Завтра война
Шрифт:
И на лице Эстерсона, и на лице Полины можно было заметить печать сопричастности Великой Тайне.
Оба они чувствовали: только что они приобщились к одному из тех сокровенных секретов Вселенной, каковые Он иногда доверяет смертным через посредство капризного исследовательского оборудования…
– Признайтесь честно, вы наверняка подумали, что мы просто удрали, – со смешком сказала Полина Николаю, когда они с Эстерсоном, мокрые и измотанные, наконец дотащились до «Дюрандаля».
– Нет. Не подумал, – задумчиво сказал летчик. – Тут другое… Когда
– Приснилось? – подсказала Полина.
– Ну… да. Что это была галлюцинация. От нервных перегрузок такое бывает, – смущенно улыбнулся Николай.
– Мы – галлюцинация? – удивленно переспросил Эстерсон.
– Именно. Знаете, все это немного странно.
– Да, это действительно немного странно, – согласилась Полина.
– Когда я учился в Академии, я много читал про посмертный опыт… В свободное время, конечно, – попытался объяснить Николай. – Когда люди умирают, бывает, что в последние секунды перед смертью им много чего кажется. Мозг работает в критическом режиме и время начинает тянутся очень медленно, непропорционально медленно, так что кажется, будто прошли годы… Многим, например, представляется, что продолжается жизнь, что с ними по-прежнему происходят какие-то интересные события. Как во сне. Так вот у меня даже возникла такая мысль: а может, я погиб при посадке и вы мне просто привиделись? Но, смею вас уверить, если это и галлюцинация, то очень и очень любопытная, – подытожил Николай, дружелюбно глядя на Эстерсона и Полину.
Николай казался спокойным и даже умиротворенным – словно бы и не думал он о том, что в любой момент его может накрыть клонский патруль. И только опустевшая пачка сигарет, которую Эстерсон из милосердия оставил пилоту перед тем, как направиться в грот за скафом (тогда пачка была почти полной), свидетельствовала о том, что в глубине души Николая бурлят страсти.
– Я вообще-то почти не курю, – извиняющимся тоном сказал Николай и скомкал пачку.
– Я вижу, – криво усмехнулся Эстерсон, стаскивая с плеча рюкзачок, из которого на песок исправно капала вода. – Но… Хоть вы и сомневаетесь в том, что мы с Полиной абсолютно, так сказать, реальны… А совершить реальный подвиг нам это не помешало.
– Реальный подвиг?
– Абсолютно реальный. И теперь в нашем распоряжении еще одна галлюцинация. Хорошая галлюцинация. И называется она… блоком обеспечения фризера! – жестом опытного конферансье Эстерсон раскрыл рюкзачок.
– Ну… даже и не знаю, что сказать… – промямлил летчик.
– А в этом блоке у нас что? – продолжал Эстерсон, скроив интригующую мину.
Николай лишь обескураженно пожал плечами.
– А в блоке у нас распредели… разлив… Ну, в общем, та самая деталь, которая вам, Николай, нужна, – пояснила Полина. – А теперь – аплодисменты!
Но вместо того чтобы зааплодировать, летчик посмотрел на обоих как на буйнопомешанных.
– Не верите? И правильно делаете. Верить таким проходимцам, как мы, можно, только пощупав раздатчик собственными руками!
С этими словами Эстерсон извлек блок, поставил его бочком на ближайший голыш и что было сил огрел камнем побольше. На песок посыпалась всякая техническая мелочь.
– Только бы он не заржавел, а то ведь всякое бывает, – закусив губу, сказала Полина.
– Позор, госпожа Пушкина! – с прежней театральностью провозвестил Эстерсон, бодро расковыривая неразъединимый на первый взгляд конгломерат из железа и пластика. – Любой стоящий астробиолог должен знать, что детали современных истребителей никогда не ржавеют!
Через минуту инженер уже поднес раздатчик фризера, который оказался непредставительным с виду устройством, по форме напоминающим шайбу с выходящими из нее двенадцатью ножками, к побелевшему от неожиданности носу Николая.
– Вуаля!
– Но откуда… Откуда? – только и смог произнести летчик.
– У меня есть два объяснения. Правда, думаю, ни одному из них вы не поверите. Первое: мы нашли этот блок в желудке у гигантского дварва, хищного и абсолютно тупоголового обитателя местных вод. В этот желудок блок попал после того, как над Фелицией потерпел крушение транспортник, доставлявший комплектующие на секретный завод концерна «Дитерхази и Родригес», производителя истребителя «Дюрандаль», а этот самый дварв позавтракал содержимым одного из затонувших ящиков…
– А второе объяснение?
– А второе объяснение еще более невероятное. И его я вам рассказывать не буду. Хотя оно является стопроцентной правдой, звучит оно еще более фантастично…
– И все-таки я хотел бы его слышать! – настойчиво сказал Николай.
– В другой раз. – Полина примирительно улыбнулась. – Ро… То есть я хотела сказать, Андрей расскажет вам его в другой раз. А теперь вам, по-моему, пора лететь… А то не нравится мне что-то эта тишина.
Эстерсон и Николай смолкли и прислушались. Действительно, стало как-то умопомрачительно, противоестественно тихо. Был полный штиль. Ни далекой канонады, ни гула космодрома. К чему бы это?
– Не беспокойтесь, Николай. Пара минут – и ваш «Дюрандаль» будет готов к полету. – Инженер опрометью бросился к машине.
– Это невероятно! Это… Просто нет слов! – прочувствованно воскликнул Николай, удобно устроившись в пилотском кресле. – Вы спасли меня! Вы просто спасли меня и истребитель! Подумать только! Теперь я знаю, все будет хорошо!
– Все будет отлично! Все будет вот так! – Эстерсон выставил вверх большой палец в знак одобрения – этому «русскому» жесту его научила Полина и конструктору показалось, что представился идеальный случай его опробовать.
– Желаю удачи! – Полина послала летчику старомодный воздушный поцелуй. В ее глазах стояли совершенно неподдельные слезы радости.
Крышка кабины уже начала свое плавное падение, когда Николай вдруг раздумал взлетать. И крышка поднялась вновь.
– Эй, постойте, – крикнул пилот. – Я же совсем забыл спросить ваши фамилии! Вас обоих наверняка представят к высокой награде!
– К черту фамилии! К черту награды! Скорее взлетайте! – заревел Эстерсон, указывая на северо-восточную оконечность залива. А про себя подумал: «Совсем ты одурел, братец. Ведь мы, как вежливые люди, сразу представились: и имена назвали, и фамилии…»