Завтрашний ветер
Шрифт:
Меня ещё никто никогда не вёз в лодке. Я всегда грёб сам и всегда почему-то спешил. А тут спешить некуда: рыбу на базар не тащить… Мы уже подплывали к песчаной отмели второго острова, когда я понял, что лучше плыть прямо к тайнику, чем пешком через весь остров тащиться, и велел Владилену Алексеевичу сворачивать в пролив.
Он оглянулся, утёр рукой лоб и повернул лодку.
В проливе мы поплыли медленней. Владилен Алексеевич всё глядел по сторонам на берега островов, реже взмахивал вёслами. Может быть, устал?
— Теперь налево, — сказал я, когда мы вышли в Гниловод, — вдоль этого берега.
Мы были уже совсем близко от моего тайника, когда я увидел под ивой на своём прикормленном месте того самого старика рыболова в высоких сапогах. Он опять закидывал свои удочки в водоросли на середину Гниловода…
«Ловить не знает как, а на чужое место лезет. Как бы котелок не упёр», — подумал я.
Владилен Алексеевич осторожно обогнул его разноцветные поплавки, мёртво стоящие на воде.
Глава 16
История старика рыболова
— Теперь прямо в берег, вон в те кусты, — сказал я.
— Есть, капитан! — Владилен Алексеевич послушно направил лодку в берег.
А старик рыболов замахал мне рукой:
— Мальчик, мальчик, объясни всё-таки, на что ты тогда ловил?!
— Некогда мне, — ответил я и отвернулся.
Лодка носом раздвинула ветки кустов и с ходу вплыла прямо в канавку.
— Здорово! — удивился Владилен Алексеевич. — С реки ни за что не догадаешься! Замаскировано.
— С берега тоже, — сказал я.
Котелок был на месте.
Владилен Алексеевич взглянул на часы.
— А не сделать ли первый привал? Мне, откровенно говоря, что-то есть захотелось…
— И мне, — сознался я.
Я помог ему вылезти из лодки, и скоро у нас уже трещал костёр и в котелке, висящем на проволочных рогульках, вскипала вода для чая.
— Вытаскивай из рюкзака колбасу, сахар и прочую бакалею, — сказал Владилен Алексеевич, а сам стал нарезать хлеб.
Когда мы всё нарезали и разложили на листе газеты возле костра, у меня слюнки побежали.
Вот тут-то к нам из-за кустов и вышагнул тот самый старик в резиновых сапогах.
— Дымок увидел. Не откажите посидеть у костра в компании, а то я здесь на острове один робинзонствую…
— Пожалуйста, — сказал Владилен Алексеевич, — милости просим. Чай закипает. Закуска разложена. Угощайтесь, присаживайтесь.
— С удовольствием! — сказал старик. — Сейчас вернусь.
Он повернулся, раздвинул кусты и скрылся в зарослях.
Вот всё-таки нахальный старик! Почуял, чужим угощением запахло, и сразу припёрся. А Владилен Алексеевич неужели не понял, что ему не просто посидеть с нами хочется, а чужой еды?
— Владилен Алексеевич, — не стерпел я, — что ж это мы ему и колбасы нашей дадим?
— Конечно, — шёпотом ответил он, — у нас ведь много. И потом, цени, когда незнакомый человек доверчиво подходит к твоему костру. Тем более, этот рыбак сейчас расскажет нам свою жизнь.
— Да ну?! — тоже шёпотом сказал я. — Откуда вы знаете?
— Клянусь, — сказал Владилен Алексеевич, — сам удивляюсь. Мне все почему-то рассказывают свою жизнь.
Что мне до жизни какого-то чужого старика, тем более он хочет колбасу нашу слопать! Но я ничего этого не сказал, чтобы Владилен Алексеевич не подумал, будто я жмот.
Чай закипел. Я стал доставать кружки.
— Чего ж две вынул? — спросил Владилен Алексеевич. — Нас ведь трое будет. Отвинти колпачок от термоса — вот и третья.
Старик вернулся с какой-то кастрюлей в руках.
— Обождите чай пить! — сказал он, открывая крышку. — Ещё не остыла. В самый раз.
Там была варёная картошка. Тоже невидаль!
— Вот спасибо! — обрадовался Владилен Алексеевич. — Без картошки, да ещё в мундирах, наша жалкая закуска ничего не стоит. Присаживайтесь. Валера, дай-ка товарищу хлеба и соль пододвинь.
— Не беспокойтесь, картошку я перед рыбалкой уже ел, а вот чайку за компанию выпью.
Владилен Алексеевич отдал ему свою жестяную кружку, а себе взял крышку от термоса, плеснул туда воды, вынул из нагрудного кармана куртки жёлтый флакончик с таблетками…
— Это что у вас, — протянул старик руку к флакончику, — случайно не от стенокардии?
— Совсем от другого, — ответил Владилен Алексеевич, запивая таблетку водой. — А что у вас — сердце?
— Оно, — сказал старик. — Доктора приказали изменить образ жизни. Впервые за рыбалку взялся. Палатка. Робинзон. Словом, активный отдых на природе…
Старик с хрустом отгрыз от куска сахара и прихлебнул из кружки.
— Угощайся, Валерка, — сказал Владилен Алексеевич и взял картошку из кастрюли старика.
Я кивнул, потому что рот у меня был уже набит хлебом и колбасой.
— А сердце своё я испортил за пять минут на всю жизнь, — медленно сказал старик, и тут я посмотрел на Владилена Алексеевича, а Владилен Алексеевич на меня…
«В самом деле чудно, — подумал я, — ведь его никто не просил, он сам начинает рассказывать про свою жизнь».
Я приготовился было снова навалиться на колбасу, да и картошки тоже захотелось, но тут старик начал рассказывать такое, что вся еда вылетела у меня из головы.
— Я, знаете ли, в первый период войны попал в немецкое окружение. Не у меня одного была в ту пору такая судьба, да от этого ведь не легче. Особенно когда ты остался один, а товарищей твоих поубивали, и фронт ушёл куда-то далеко на восток.
По лесам, по опушкам, в основном ночью, я брёл туда, где солнце всходит, — тоже на восток к своим, чтоб перейти линию фронта. Шёл я один целых полтора месяца. Ел сырые грибы, малину… Потом встретил однажды такого же, как я, человека, и дальше мы стали пробираться вместе. Его Петром звали. Фронт уже издалека стал слышен. Артиллерия работала. Ну, нам не терпелось скорей к своим перейти. А ближе к фронту — больше немцев, опасней… По пути была одна полусожжённая деревня. Там ни немцев, ни наших не было. Это я знал точно, потому что встретил в лесу нескольких местных жителей, они и сказали. Вот и пошли мы с Петром через эту пустую деревню в надежде хоть какую-нибудь еду отыскать: оголодали мы страшно…