Завтра наступит вечность
Шрифт:
– Устраняют, – буркнул я, – только медленно.
– Глупости. Совсем не в духе Корпорации. В твоем случае так: если ты еще жив, значит, еще на что-то годен. На что-то большее, чем сбор металла. Понял? Иначе не мыслю. Короче говоря, постарайся уцелеть, жди и не бойся. Корпорация не любит заставлять – она покупает и не слишком торгуется. Впрочем, можешь поторговаться… А если выторгуешь только жизнь и свободу, найди меня. Моя следующая смена через полгода, это уже шестая будет. Захочешь – возьму тебя под свою ответственность…
– Как я тебя найду? – спросил я, чтобы уйти от
– Спросишь в кадрах, где Хлюстиков. Это фамилия, от нее и прозвище. А ты что думал?
Я сказал ему, что я думал.
– А без хитрости тоже нельзя, – не обиделся Хлюст. – Не нае…шь – не проживешь, даже в Корпорации. Зарываться только не надо. Но я не о том… Обещаешь, что не станешь дергаться раньше времени?
Я вздохнул.
– Так обещаешь или нет?
– Ну обещаю… На что тебе обещание шпиона и диверсанта, хотел бы я знать.
В ответ он только хмыкнул:
– Может, для коллекции…
Следующий день прошел под знаком общего нетерпения. Кое-кого Хлюсту приходилось понукать, дабы зачуханные не расслаблялись прежде времени; другие сами выкладывались напоследок, не боясь надорваться. Рысаки на финише. И я тоже скакал к финишу, угрюмо подбирая сокровища Грыжи-Клондайка, впервые радуясь привычной тупости, поселившейся в голове, и был, пожалуй, единственным, кого не было нужды ни подгонять, ни притормаживать. Я шел не к сегодняшнему финишу, а к своему личному – и какая мне разница, где я найду его, вернее, где он найдет меня, когда я упаду и не встану? Возможно, Хлюст и не врал, но мне не дожить…
Я вышел проводить их и смотрел, как они один за другим скрываются в Кошачьем Лазе. На прощание Хлюст помахал мне рукой, и Лаз закрылся.
А чего же я еще ждал?
Короткий путь от Лаза до купола вымотал меня вдрызг. Что за жизнь такая? Из тюрьмы в тюрьму, причем без всякого суда. Много мне радости от того, что Грыжа не тюрьма, а каторга?
Наверное, Стерляжий полагает, что я должен радоваться уже тому, что жив.
Он ошибается.
Хватит. Хватит горбатиться на Корпорацию. Лучше сдохнуть, тем более что это ждет меня в любом случае и очень скоро.
Снилась мне кукла Аграфена, из которой вовсю лезли пятнистые пиявки. Очень скоро кукла оказалась погребена под их копошащейся кучей, а потом они, дружно извиваясь, потекли ко мне. Само собой разумеется, я был не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, и даже кричать не мог, хотя уже догадался о намерении этих гадин заползти ко мне вовнутрь и превратить меня не в меня, а в кого-то другого.
Лучше мучиться от бессонницы, чем от кошмаров. А еще лучше загонять себя до того, чтобы спать без снов. Как ни ныли мышцы и суставы, я вышел на промысел. Да, еще вчера я намеревался бездельничать, можете не напоминать, сам знаю. Да, еды, воды и воздуха с гарантией хватило бы мне минимум на два дня. Все верно. И что с того? Отстаньте от меня; что хочу, то и делаю. Хочу – лежу, хочу – делаю моцион. Не моя вина, что глупо гулять по Грыже просто так, рассеянно пиная валяющиеся под ногами самородки.
Едва-едва начинался рассвет. Первыми растворились в светлеющем небе призрачные пятна туманностей, затем понемногу померкли и звезды. Яростный солнечный диск был готов вот-вот взмыть над холмами вертикально, как воздушный шар в штиль, и тогда он начнет печь, и станут шустрыми, растаяв, твердые шарики ртути, и растают целые ртутные лужи… Роса, так сказать. Ртутная роса Грыжи. Кто может похвастать тем, что на рассвете бегал по такой росе? Только не я – не могу я здесь бегать. Бреду кое-как, и то ладно. К тому же по росе полагается бегать босиком.
Уйти бы куда глаза глядят и не видеть больше купола… Нет, снять с себя шлем по-прежнему выше моих сил, но кто может помешать мне уйти так далеко, чтобы не хватило воздуху вернуться? Чем плох способ Мартина Идена?
Это надо было обдумать. А пока я набил набрюшник металлом и поплелся к Лазу. Рефлекс, тупой рефлекс. Лошадь, всю жизнь вертевшая колесо, только и умеет, что ходить кругами.
Я протащился мимо купола – и замер, выпятив платиновый живот. Из жерла Кошачьего Лаза высовывался человек в скафандре, похожий на обрубок, – одна половина тут, другая за полвселенной отсюда – и нетерпеливо манил меня рукой.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ХЛОРАМИН ДЛЯ ВИБРИОНА
ФИГАРО. А если я лучше своей репутации?
Глава 1
Если вы полагаете, что я гордо отказался от приглашения проследовать в Лаз, то вы сильно ошибаетесь. Упрямая гордость, как и глупость, имеет свои пределы – превышать их, конечно, можно, но тогда нечего обижаться, если тебя назовут дураком, а не разумным человеком, и не только назовут, но и будут относиться соответственно. На дураках воду возят. На очень больших дураках возят платину.
Все происходило точно так же, как в прошлый раз, только в обратной последовательности. Нацеленное оружие, команды сделать то-то и то-то (непременно медленно), щелчки древних тумблеров, вой воздушных насосов, низкий металлический гул, короткий путь до каморки, приказ снять скафандр, щелчок замка, одиночество.
Впрочем, одиночество недолгое и, пожалуй, радостное. Как легко! Я хохотал. Я скакал между полом и потолком, как пьяный гиббон. Я показывал язык подлюке-судьбе, пока не прикусил его при очередном прыжке. Не надо смеяться: когда ваш вес уменьшится в двенадцать раз, я сильно удивлюсь, если вам не захочется немного побыть гиббоном, хоть и в клетке. Легкость! Ни с чем не сравнимая легкость! Я живу, и жизнь моя прекрасна!
Щелкнул замок. Балетной походкой вошли Стерляжий и Аскольд.
– Набесился? После Клондайка все резвятся, как котята. Вытяни руки.
– Опять наручники? – поинтересовался я, стремительно теряя хорошее расположение духа. Зато настроение Стерляжего было, по-моему, лучше некуда.
– Опять. И не глупи, не то придется тебя обездвижить.
Я вытянул руки. Мелькнула шальная, но в чем-то и здравая мысль: если повезет увернуться от иглы, мне, пожалуй, не составит большого труда переломать им кости. Привычка к двойной тяжести чего-нибудь да стоит.