Завтрак на руинах
Шрифт:
— А-ах! — выпевает Карл. — О-ох!
Ах! Ох!
И вверх, и вниз, и вправо, и влево. Взвизгивая и изображая ржание лошади, Карл на четвереньках скачет по кругу в гостиничном номере. Спина и зад мокрые, но не от спермы или пота, ибо, несмотря на все свои сладострастные вопли, чернокожий, насколько Карл может судить, еще не кончал. Спина и зад Карла влажны от крови.
— Ну же, быстрее! Давай, давай, быстрее! Еще быстрее! — снова кричит чернокожий. — Пошел! Пошел! Ура-а!!!
* * *
Карлу двенадцать лет. Сирота. Полунемец-полуиндиец. Калькутта. 1911 год.
* * *
— Быстрее! Еще быстрее!
Чернокожий,
— Быстрее, тебе говорят!
* * *
Когда Карлу было пятнадцать лет, он ушел из дома, чтобы стать великим художником. Через три месяца он вернулся домой. Из школы изящных искусств его выперли. Мать встретила Карла очень приветливо. Она могла себе это позволить.
* * *
— Так! Так, так! Давай, давай же! Молодец, Карл! Ты учишься!
* * *
Карлу двенадцать лет. Красное солнце встает над красными кораблями. Калькутта…
* * *
Чернокожий сзади прыгает все яростнее, боль в ягодицах возрастает. Карл-конь галопом несется в атаку.
* * *
Карлу двенадцать лет. Матери нет в живых. Его отца тоже нет в живых. У Карла две сестры, шестнадцати и семнадцати лет, но они редко видятся. Те стесняются брата. Карл ведет свое дело и, судя по всему, ведет его очень даже успешно.
Карл работает в доках, вытянувшихся вдоль Хули. Его деятельность называется «работа агента». Если морякам или пассажирам кораблей что-нибудь нужно на берегу, Карл либо доставляет им требуемое, либо ведет их туда, где они могут получить желаемое. Карл крутится в этом бизнесе куда успешнее, чем другие ребятишки. Это потому, что у него почти белая кожа и европейский костюм. Карл свободно говорит по-английски и по-немецки, легко может общаться на большинстве других языков, включая несколько местных индийских диалектов. Поскольку юный «агент» прекрасно понимает, когда следует быть честным, а когда можно приворовывать, то пользуется большой популярностью, и люди, сходящие с больших красных пароходов, в первую очередь обращаются к нему за помощью, пользуясь рекомендациями своих друзей, которые уже побывали в Индии. У Карла отличные манеры и он очень сдержан, поэтому к нему одинаково хорошо относятся и индийские, и британские полисмены в порту. (Каждому из них мальчик в свое время оказал какую-нибудь услугу; он прекрасно понимает, как важно поддерживать хорошие отношения с властями). В порту ходят слухи, что Карл миллионер. Имеется в виду, конечно, состояние в рупиях. Однако, в силу того, что над Карлом стоит куча людей, которым нужно отстегивать, все его состояние вряд ли превышает тысячу рупий. Свои деньги совместно с одним из друзей Карл держит в Барракпуре. Это милях в пятнадцати от места, где он работает — так безопаснее. Карл не пытается схватить то, чего не сможет удержать, он вполне доволен своим относительно скромным доходом. Юный «агент» старательно работает, чтобы к двадцати годам стать достаточно богатым человеком и открыть респектабельную фирму где-нибудь в центре Калькутты.
Единственным указанием на полуиндийское происхождение Карла (со стороны матери) является его тюрбан, служащий торговым знаком. По этому тюрбану Карла знают во всей Калькутте. Черный тюрбан из блестящего шелка украшен маленькой эмалированной булавкой, которую подарила одна довольно эксцентричная английская леди, воспользовавшаяся услугами Карла год или два тому назад. Булавка белая с красным и с золотом. На ней изображена корона с перекинутым через нее свитком. На свитке написано «Эдуард Седьмой». Леди сказала, что булавка была изготовлена в память Коронации, а значит вещица эта весьма старинная и, может быть, ценная. Карл счел булавку достойным украшением для своего черного шелкового тюрбана.
Сегодня рано утром у Карла была встреча с молодым моряком,
Карл шел через портовую толчею. Он шагал настолько быстро, насколько это было разумно в полуденный зной, когда солнце стоит над головой. Карл двигался среди велосипедов, рикш, ослов с грузами, среди телег и людей, которые едва были видны за громадными ношами на спинах. Карл гордился городом, в котором живет. Ему нравилось смешение всевозможных рас, многочисленные контрасты и парадоксы Калькутты. Когда кто-нибудь осыпал его руганью, что бывало частенько, Карл с удовольствием выпаливал ответную тираду на том же самом языке. Отвечая на приветствия знакомых, он слегка кланялся и рассеянно махал рукой, подражая манерам лейтенант-губернатора, которого ему довелось увидеть на одной из церемониальных процессий, шествовавших через город.
Переходя Киддерпур-бридж, Карл помедлил на нем немного, а затем решительно зашагал дальше. Теперь он шел через Майдан. По мнению Карла, Лондон должен выглядеть очень похожим на Киддерпур-бридж и Майдан. Карлу доводилось слышать, что Майдан напоминает увеличенную копию Гайд-парка. Деревья, высаженные там, были главным образом тех пород, которые культивировались в Англии, и живо напоминали Карлу английские картинки, изображающие сельские пейзажи. Карл приблизился к Собору с его готическим шпилем, возносящимся вверх над деревьями, и с широким искусственным потоком перед фасадом. Один из клиентов, которому он устраивал в прошлом году экскурсию по городу, говорил, что этот вид в точности напоминает вид на Бэйсуотер с моста через Серпентайн. Когда-нибудь Карл посетит Лондон и все увидит собственными глазами.
Карл нарочно не спешил, идя через Майдан. Он всегда чувствовал, как на него снисходят мир и покой в этом — самом престижном — районе города. Возле Правительственной Резиденции Карл властным движением руки остановил рикшу и велел парнишке везти его на перекресток Армянской улицы и Бубаб-роуд. На самом деле идти туда было совсем недалеко, но у Карла было настроение пошиковать. Он откинулся на спинку сиденья, с наслаждением вдыхая пряный воздух города. Карл сказал Марсдену, что сможет доставить ему гашиша хоть на сотню фунтов. Марсден сказал, что принесет сегодня днем на площадь Далузи сто фунтов. Если все выгорит, это будет самая крупная из сделок Карла. Сейчас он от всей души надеялся, что приятель на Армянской улице сможет достать нужное количество гашиша.
Приятель Карла работал курьером в большой пароходной компании на Армянской улице и постоянно был в разъездах. Из каждой поездки привозил гашиш, который затем складывал в безопасном месте — дожидаться прихода Карла.
Рикша остановился на углу Бубаб-роуд, и Карл сошел на мостовую, величественным жестом сунув в руку мальчишки — рикши (тому было лет пятнадцать) мелкую монетку.
Народ в этой части города разительно отличался от обитателей порта. Люди здесь были увереннее, молчаливее. Никто не толкался, не орал, не сыпал проклятьями, не вопил во всю глотку. Кроме того, здесь жили немногие богачи, ворочающие большими деньгами. Карл уже сейчас присматривался к Армянской улице как к месту, где когда-нибудь откроет свое дело. Скорее всего, это будет какая-нибудь лавочка «импорт-экспорт». Карл зашагал, напевая от удовольствия при мысли о своем будущем. Яркое солнце, бездонное голубое небо служили отличным фоном для солидных величественных викторианских зданий, делая их еще более почтенными и важными. Карл шел в их тени и на ходу читал исполненные величия вывески — черная вязь, золотой академический шрифт или серебряная готика. В здешних вывесках не было ни малейшего признака вульгарности.