял на себя нелицеприятную задачу принудить провинции, расположенные вокруг Уанкавелики, предоставлять определенное количество рабочих, призванных, как на службу в армию, для работы на рудниках. Оправданием этому служило поручение, данное ему Советом ученых мужей Лимы. Он писал королю: «Хотя раньше здесь это осуждалось в подобных случаях и запрещалось указами Вашего Величества и хотя священники и епископы настоятельно подчеркивали вред и беды, которые этот труд приносит туземцам, не было подано ни единого голоса против». Успокоив таким голосованием свою совесть, Толедо легализовал использование принудительного труда на государственной службе. Раньше инки обязывали индейцев работать на общее благо, и эта система называлась «мита». Слово «мита» снова возродилось и стало обозначать принудительный труд на рудниках — на общее благо «родины», расположенной на другом конце света.
Согласно предписаниям Толедо новобранцев для Уанкавелики следовало брать из горного района протяженностью 200 миль, который включал в себя Хауху и Уамангу. Три тысячи индейцев должны были отрабатывать миту в течение одного месяца или двух месяцев в период сезона дождей с января по апрель, когда работать на поверхности не было возможности. Это количество представляло собой около одной седьмой всего взрослого населения этого района. Толедо установил поденную плату в размере одного реала, или томина, серебра. За один томин в Хаухе в то время можно было купить двадцать яиц, или шесть авокадо, или три фунта хлеба. Эту плату дополняли десять фунтов мяса и три восьмых бушеля кукурузы на человека в месяц. Толедо постарался обеспечить, чтобы горнорабочие получали плату серебром без задержек, чтобы им выплачивалась компенсация за то время, которое у них ушло на дорогу до рудника и обратно, и чтобы они работали только в дневные часы. Таким образом, Толедо поднял ежедневный заработок митайос — рабочих рудников, чем вызвал шумные протесты владельцев рудников. Но он поднял его недостаточно высоко, чтобы у индейцев оставались излишки после уплаты податей.
Итак, митайос собирались все вместе и отправлялись отбывать срок своей обязательной службы. Некоторые из них обслуживали огромные жаровни с растапливаемой ртутью, но большинство работали под землей среди ядовитой пыли и дыма от сальных свечей. Антонио Васкесу де Эспиносе навсегда врезалась в память картина: «Три-четыре тысячи индейцев усердно трудятся, взламывая твердую кремнистую породу кирками и кувалдами. Наполнив свои небольшие мешки, несчастные карабкаются, нагруженные рудой, вверх по лестницам или снастям, одни из которых похожи на мачты, а другие — на канаты, но лезть по ним так трудно и тяжело, что человек и с пустыми руками едва ли может подняться по ним. Вот так они работают в этом руднике среди множества свечей, громкого шума и неразберихи».
У церковнослужителей, голосовавших за принудительный труд на рудниках, стали появляться серьезные сомнения относительно того, что они сделали. В июле 1570 года архиепископ Херонимо де Лоайса, осознавший последствия политики, которую он одобрил, формально взял назад свой голос. Многочисленные свидетельства тяжелой жизни и случаев смерти индейцев на ртутных рудниках стали достигать Лимы, и другие церковники на заседании Хунты в 1571 году последовали примеру Лоайсы. Теперь они настаивали на том, что, хотя работа на рудниках сама по себе была достойная, индейцев следует убеждать выполнять ее, а не заставлять. Ничего не изменилось, и 11 марта 1575 года церковнослужители, входившие в Хунту, подписали коллективное письмо. В нем они отрицали одобренную ранее формулировку «принуждать и заставлять» и пришли в смятение, обнаружив, что «индейцев принуждают работать на рудниках; они бурно жалуются на это, и это причиняет им большие страдания и вред». Спустя неделю семь врачей из недавно основанного университета в Сан-Маркосе написали коллективное письмо, в котором сообщали королю, что индейцев в течение четырех лет силой принуждают работать на рудниках. «Мы полагаем, что Ваше Величество не был поставлен об этом в известность, раз Вы не приказали прекратить это. Ибо это противоречит закону Божьему и человеческому; свободных людей принуждают и заставляют так много трудиться, что это является пагубным для их здоровья и
Это случилось во время пребывания в Перу Толедо, когда Фернандес де Веласко открыл новый технологический процесс, который позволял использовать ртуть уанкавеликских рудников при очищении твердых руд Потоси. Толедо ликовал, узнав о возможностях этого «величайшего союза в мире». Поэтому он поспешил пересечь Боливийское альтиплано по направлению к Потоси, как только закончил свою инспекцию и реорганизацию в Куско.
Потоси становился уже огромным городом с населением 150 тысяч человек, что делало его одним из самых крупных городов во всем христианском мире, по величине уступающим лишь Лондону, Парижу и Севилье и равным Неаполю и Милану. Это был горделивый, броский и быстро растущий город, изобиловавший миллионерами, которые сколотили свои капиталы на горнодобывающей промышленности. Карл I даровал Потоси титул Имперского Города с подходящей хвастливой надписью на его гербе: «Я — богатый Потоси, сокровище мира и зависть королей». Филипп II прислал в город щит с такой надписью: «Для могущественного императора или мудрого короля эта высокая гора серебра могла бы завоевать весь мир».
В течение пяти дней Потоси отмечал приезд высокопоставленного посетителя расточительными празднествами. Толедо собрал на встречу горняков, чтобы решить вопрос о строительстве водяных мельниц для измельчения руды, чтобы потом ее можно было очищать при помощи ртути. Четверо богатых владельцев рудника вызвались построить за свой счет искусственное озеро для сбора вод летних дождей. Затем они потратили 3 миллиона песо на постройку системы из 32 озер, шлюзового канала длиной 10 миль, 18 плотин и сотен водяных колес: это было замечательное произведение инженерного искусства, которое обеспечивало энергией производственный процесс, дающий стабильный поток серебра. К концу XVI века быстро растущий город Потоси был так же притягателен, как и Клондайк, и Лас-Вегас: 14 танцевальных залов, 36 игорных домов, семь или восемь сотен профессиональных игроков, один театр, 100 или 200 проституток и дюжина великолепных церквей в стиле барокко.
Все это необузданное богатство зависело от труда тысяч индейцев: владельцы рудников требовали, чтобы в шахтах единовременно работали 4500 человек. Для удовлетворения этой постоянной потребности Франсиско де Толедо организовал гигантских размеров миту, которую он регламентировал при помощи столь характерных для него объемистых декретов, вышедших в Ла-Плате в феврале 1574 года. Толедо обозначил район, охватывающий большую часть Южного Перу, Боливии и Северо-Западной Аргентины. Шестнадцать высокогорных провинций, простирающихся от Куско к югу на 600 миль по прямой до Тарихи в современной Аргентине, были вынуждены поставлять рабочих-митайос. В этой области проживало около 95 тысяч пригодных к этой работе мужчин в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет; не подлежали призыву на эти работы только курака, их сыновья и немощные индейцы. По системе Толедо под призыв подпадала единовременно одна седьмая часть пригодных для миты мужчин; но на практике курака приходилось отсылать людей в Потоси чаще, чем на один год раз в семь лет. По этой системе в любое время в Потоси находились около 13 500 митайос, из которых 4500 человек работали в течение недели под землей, в то время как остальные две трети работали на поверхности или отдыхали. Объявление об очередном наборе на миту рассылалось всем курака в каждой общине за два месяца до того дня, когда работники должны быть уже на месте. Тогда курака был обязан по закону обеспечить свою долю людей, даже если это означало дорогостоящий наем работников на непостоянную работу, чтобы заполнить бреши, вызванные сокращением численности населения. Некоторые индейцы имели возможность откупиться от отбывания миты. Но большинство отправлялось в путь в сопровождении начальника миты. Альфонсо Мессия описывал один такой отряд, шедший из района Чукито, расположенного вдоль западного берега озера Титикака. «Из провинции Чукито каждый год отправляются 2200 индейцев для отбывания миты. Обычно все идут со своими женами и детьми. Дважды я видел их и могу сообщить, что всего их идет, должно быть, семь тысяч душ. Каждый индеец берет с собой по крайней мере восемь или десять лам и несколько альпака себе на пропитание. На них они перевозят свою пищу, кукурузу и чуньо, одеяла и соломенные тюфяки, чтобы защитить себя от сильного холода, так как они всегда спят на земле. Количество всего этого скота обычно превышает тридцать тысяч голов… и стоит свыше трехсот тысяч песо. Чтобы проделать путь длиной более ста лиг до Потоси, у них обычно уходит два месяца, так как скот и дети не могут идти быстрее. Из всего этого количества людей, вместе со своим добром ушедших из провинции Чукито, назад возвращаются только около двух тысяч: из других пяти тысяч одни умирают, а остальные остаются в Потоси или близлежащих долинах, потому что у них нет скота на обратный путь». Мессия показал, что такие индейцы в действительности несут чистые убытки, отправляясь в Потоси. Их доход за семнадцать недель работы в течение шести месяцев пребывания в Потоси составлял 46 песо, но им требовалось 100 песо, чтобы обеспечить себя и заплатить подати за те десять месяцев, которые прошли со времени их ухода из Чукито и до момента их возвращения.