Завтра нас похоронят (авторская редакция)
Шрифт:
Полузаброшенный НИИ все звали просто «свалкой». От некогда огромного научгородка осталось три корпуса, где работало не больше пятидесяти ученых. Остальное превратилось в руины. Частично – от нехватки финансов, частично – из-за большого пожара, устроенного Речной бандой: так называла себя группа девчонок и мальчишек, захвативших во время Охоты несколько боевых кораблей и БМП. Сейчас все это давно пришло в негодность: «речные» не могли поддерживать машины в порядке и снабжать топливом, но тогда техника помогла им здорово потрепать нервы взрослым.
Научный комплекс
– А еще вот. – Он указал на циферблаты, ключики и стеклянные штуки, напоминающие бусины. – Сделаешь что-нибудь.
Я невольно умилилась: Ал не забыл о моей страсти мастерить украшения! Карвен даже носила гайку, которую я повесила на плетеный шнурок.
– Подлиза. – Я потрепала Алана по волосам.
– Все для вас, мой капитан. – Он ответил ослепительной улыбкой. Мне бы его ровные зубы, хотя у меня-то не было папаши-дантиста.
Я сгребла мелкие «девчачьи» радости и с тоской подумала о том, что сесть за украшения в ближайшее время не удастся. Слишком много дел маячит на горизонте, например, вагоны утеплить…
Внимание привлекло еще что-то, блеснувшее в траве. Это были две больших линзы; рядом лежала гнутая металлическая оправа, к одной из дужек крепился блок кнопок. Второй почти такой же блок болтался на проводке, торчащем из другой дужки.
– Что это? – Я взяла покалеченный остов очков. – Какое-то новое изобретение?
– Не, я нашел, – отозвался он, начиная протирать линзы рукавом. – Подумал, что-то годное, вдруг починю.
– Ал, а если это оружие? – Я потрогала пальцем проводок. – В том НИИ много чего разрабатывалось. Помнишь, как у них однажды что-то взорвалось и погибла куча людей?
– Да брось. – Он безмятежно махнул рукой. – Это обычные гляделки. Может, они как бинокль или рентген… нам пригодятся. А если и оружие… здорово же!
– Алан. – Я снова сердито нахмурилась. – Ради всех святых и дохлой кошки, занимайся экспериментами подальше от нас, ладно? И от нашего жилья. Иди вон на кладбище.
– Заметано! – Он поскорее прижал охапку своих находок к груди. – Ты будешь еще мною гордиться.
– Или плакать над твоим трупом, – фыркнула я.
– Что, правда будешь плакать? О, мне это так…
– Дурень. – Я щелкнула его по лбу. – Держи карман шире. Мне будет лень даже тебя закапывать.
Он замолчал, видимо, обдумывая, шучу ли я. Я зевнула и встала.
– Ладно, бывай. Пойду спать. И если хотя бы один из твоих баранов меня посмеет потревожить…
Я погрозила ему кулаком. Этот жест у нас часто был вместо прощания. Ал хмыкнул, и я пошла прочь.
Комиссар
[Надзорное управление]
– Чертово утро…
Рихард с трудом открыл глаза. Светало, низкие тучи по-прежнему затягивали небо. Ланн потер лоб, встал и размял затекшую спину. Голова
Рихард не помнил, как отключился над отчетом и почему не дошел до дивана. Вообще подробности ночи стерлись из рассудка, как и обычно. Отчетливо отпечаталась лишь фраза, которую маленькая тварь ему бросила: «Иногда мне жаль вас…». Почувствовав подступающую злобу, Ланн спешно пригасил ее новым глотком отвратительного коньяка, стоявшего на столе. Ночью он таким мерзким не казался, хотя Карл не случайно, наверное, воротил от этого пойла нос.
Мысль о Карле вызвала что-то вроде укола совести. Рихард уже набрал в грудь воздуха, чтобы окликнуть помощника, но в последний момент передумал и осторожно приоткрыл дверь в общую комнату, которую в рабочее время занимали семеро следователей управления. Никакого разграничения, никакого личного пространства, да, в общем-то, и никакого смысла.
Здесь пока было пусто, только Карл спал, накрывшись мундиром, на том самом диване, который Рихард так любил. Заполненная отчетность аккуратной стопкой лежала прямо на обтянутой кожей диванной спинке, рядом с табельным оружием, которое вообще-то полагалось класть в сейф. При первом же шаге часть листов, шурша, обрушилась на пол, но это не разбудило. Ланн заметил, что Карл спит в той же позе, в какой и развалившийся на коврике у двери Спайк, – свернувшись и прикрывая глаза рукой.
Раздалось цоканье когтей: пес проснулся, подошел и ткнулся носом Рихарду в ладонь. Стоило повернуться, как сеттер привстал на задние лапы, упершись передними ему в грудь и навалившись всей немалой массой. Спайк явно радовался утру, и как у него это получалось?
– Бестолковая псина, как и твой хозяин, – тихо сказал Рихард. Спайк лизнул его куда-то в подбородок: такое приветствие было привычным и устроило его. – Пойдем, я тебя выпущу.
Отправив настырного пса гулять, Рихард вернулся к дивану, где видел десятый сон измученный Ларкрайт. Постояв некоторое время рядом, Ланн от души саданул по спинке и без того ветхой мебели ногой.
– Подъем, пехота.
Карла утреннее приветствие впечатлило больше, чем Спайка. Он резко сел и уставился на Рихарда.
– Что-то случилось?
– Случилось. Утро наступило. Никого не убили за ночь? Никто не звонил? Патрульные живы?
– Не звонил, не убили, – потирая глаза, отозвался Карл и свесил ноги с дивана. – Патрульные… да, думаю, живы.
– Собери свои документы с пола. Ты их уронил.
– Да? Как же это я…
Ланн присел рядом и вынул из кармана сигареты с зажигалкой.
– Не знаю, я по ночам предпочитаю спать.
Карл не успел ответить. Дверь открылась: Рихард не стал запирать ее, пока не вернется пес, и теперь сильно об этом пожалел. На пороге стоял высокий плечистый мужчина со светлыми волосами и курчавой короткой бородкой. Наивернейший предвестник того, что утро продолжится еще хуже, чем началось.
– Бурная ночь, я вижу? – Черные глаза за стеклами очков блеснули. – Полиция бдит.
– Несомненно, бдит. – Ланн даже не поднялся. – Доброе утро, герр Леонгард, какими судьбами?