Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
Ужасающее зрелище предстало перед ним.
Вся площадь была покрыта грудами тел, человеческих и конских, неподвижных или слабо шевелящихся, ползущими и ковыляющими непонятно куда фигурами, разного размера обломками и непонятными кусками чего-то страшного, а на месте еще мгновение назад величественного памятника возвышалось что-то похожее на косо спиленный древесный пень… Снег, повалив гуще, уже покрывал чудовищную картину смерти и разрушения своим милосердным покрывалом, особенно старательно – упрямо проступающие сквозь белую кисею багряные лужи и пятна.
– Государь! – прокричал князь, тряся поручика Трубецкого,
Отшвырнув в сторону бессловесного Петеньку, он двинулся, шатаясь, в ту сторону, где должен был находиться император, и еще издали различил лежащую ничком фигуру без фуражки, уткнувшуюся лицом в венок и слегка уже припорошенную снегом.
Мертв?! Ранен?!!
Рухнув с размаху на колени перед лежащим телом, Александр, стараясь не смотреть на лениво расплывающуюся из-под жестких листьев дубового венка темную лужу, в которой без следа исчезали падающие снежинки, и сосредоточив взгляд на полуоторванном золотом погоне с двумя полковничьими просветами и вычурным вензелем Александра IV, ангельским крылышком топорщившимся над августейшим плечом, помедлил мгновение, прежде чем совершить святотатство – прикоснуться перемазанной своей кровью рукой к шее помазанника Божия…
Ничего… Нет, под пальцами лениво толкнулось что-то на пределе осязания, еще раз… Еще!..
– Государь жив! – прокричал изо всех сил полковник, чувствуя, как со внезапно подкатившей дурнотой исчезает гул и во втором ухе…
Проваливаясь снова в блаженную темноту, он не сопротивлялся сильным ладоням, отрывающим его за плечи от поверженного императора…
10
– Ну? Что там? – «паучники» во главе со «светилами», столпившиеся вокруг нахохлившегося над пультом управления Леонтия Борцевича, одного из «практиков», находились уже на последнем градусе нетерпения. – Что видно?
Борцевич, своим внешним видом вполне оправдывавший фамилию, неопределенно пожал налитыми плечами, продолжая по миллиметру передвигать туда-сюда рычажки на передней панели пульта. Где-то там, за монолитной на вид толщей скалы, судя по пространным объяснениям, данным перед запуском в неизвестность, должен был сейчас двигаться также взад и вперед, но уже на метры, небольшой по размеру, не более тридцати сантиметров «в холке», робот-вездеход, больше всего похожий на игрушечный луноход с дистанционным управлением – несбыточную мечту восьмилетнего Саши Бежецкого.
Александр вздохнул, вспомнив, как часами безнадежно мог прогуливаться перед витриной «Детского мира», где было выставлено это чудо конструкторской мысли семидесятых годов прошлого века. Родительской зарплаты после ритуального откладывания на машину, хватало только на самое необходимое, например, фрукты и лекарства для младшего братишки Сережки, появившегося на свет на Севере и потому болезненного от рождения… Увы, сгущенка по сорок восемь копеек за банку, шоколадные конфеты, «негашеные» иностранные марки, такие красивые и разноцветные, новые лыжи «Карелия» с ботинками – все это лежало уже за пределом необходимого. Заменяли их слипшиеся ириски и твердые, как шарики, с нечеловеческим трудом выколупнутые из подшипника, карамельки «Крыжовник», «гашенки» с оторванными уголками и дырочками, выменянные у одноклассников на стреляные гильзы и сплющенные пули, натасканные со стрельбища, доступного офицерскому сыну, позорные, обшарпанные и не по росту короткие «Мишутки» с ремешками для валенок…
У Гешки Красненкера, сынка заведующего торговой базой, рыхлого и очкастого брюнетика, машинка с пультом, конечно, была, как и все остальные блага, доставаемые папашей по блату. Он часто приносил то одно, то другое в школу и на перемене любил ошеломить и подразнить одноклассников, вынимая из портфеля то толстый яркий журнал с иностранными надписями на сверкающей обложке, то пачку импортной гэдээровской жевательной резинки, то мигающий лампочками и таинственно жужжащий луноход… Получали свою толику «богатств» только дружки и прихлебатели наглого и подлого Герарда, как звали Сашиного мучителя, а сам он и другие «голодранцы» могли только мечтать о том, чтобы с замиранием сердца направить верткую машинку вокруг парты, надуть восхитительный пузырь из земляничного бубль-гума или перелистать мелованые страницы с цветными фотографиями прекрасной и манящей забугорной жизни.
Саша как-то раз взбунтовался и, вырвав у перепугавшегося Гешки вожделенный луноход, целых пять минут был его полновластным хозяином… А потом был разговор с отцом. Разговор тяжелый. Нет, отец не взялся тогда за офицерский ремень, который, к слову, пускал в ход часто и без особых сомнений в правильности своих действий. Вместо этого двое мужчин беседовали как равные до темноты, и тогда Саша впервые узнал истинный смысл слова «честь»…
– Что там? – простонал, не в силах больше сдерживаться, Наливай, притиснутый к плечу Бежецкого, тем самым вырвав его из воспоминаний. – Не томите, господин Борцевич, имейте совесть!..
– В самом деле! – поддержали лингвиста чуть ли не хором остальные ученые.
– Да ничего… – нехотя ответил могучий инженер, переключая какие-то тумблеры. – Никакой информации… Может быть, пульт испортился?..
– А раньше вы его проверить не могли? До начала эксперимента! – водородной бомбой, к созданию которой в молодости был причастен, взорвался профессор Николаев-Новоархангельский, хлопнув себя по бокам так, что любой другой на его месте неминуемо получил бы какую-нибудь травму. – Что за безобразный подход к подготовке эксперимента? Будь вы моим непосредственным подчиненным…
– Да проверял я его, проверял, – огрызнулся Борцевич, не отрываясь от прибора. – Сто раз проверял! Он и под сугробом у меня катался без проблем, и в речке по дну… Вот Александр Павлович не даст соврать: вместе его в полынью опускали… А тут – глухо как в танке.
Академик Мендельсон разочарованно разогнулся и, засунув руки в карманы, принялся раскачиваться с носка на каблук своих таежных унтов.
– Если информации все равно никакой, то давайте извлекать эту электронную погремушку наружу. Сделаем замеры на поверхности хотя бы…
– А я чем, по-вашему, занимаюсь? – впервые поднял злое и красное лицо от пульта управления Леонтий. – Не реагирует зонд ни на какие команды, хоть ты тресни!
– Раз не реагирует – вытащите его за кабель, и дело с концом!
– Угу. В нем двадцать восемь килограммов веса, а кабель – хиленький. Оборвем, и что дальше? Зонд-то у нас всего один.
– И стоит он знаете сколько? – протянул тоскливо второй инженер, Колодников. – На две жизни нам всем хватит выплачивать… Если, конечно, жалованье академиков не считать.